В этом что-то было.
Однообразный треск пламени отзывался в висках болью, от густого запаха кружилась жасмина голова. Зачем я здесь? Сидел бы дома, а не разгадывал бы дурацкие загадки без сфинксов.
–Решением Высшего Совета Магической Лиги вы арестованы, Сирий Псой, - сказал я, подавляя тошноту.
Тошнило от бессмысленности происходящего и сущего. Именно здесь вечное ощущение бестолковости и ненужности моего - и всех - бытия обрело силу и яркость.
Вспомнилось: "незатейливая формула ада современного человека выведена давно: "Некуда пойти". Нелепый магистр со свободным именем, не умеющий пользоваться тем, что оно означает! Опять он пытается руководить моей жизнью, как сотни и сотни сказочно умных голов!
Однотонность огненной песни звучала, как отдаленное предгрозовое рычание грома.
Душно, понял я.
–Как же вы вошли? - удивились даже колени.
Было в этом чувстве что-то живое.
–А что? - я ему говорил? Сам не помню. - Кажется, я же сказал, что…
–Впрочем, неважно, - взмахнул рукой владелец макушки.
Его облик дополнился еще одной деталью: суховатой кистью из широкой вазочки рукава, бледной, со слегка разведенными в стороны пальцами, как лепестками жасмина.
–Скажите мне ваше сокровенное желание, и я его исполню.
–Зачем?
Макушка, колени и бледная кисть, оставленная на подлокотнике, тряслись от тихого смеха.
–Я этим занимаюсь, - сообщил он мне. - На старости лет я решил употребить свой дар творить чудеса во благо людям. И стал исполнять желания. Не мелкие, а настоящие, жизненные.
Он не врал.
Я задумался.
–Что, просто так? - спросил я.
В благотворительность я наивно верил, но не в эту. И не то что бы сидящий передо мной и скрытый спинкой кресла излучал какие-то отрицательные эмоции, позволяющие мне усомниться в возможности сказанного. Нет, он был обычным человеком.
Что и настораживало. Не был он черным магом, как разрисовала его людская молва. Но не был он и бескорыстным служителем людям.
–С чего бы? - спросил я, стараясь говорить нейтрально.
Он усмехнулся - совсем чуть-чуть. Он знал, что говорит правду, и я это чувствовал. Какая разница, с чего? Главное, что он осчастливливает людей, - так он ощущал жизнь.
Мне стало интересно. Я протиснулся в щель между ручками кресел и уселся. Он что, всех заговаривает, прежде чем сделать убрать?
–Моя жизнь была насыщенной до предела всем, чем только может быть насыщена жизнь человека. И однажды я задумался…
Значит, думаньем ваша жизнь не была заполнена, отметил я про себя.
Рассказ был содержателен, но я не слушал. Я вслушивался в чувства. Пересказ одиссеи ничего не всколыхнул в нем, не заставил задуматься, правильное ли решение он принял на закате дней?
Мне не понравилась такая уверенность. Как лихо вы решаете за других, с мелкой неприязнью подумал я.
С мелкой - потому что я готов был позавидовать его уверенности в выбранной им миссии. Потому что я чувствовал, что эта уверенность слишком явная, чтобы быть истинной. Уговаривал сам себя?
–В рассказе Хемингуэя, юноша, есть один солнечный блик, фраза, брошенная пожилым официантом: "Каждую ночь мне не хочется закрывать кафе потому, что кому-нибудь оно очень нужно". Каждому из нас ночью нужен свет… Понимаете ли вы, милостивый государь, что это значит, когда некуда пойти? Я решил, что я стану тем, кто даст возможность куда-нибудь пойти тогда, когда некуда уже идти. Понимаете? Когда некуда идти в этом мире, можно уйти в другой.
Кажется, мы с ним нашли друг друга.
Если честно, я мечтал о таком мире, где все умели бы чувствовать так, как я. Где не надо было бы говорить о своих чувствах, говорить эти трудные слова! Где только пошевелил слегка нервными окончаниями - и знаешь, кто тебя любит или не любит, с точностью до миллиэмоции определяя чувства. Где не могло бы возникнуть этого непонимания между мной и отцом!
–В какой другой? - спросил я. Не с надеждой, но…
–О, - несколько оживился он. До сих пор он смотрел в другую сторону, и я все равно не мог его рассмотреть. Теперь к безликой фигуре с макушкой, затылком, коленями и кистью прибавился профиль.
Гордый: он собой гордился.
Ну что ж, все мы имеем слабости.
–Прекрасное заклинание! Мое личное изобретение, - добавил он.
Видимо, давно не разговаривал с профессионалом, который мог бы оценить ювелирность его работы.
–Заклинание, которое отправляет человека в тот мир, который именно ему подходит, желателен и необходим.
Ошибаешься, дяденька. Это взаимоисключающие друг друга свойства.
–Тогда в чем проблема? - спросил я. - Сейчас мы с вами пройдем, куда следует, и там вы докажете, что занимаетесь общественно полезным делом. После чего вернетесь к делам официально. А то зря только народ пугаете.
Он смеялся долго, со вкусом.
–Ум приходит с возрастом, - отсмеявшись, заметил он. - Не с вашим. Вы считаете, мне позволят продолжать? Из застенков Лиги еще никто не выходил! Они вынут из меня душу, этот Высший Совет во главе с мумией Эмира! Он еще влачит жалкое существование вдали всего человеческого? Комическая оболочка, пародия на человека, насмешка над ним! Человек, лишенный чувств и желаний, - человек ли?
Мне уже ничего не хотелось, но я ощущал себя человеком.
Правда, не стал делиться этим ощущением.
–Говорят, вы берете за осуществление желаний большие деньги?
–Говорят, что кур доят, - огрызнулся тот. - Я стар, молодой человек, а с возрастом начинаешь ценить комфорт. Да и кто в нашем мире верит в бескорыстность? Вы верите?
–Ну… - пожал я плечами.
В принципе, я наивен. И верю.
Но не в ту, о которой разговор.
Хотя здесь и нет бескорыстности, напомнил я себе.
–Люди верят только в то, что делают сами, - несколько раздраженно продолжал он. - Если им подарить, а не позволить заплатить непомерную цену, они не оценят, простите за каламбур.
–Вы мутите народ, пугаете людей. Вас называют Черным магом, с большой буквы, вас ставят в один ряд с Сауроном и Вольдемортом, вас считают слугой дьявола и служителем темных сил. Лиге это не нравится.
–Кучка стариканов, мучимых запорами, считает, что раз она власть, то имеет право вмешиваться в жизнь каждого. Не имеет право, а должна! Ненавижу. Я в оппозиции. Не думайте, что сумеете пробудить во мне гражданские чувства.
Я хотел вызвать в нем жалость к напуганным людям, покинувшим окрестные дома.
Но не стал этого говорить. Он-то считал себя вправе распоряжаться судьбами людей?
Только спросил:
–А уничтожение половины элфинийской армии?
–Я что, должен был просто позволить себя убить? Начать переговоры мне не предложили!
