Я вцепилась в свою сумку, будто несла половину золотого запаса Грелады. Вот еще! Какая вопиющая бестактность! Всем известно, что сумка дамы – святая святых!
– Бросьте, вы же меня прекрасно знаете. Разве я похожа на злоумышленника?
– Барышня, я-то вас, конечно, знаю, потому и прошу, – настаивал новоявленный охранник. – Признайтесь, есть у вас зуб на хозяина, ох, по глазам вижу, что есть! Так и сверкают, того гляди две дырочки прожгут. Только мы огнеупорные тепереча. Вы глазами-то зазря не сверкайте, а лучше сумочку откройте.
– Ничего я не сверкаю!
Сказать по правде никакого золотого запаса в сумке не было, да и вещей, которые нельзя было бы показать постороннему взгляду, тоже, но дело шло на принцип.
– Ох, смотрите у меня! Глаз не спущу! – погрозил пальцем старик, внезапно отступаясь.
– А вот там только что какой-то подозрительный тип прошел через ворота. Почему вы его не обыскали? – искренне возмутилась я такому пристальному вниманию к собственной персоне.
– Бухгалтер это наш, – пояснил Фрол. – Нет у него мотивов для вредительства. А что подозрительный – так это он под пиджаком пол-литру тащит. На рабочем месте же ни-ни.
– Так и у меня нет мотивов…
Дедушка выразительно поиграл бровями, и я не стала продолжать. Пусть подозревает, если хочется.
– Вот не понимаю я вас, людей, – сказал он со вздохом. – Ладно хоть вы, барышня, душевные терзания всякие, да хозяйственная жилка в одном месте свербит. Но эти, местные… Тьфу! И курят ж, лешие, и пьют, хоть и горели уже не раз. И продукт тащат. Вот спроси, для чего тащат? Ведь не скажут. Не приспособили еще. Но все надеются, что им колеса можно будет смазать или поросей откормить. Или баба одна на лицо все марь прикладывала, думала, назавтра писаной красавицей проснется. А у нее сыпь – аллергия значит. Так и попалась, дуреха. Бестолковый народ, без понятия. Хоть собак на них специально обученных заводи.
– Зачем же собак? – я начала входить в положение несчастного. – Вы лучше женщину возьмите, только чтобы она обязательно замужняя была, с детьми. Она вам быстро и алкоголь и курево учует, еще и по загривку нарушителя так огреет, что тот в следующий раз крепко задумается, прежде чем пакость сделать.
Живо вспомнились и маменька, которая с лету распознавала, кто прикоснулся к ее духам на туалетном столике, и няня, мигом вычислившая, когда Ефим всего лишь раз попробовал притронуться к табаку. А он говорит, собаки!
– Предлагаю ввести новую должность – нюхач! – раздался рядом насмешливый голос леди Филиппы. Видимо, заметив из окна, что у меня возникли непредвиденные трудности с попаданием «в гости», она поспешила прийти на помощь.
– Смеетесь над старым глупым человеком. Ай-яй-яй, как вам не стыдно, сороки, – сказал старик и задумчиво удалился куда-то вглубь фабричного двора.
– Весело у вас тут.
– И не говорите, – леди Филиппа взяла меня под локоть и повела через двор. – А это вы еще, считай, на саму фабрику не зашли. Мы тут каждый день так веселимся, что к вечеру едва дышим.
– Все настолько плохо? – удивилась я. – Значит, господин Клаус бросил все управление фабрикой на вас?
– О Боги, не шутите так! И как вам в голову могла прийти такая мысль? Разве мой любезный братец доверит мне свое детище? – отмахнулась женщина. – Приехал господин Жерон – партнер Клауса – он-то теперь и толкает весь этот балаган вперед.
Я вспомнила, что, кажется, видела этого человека, когда в первый раз пришла на фабрику выдвигать обвинения против господина Клауса. Как же давно это было…
– А пойдемте с вами чаю попьем, – предложила хозяйка.
Сжальтесь, только не чай! Думаете, что в такую непогоду делать дома? Вот и приходится через каждые два три часа составлять няне компанию над пузатым чайником. Я с ее вареньями и пышками скоро сама стану как тот пузатый чайник. Видимо, пресыщенность чаем отразилась на моем лице, потому что собеседница тут же сказала:
– Или ну его, этот чай, и пойдем прогуляемся по фабрике? По глазам вижу, что фабрика лучше!
И дались сегодня всем мои глаза, хоть закрывай.
На входе в главное производственное здание фабрики мы неожиданно столкнулись с партнером фабриканта, только недавно упоминавшимся в разговоре. При виде меня господин Жерон шутливо отскочил на несколько шагов назад:
– Дорогая моя, надеюсь, вы, прежде чем прийти сюда, проверили, нет ли у этой молодой барышни с собой режущих предметов? – шутник явно помнил нашу с ним единственную встречу. – В складках юбки вполне можно спрятать меч правосудия. В прошлый раз она едва не снесла им голову бедняге-Клаусу!
– Господин Жерон, у вас как всегда жуткие аллегории, – леди Филиппа погрозила ему пальцем. – Вы напугаете нашу гостью!
– Милая Филиппа, не обманывайтесь, вы нашли себе сестру роднее, чем та, что за глаза называет меня старым какаду. Чтобы испугать вашу гостью нужно нечто поувесистей моих аллегорий.
– Я вижу, вы знакомы. Так, может, прогуляетесь с нами по фабрике?
– О, нет. Когда наступают амазонки, здравомыслящий мужчина должен отойти, чтоб любоваться их прекрасными фигурами с безопасного расстояния, – он немного по-шутовски поклонился, но тут же крякнул, схватился рукой за поясницу и поковылял от нас, озабоченно бормоча. – Похоже, какаду продуло спину.
У входа в первый цех въедливого вида приказчик вешал плакат над умывальником: «Работай с чистыми руками и совестью!». Этот шедевр настенной агитации довольно органично вписывался между уже имеющимися «Мыло – источник заразы, не беритесь за него грязными руками!» и «Просьба не мыть в раковине ноги». Я покачала головой и решила познакомиться с приказчиком посредством непринужденной беседы:
– Неужели у вас все управляющие работники и канцелярия настолько некультурны, что приходится вешать такие плакаты?
– Что? Да как вам такое в голову пришло! Это для рабочих! – как неразумной пояснил служащий, не забыв кивнуть головой леди Филиппе. – Приучаем к гигиене.
– Тогда неплохо было бы прежде научить их читать, – мягко заметила я, чем привела служащего в некоторое смущение.
– Феликс, это леди Николетта – наш свежий взгляд на старые проблемы, – пошутила леди Филиппа, едва сдерживая улыбку.
– Надеюсь, этот новый взгляд не надо ставить на довольствие, – напряженно поклонился Феликс, но все же загнал очередную кнопку в бесполезный плакат. Пусть человек развлекается, если ему так легче.
– Жадина вы, Феликс, и зануда, – погрозила пальцем хозяйка.
– Тем и кормлюсь, – ответил приказчик, весьма довольный комплиментом.
– Что сегодня? Тихо?
