После этого Рубос больше не спорил. Сухмет смахнул сухой ладошкой прилипшие мелкие камешки со щеки Лотара, потом озабоченно коснулся его лба.
— Ты потный, господин мой. Теряешь слишком много влаги. Попробуй замкнуть ее в себе, путь еще долгий.
Лотар улыбнулся. Его улыбка показалась бы безмятежной, если бы не нестерпимая боль, которая читалась в глазах драконьего оборотня.
— Не могу… даже это… трудно.
Лишь тогда Рубос стал понимать, что произошло. До него дошло, что оборотень, который не может залечить свои раны, вряд ли уже оборотень. Сухмет долго всматривался в грудь, живот и в глаза Лотара.
— Тебе не хватает энергии, мой господин, — решил он наконец. — Если бы мы были на поверхности, ты бы, скорее всего, уже поправлялся.
Лотар снова спокойно улыбнулся.
— Но мы… не на поверхности. — Он попытался еще что-то сказать, но лишь кровавая пена выступила на его губах.
— Хорошо, — решил старый раб. — Теперь моя очередь сделать для тебя кое-что, мой господин.
Он сел в позу сосредоточения и накапливания силы, вытянул вперед руки и закрыл глаза. Минуты уходили, как череда крохотных, бессчетных бусинок. На лбу старика выступил пот, а потом даже Рубос понял, что в теле раба появились мелкие, но многочисленные напряжения. Наконец Сухмет открыл глаза. Но он еще не сдался.
— Господин, — позвал он Рубоса. — Дай мне повязку концентрации.
Рубос тут же послушно снял со лба кожаный ремешок и протянул его старику. Он едва дождался, когда Сухмет возьмет ее с его ладони, а потом, зашатавшись от внезапно обрушившейся на него боли и тяжести обессиленного тела, отошел в сторону. Он даже не сумел дойти до ближайшей колонны, опустился на светящиеся камни и медленно перевалился на живот. Рот его открылся, он дышал, как выброшенная на берег рыба.
Но Сухмет даже не обратил на это внимания. Он быстро повязал чуть дрожащими старческими пальцами ремешок вокруг своего лба и стал сосредоточиваться. Наконец он поднялся на ноги. Он был утомлен, даже его зрачки были сейчас такими широкими от усталости, что почти закрывали радужку глаз. Но Сухмет крепился.
Он подошел к Лотару и провел рукой по его запястьям, шее и вискам — искал пульс в разных точках его измочаленного тела. В том, как сокрушенно он покачал головой, сквозила беспомощность.
Он подошел к почти безжизненному Рубосу.
— Я ничего не могу сделать, господин, — сказал он, не сомневаясь, что мирамец все-таки слышит его. — Ему нужно гораздо больше энергии, чем я способен извлечь из этих пещер. Я делал все, что мог, но понял только — если я переусердствую, вам придется остаться здесь вдвоем.
Рубос действительно слышал его.
— Что же делать?
— Его нужно нести к выходу… Вернее, к тому месту, где может быть выход.
— Туда больше целого дня пути. А мне тоже досталось. Я не справлюсь.
— Попробуем нести его по очереди, господин. Но это единственный способ. Через день он не сможет выжить, даже если его посадить в омолаживающий фонтан Кхадизара.
Рубос тяжело, как пьяный, улыбнулся и сел. Не открывая глаз, он спросил:
— Кто такой Кхадизар?
— Маг далекой древности, который ближе других подошел к решению загадки вечной жизни.
— Тебе не кажется, что мы не успеем, Сухмет? В таком состоянии нам придется идти не один день.
— Когда такой необычный человек, как мой господин, умирает, ничего нельзя предсказать заранее. Он может быть гораздо сильнее, чем я предполагаю, тогда еще не все потеряно. Он может бороться за себя так, как это не снилось никому на свете. Наше дело, господин, пытаться спасти его. А остальное… в руках Судьбы и моего господина.
— Понятно. — Рубос попробовал подняться. Руки, которыми он пытался оттолкнуться от камней под собой, подломились, он тяжело ударился подбородком.
— Тебе придется дать мне ремешок.
— Этот способ, господин, оставим на последний случай.
— Но я не могу даже подняться.
— Ты сможешь, если заставишь себя. Моему господину гораздо хуже, а он еще борется.
— Но я не смогу нести его.
— Сначала нести его попробую я. Ты лишь иди сзади с сумкой и оружием. И старайся набраться сил, как я показывал тебе.
— Еще и сумку нести?
Сухмет едва заметно улыбнулся. Оружие мирамца не тяготило.
— Разве не обидно сдаваться с самого начала? — Старик попробовал выпрямиться и стоять потверже. — Поверь, скоро нам будет гораздо хуже, чем сейчас. Тогда и посмотрим, оставлять ли сумку с монетами или твои доспехи.
— Хорошо. Я лишь хотел сказать, что все это нужно упаковать поухватистей.
Под тяжестью оружия, которое Рубосу даже не пришло в голову оставить, и сумки Лотара огромный мирамец качался, как былинка на ветру. Но с каждым шагом, как это ни удивительно, он все уверенней ставил ногу, все тверже смотрел вперед, и становилось ясно, что скоро он сможет идти не хуже, чем Сухмет.
Старый раб, взвалив себе на спину безжизненного Лотара, шел, как ни странно, довольно легко. Это была обманчивая легкость. Скорее всего, он зарядился одним из тех мобилизующих заклинаний, которые придают силы, но расплата за которые потом гораздо тяжелее, чем похмелье у запойного пьяницы. И тем не менее решился на это, потому что нужно было идти и нести Лотара.
Они шли по довольно ровному коридору с прямым полом. Потом он стал ветвиться и через пару сотен ярдов, после двух-трех поворотов превратился в обычную пещеру с каменистыми стенами, с ямами, валунами под ногами и низкими сводами, где так тяжело было нести что-то на спине.
Сухмет очень опасался, что ударит Лотара об эти выступающие твердые камни, и взял его, как ребенка, на руки.
Скоро стало темно, светящаяся пещера кончилась. Сухмет понял это, когда услышал сквозь бешено бьющуюся в висках кровь, как Рубос упал второй раз, загремев ятаганом по камням. После этого мирамец немного прибавил шагу и догнал старика.
— Я опять ничего не вижу. Как я понесу его? Сухмет вздохнул.
— Этого я не учел. Придется передавать тебе и повязку. Мы не можем рисковать жизнью моего господина.
Они прошли еще немного. Теперь, как ни странно, Рубос шел довольно уверенно, и у него больше не возникало никаких сомнений.
— Когда ты отдашь его мне?
— Господин, сначала я сделаю все, что могу. Потом то же потребуется от тебя, работы хватит на двоих.
Рубос порадовался, что рядом с ним такой напарник. Он вообще полагал, что нет такой ситуации, которая заставила бы Сухмета отказаться от задуманного. Старик просто не знал, что такое сдаться. Он мог умереть, наверное, мог опоздать, определенно мог, столкнувшись с превосходящей силой, погибнуть, но до последнего мгновения, как бы тяжело ни было ему или кому-то, кто был рядом с ним, он делал, что в его силах.
