Ознакомительная версия.
— Ты остаешься здесь, — кратко приказала Туману и осторожно переложила спящего аварха на ковер, — не впускай никого.
— Уа-о-о? — с тревогой протянул сергал.
— Прости, — обняла мохнатую голову, — лучше я сама. Я быстро.
И, подойдя к месту, где все еще ощущался Разлом, я потянула грани. Куда идти — не знала совершенно, как искать дарая, тоже понятия не имела. Четко знала лишь одно — я должна его найти! И грани разомкнулись, почти снося волной боли, выворачивая кости на руках и пытаясь сломать. Зря, я сильнее… хоть и больно очень, но я сильнее, и намного. И я вхожу в белое марево, стараясь ощутить хоть чье-то присутствие… Тщетно. И, едва не рыча от злости и тревоги, я побежала вверх, туда, где мы были в прошлый раз, и плевать, что в Радужных чертогах не безопасно!
Я выдохлась на подъеме, когда очертания неожиданно темного строения в белом мареве стали отчетливыми. Хуже всего, что уже много часов я ничего не ела, а грани тянут силы… На подступах к чертогам поняла, что теряю сознание — грани оказались сильнее. Выхватив кинжал, полоснула по руке и, пока грани пили мою кровь, продолжила подъем. Достигла входа в Радужные чертоги и покинула грани — белое марево отпускало нехотя… Кажется, левая рука, на которой и пришлось искалечить запястье, теперь сломана… Пустяки!
На выложенный разноцветной мозаикой пол я повалилась как мешок с орочьим дерьмом. Перевернулась на спину, пытаясь отдышаться, и, едва появились силы, изо всех сил закричала:
— Чешуйчатый! — В ответ — тишина, и пришлось повторить уже более вежливое: — Учитель… чего-то там… Да где тебя пески носят?!
Сначала был свет… Ненавижу свет. Потом явился радужный свет… Радугу тоже ненавижу. Затем на пол ступил голый чешуйчатый, увидел меня, и на него из полумрака дальней стены свалился плащ, похожий на хламиду. После всего этого чешуйчатый попытался выглядеть гордо и гордо спросил:
— Звала?
— Типа того, — пошатываясь, выпрямляюсь. — Где Арвиэль?
Чешуйка странно посмотрел на меня, но, видимо, было что-то в выражении морды моего лица такое, что вынудило его приступить к действиям. Демон резко развернулся, и на стене проступила карта… пески там, города… еще пески… пустыня Нахесса и алая точка…
— Орочий угр! — Я не кричала, это был шепот, слившийся с моим хрипом.
И я потянулась к граням, потому что знала — там гибнут! Там гибнут даже высшие демоны… там может погибнуть даже вступивший во владение доменом дарай! Нахессы — вот она, главная опасность пустыни… но есть и другая — рвары!
— Эй, эльфа! — Крик чешуйки не мог остановить призывающую грани меня. — Слушай, ты, светом пристукнутая, ты не дотянешь!
Пятку тролля тебе в зубы! Дотяну! Я сильная! И грани, изломанные грани подчинились, впуская меня в белое марево…
Только бы он был жив!
Мчась в белоснежном пространстве, заметила очертания человеческого поселения. Вырвалась в подпространство… Как я люблю серое после бесконечных белых просторов! Из подпространства вынырнула в человеческий дом. Тут было весело — человек десять мужиков, брага, жаренный гевейк на столе и рожи, предвкушающие пьянку. Окровавленная, я в их праздник как-то не вписывалась.
— Эльфа… — простонал чернобородый, ошарашенно взирая на меня.
Второй чернобородый встал, смачно сплюнул на пол и врезал сидящему рядом с ним рыжему со словами:
— Ты что нам налил, падаль! Уже глюки мерещатся!
Рыжий кулем повалился на пол… Решила занять свободное место, пока народ в себя не пришел, посему быстро села на скамью рядом с чернобородым, целой рукой притянула к себе кувшин с брагой — пила я быстро, но, как оказалось, зря.
— Гадость. — Я не гордая, сплюнула прямо на приходящего в себя рыжего. — Врежь ему еще раз.
Чернобородый врезал от души, и место теперь освободилось надолго, а я… потянулась к гевейку. Под изумленными взглядами весело оторвала заднюю и самую вкусную ножку.
— Э… эльфы не едят мясо, — простонал какой-то безбородый.
— Наглая ложь! — просветила его я.
Откусила кусок, поняла, что вкусно, и этот кусь так и оставила зажатым в зубах, а сама быстренько оторвала и вторую заднюю ногу. И вот с одной обжаренной ножкой гевейка во рту и второй в руке торопливо покинула собравшихся — мне еще дарая спасать, между прочим. Почему-то, когда я исчезала в пространстве, кому-то снова врезали… Подозреваю, что пострадал опять рыжий.
А гевейка хорошо прожарили, правда, одной рукой было не очень удобно держать обе ножки, но что делать, жизнь такая. Пока жевала, приходилось идти, но, как только с первой ножкой было покончено, щедро одарила грани косточкой и побежала… на ходу отрывая куски мяса и не слишком тщательно их прожевывая. Радовало, что кровь остановилась и грани уже не могли высасывать силы у меня столь интенсивно.
Когда мясо и со второго гевейкского окорочка переместилось в мой дико голодный по причине перемещения в гранях желудок, я побежала значительно быстрее. Пустыня Нахесса, как и всегда, явилась неожиданно. Просто в гранях, когда пересекаешь перевал Хатха, проходишь скалы насквозь, и от того такое ощущение. Сейчас казалось, что я в снежных территориях, но это только казалось. Осторожно выхожу в подпространстве и замираю! Там, всего в каких-то пятистах шагах от меня, идет сражение… и что-то мне подсказывает, что тот громила сейчас лупит именно моего дарая!
Первым порывом было рвануть и защитить, но самое любопытное, что сквозь серое марево подпространства просматривались только эти сражающиеся и нахессы, огроменные жуки, после боя с которыми у меня в свое время перестал дергаться глаз и вернулось заикание. Так вот последние… отползали от сражающихся подальше и не вмешивались! А это показатель одного из двух: или драка опасна даже для нахессов, или… Пятерка рваров на горизонте стала ответом на это «или». Дело воняет дохлым гоблином! От рваров не скрыться даже в подпространстве! Думай, Тень, думай! Если Арвиэля бьют, значит, противник сильнее… значит, противник дарай! А это плохо, совсем плохо. Вот если бы на этого урга орочьего набросились обезумевшие нахессы… Сначала эта идея показалась тупой, а потом — нахессы не рвары, они в подпространстве меня не достанут!
У нахессов имелись две особенности, которые мне были известны: самки крупнее самцов раз в шесть, но обычно и значительно миролюбивее, и вторая особенность — за свои личинки они рвут на части и самцов, и друг друга. Посмотрела на Д’Эркаэля еще раз, а не узнать его с такого расстояния было бы глупо, да и с кем бы еще пошел сражаться мой дарай… мой, ха! Ну да об этом потом, а сейчас я решала, скольких самок нахесса отправлю ласково побеседовать с дараем ДакхараГарая. Решила, что штук пять… Пока нагло грабила выводки, вспомнила, что я не жадная… в результате на того, кто сейчас атаковал Арвиэля, высадила десант из семи гнезд. Пусть развлекается, а там и рвары подтянутся.
Ознакомительная версия.
