— Ты никогда не будешь достаточно хороша, — сказал я ей, и она вздрогнула. — Никто и никогда не будет достаточно хорош для него, потому что, он сам не чувствует себя достаточно хорошим, всегда сравнивая тебя с другими людьми, так же, как он сравнил себя с моим отцом.
Джон с отвращением выдохнул.
— Ты не знаешь, что говоришь.
Я не знал наверняка, но на основе того, что сказала Мина и его реакция на мои слова, я почувствовал, что это довольно удачное предположение.
— Таким образом, ты должна быть той, кто ты есть, кем бы ты ни была. — Сказал я Мине. — Позвони Люси и скажи ей правду.
Она отпрянула, ее взгляд сразу же переметнулся к ее отцу, следя за его реакцией. Это было не хорошо. Его лицо покраснело, и он посмотрел на нее, прежде, чем переключил свое внимание на меня.
— Если ты намекаешь на то, что что-то в моем подразделении работает, не так, как положено… — пригрозил он.
— Не твое подразделение, твоя семья. И ты знаешь, что нет, — сказал я. — Позвони Люси, — снова сказал я Мине.
В этот раз она кивнула, небольшой сдвиг, почти незаметный, но все же это был он.
Я вытащил кресло Лили в коридор. К моему удивлению, священник пошел вслед за нами. Я с опаской поглядывал на него, когда повернул кресло и направился в сторону лифтов, но он не предпринял никаких попыток, чтобы остановить меня.
— Я пытался спасти эту девушку, — тихо сказал он.
— Я знаю Отец.
Я тоже. Их обеих.
— Я не знал, что это может навредить ей, и…
Инвалидная коляска дернулась в моих руках.
Я посмотрел вниз. Все тело Лили дрожало так сильно, что кресло дребезжало, и ее лицо стало зловеще синего оттенка.
Я замер. Того что сделала Алона, было недостаточно. Лили умирала, и сейчас она заберет Алону с собой. Я потеряю их обоих.
— Кто-нибудь, помогите! Нам нужна помощь! — священник побежал по коридору с криками.
Я последовал за ним, одна рука на опавшем плече Лили, а другая на кресле, двигая настолько быстро, насколько я мог. — Все в порядке. Все будет в порядке. — Я просто повторял эти слова, молясь, чтобы я не услышал ее последний вздох. Я привык к мысли жить без Лили. Но Алона? Что я буду делать без нее? Неважно, что иногда она сводила меня с ума, я нуждался в этом — мне нужна была она — в моей жизни.
Несколько человек в форме санитаров подбежали к нам. Священник сделал свое дело.
— Что произошло?
— Что ты увидел?
— От чего ее лечили?
Они задавали мне вопросы спокойными, но настойчивыми голосами, что нервировало меня.
— Я нашел ее в таком состоянии, — в ответ всем им сказал я.
Правда, но неубедительная. Я был уверен, что они не поверили мне, особенно когда они увидели кляп вокруг ее шеи.
Они оттолкнули меня от нее и опустили ее на пол.
Двое из них начали делать искусственное дыхание, пока третий побежал за телефоном дальше по коридору.
Через секунду, весь коридор наводнил медицинский персонал, тележки для реанимации….и миссис Тернер.
Она бросила один взгляд на Лили, лежащей на полу и набросилась на меня.
— Что ты сделал? Что ты сделал с моим ребенком? — Каждое слово сопровождалось ударом.
Я попытался избежать большинство из них, но некоторые достигали цели, каждый с яростью, рожденной от матери, которая защищала своего ребенка.
— Держись подальше! Держись подальше от нее! — миссис Тернер пихнула меня, и я позволил это ей.
Они погрузили Лили на каталку и помчались прочь. Миссис Тернер бегом последовала за ними.
А я…я ничего не мог поделать, только смотреть и ждать.
Три дня спустя, и до сих пор, они не позволяли мне увидеть ее. Я знал, что Тернеры забрали ее домой из больницы вчера днем, благодаря кратким и осторожным свежим новостям от отца Хейса, капеллана при больнице. Я уже звонил ему и просил дать мне информацию.
Она продолжала восстанавливаться, и это все что он сказал мне, то есть ничего из того, что я должен был знать. Была ли Алона все еще там? Если была, то все ли с ней в порядке? Могла ли она общаться? Или она теперь в ловушке внутри девушки, которую пыталась спасти?
Вчера я попытался дозвониться в их дом дважды. В первый раз, миссис Тернер просто повесила трубку. Во второй раз, она пригрозила вызвать полицию. Она по-прежнему винила меня за то, что произошло с Лили в больнице. Я определенно не мог ее винить за это. Историю, которую я ей выдал — что я искал торговый автомат, и случайно наткнулся на Лили, без сознания на ее стуле — была слаба в любом случае. Но так как рассказать правду не было и речи, то я своего рода застрял с ложью придуманную на лету в тот день.
Теперь эта ложь, держала меня на расстоянии от Алоны — если она все еще была здесь.
Неизвестность убивала меня.
— Ты снова мечешься, — произнесла моя мать, глядя на меня с раздражением, и помешивая тесто в миске на кухонном столе.
— Прости, — сказал я, но не остановился.
Восемь шагов к задней двери, восемь шагов к двери в гостиную, и обратно. Это отчасти было успокоительным в раздражающем, повторном способе.
— Уилл, ты должен дать им немного времени, чтобы приспособиться. Иметь дело с больным ребенком очень тяжело, — сказала она. — Я уверена, что мисс Тернер ни в чем не винит тебя.
Она умело соскоблила остатки брауни с миски, без единой капли жидкого теста поражающий прилавок. Она готовила партию брауни этим днем, чтобы навестить завтра дом Тернеров, предполагая, что они даже позволят ей достичь входной двери. Я не был уверен, перепадет ли гнев миссис Тернер и на мою мать или нет. Я надеялся, что нет.
К сожалению, я должен был плести матери всю ту же историю слабой-задницы, как и всем остальным. Поскольку, объяснение о Ордене было отчасти связано с объяснением о моем отце, и я не думаю, что это было моим местом, чтобы так поступить. Зная, что он скрывал еще больше информации от нее, чем она первоначально думала, только заставит ее чувствовать себя еще хуже. А уж говорить ей об Aлоне, потенциально обитающей в теле Лили, несомненно, было и вовсе без всяких вопросов.
Я запустил руки в волосы.
— Но, если бы я мог просто поговорить с ней, тогда я мог бы знать наверняка, что она в порядке.
Мать, конечно, думала, что я говорю о Лили, но ею была Алона.
Больше всего меня беспокоило то обстоятельство, что Алона не делала никаких попыток чтобы связаться со мной. Что все это значило? Я понятия не имел, но все о чем я мог думать, это бесконечные плохие сценарии в моей голове. Как, например, возможно она исчезла, в конце концов, или, может быть, Лили провалилась в кому и похоронила Алону вглубь под все те слои сознания. Или, может быть, Алона зла на меня за все то, что я сказал ей ранее в тот день, когда мы были одни в больничной палате Лили. Или, может быть, она думала, что я был зол на нее, как был в эти последние несколько минут, прежде чем понял, что она пыталась спасти Лили, а не только спастись самой.
