Ознакомительная версия.
– И вот король спросил: какое решение ты принял, малыш? А Сетанта ответил: найдите мне щенка той же породы, я буду его растить, пока он не станет таким же сильным, смелым и умным, как тот пес. Тогда король спросил: а как же быть кузнецу Куланну, который остался без сторожа? И Сетанта ответил: пока щенок не вырастет, я сам буду служить вместо него и охранять стада, имущество и землю Куланна. И знаете, что сказал друид Катбад?
Дети соблюдали правила хорошего тона – притворились, будто не знают.
– Катбад сказал: прекрасное решение, и теперь тебе в память об этом решении нужно дать другое имя. Был ты Сетанта, а станешь Кухулин, что значит «Пес Куланна»…
– А на каком языке? – спросила одна из близняшек.
– На очень древнем, – ответила Дара, а Эмер вздохнула. – И с того времени все звали Сетанту Кухулином, так это имя за ним и осталось. И Кухулин стал славным воином…
– Как бабушка? – перебил малыш. – Ее тоже звать Аней, а потом ее назвали Эмер!
– Ну, твоя бабушка не воин, а целительница, ты уже должен знать, что это такое, – тут Дара ощутила присутствие Эмер и повернулась.
– Привет и гроздь рябины! – воскликнула она, вставая, потом поклонилась, коснувшись пальцами земли, и тогда только крестная с крестницей обнялись.
От Эмер пахло знакомым пряным травным настоем. Дара подумала, что нужно будет попросить у нее пузырек эликсира. Сана неплохо подправила ей бедра и живот, но такую работу нужно регулярно подделывать, а эликсир стоит себе в темном месте и стоит, пьешь его понемногу и горя не знаешь.
– Думаешь, они не знают про Кухулина? – спросила Эмер. – Это их любимая сказка! В этом доме играют в Кухулина, в похищение быка из Куальнге и в приключения Фергуса, сына Лейте.
– Не играют ли они часом в Диармайда?
Эмер внимательно посмотрела на Дару.
– Пойдем, – сказала она, приняв сообщение о странностях вокруг этого имени не хуже, чем если бы прочитала его по бумаге. – Племя богини Дану, немедленно навести порядок, убрать посуду, поставить стулья как полагается! И если кто-то опять полезет без спросу в холодильник, мороженое у него в животе станет лягушкой. И будет громко квакать.
Дети засмеялись.
– Ничего не боятся, – шутя, пожаловалась Эмер. – Не дети, а маленькие сиды. Ну, живо! Через полчаса приду – проверю!
Она взяла со стола свой большой термос и увела Дару к себе в кабинет, усадила, налила две чашки кофе с кардамоном и сама села напротив.
– Какое к тебе имеет отношение Диармайд старой Буи?
– Сама бы я хотела это знать!
И Дара стала рассказывать все подряд, вплоть до своих попыток вспомнить предание о Грайне и Диармайде.
– А я ведь никогда не задумывалась, что там у старухи в башне, – сказала Эмер. – Ее безумие таково, что в подтверждениях не нуждается. Ну, поет она там колыбельную пустому месту – так и пусть поет, лишь бы чего похуже не выдумала. Предание же я знаю немногим лучше, чем ты. Никакой пользы для наших дел в нем нет.
– Может быть, ты помнишь, какой гейс наложила Грайне на Диармайда, чтобы он ее похитил? – спросила Дара.
– Обычный женский гейс: позор и насмешка на твои уши, если ты не уведешь меня! При этом еще нужно успеть схватить мужчину за уши. Хотя сдается мне, – тут Эмер тихонько засмеялась, – что «уши» – эвфемизм, а хватать следовало за что-то другое.
Тут рассмеялась и Дара.
– Погоди веселиться! – одернула ее Эмер. – Вот сейчас я вспомнила кое-что не такое невинное! Когда Грайне вынудила Диармайда похитить себя, они долго скитались вместе, но он к ней не прикасался. Ложась спать, он клал между ней и собой нож. Но вот однажды они переходили вброд реку. Грайне подобрала подол, и вода смочила ей ноги гораздо выше колен. И тогда Грайне воскликнула: «О вода, ты смелей Диармайда!» Только после этого он сделал ее своей…
– Языкастая была особа, – заметила Дара. – Провокация в чистом виде.
– Я тебе не о провокации, я тебе – о воде!
– Думаешь?…
Сперва пришло море, и лишь когда, стоя у открытого окна, Дара приветствовала это море Другого Мира, прилетел голос…
Можно ли считать это доказательством? И – доказательством чего?
– Я все же не верю, что это – ТОТ Диармайд. Даже если ТОГО старая Буи забрала в Другой Мир… – Дара задумалась. – Если бы она его забрала, то я бы увидела его так же отчетливо, как ее! А я видели даже не тень, а след от тени…
– Возможно, ты видела то, что ей было угодно предъявить тебе, – возразила Эмер. – Не забудь, она – сида и умеет налагать чары.
– Но, крестная! Разве в Другом мире тоже накладывают чары?! Зачем?
– Хороший вопрос…
Эмер надолго замолчала. Она отпила остывшего кофе и налила себе еще, потянулась рукой за печеньем, взяла кружок (с орехами – отметила Дара), но грызть не стала.
– Конечно, я не верю старухе, – сказала Дара. – Я смотрю на нее глазами целителя и, возможно, не вижу чего-то значительного. Мне кажется, она подгоняет факты под свое безумие. Ей хочется, чтобы море приходило за тем Диармайдом, которого она когда-то любила, и она решила, что он должен жить вечно. Но жить он может только во сне! Тогда все довольны – и она, и море, и птицы!
– К чему ты клонишь?
– Сама не знаю… Вот – она сочинила себе Диармайда. Она вообразила себя той самой Грайне. Логически рассуждая, так ДОЛЖНО БЫТЬ. И море, которое пришло к башне в Другом Мире, – ее фантазии дело. Для чего-то ей нужно было навести на меня чары. Пока речь идет о Другом Мире – все понятно! А вот как море попало в Этот Мир?
– Энергетическая подвеска? – предположила Эмер. – Она заякорила тебя на имени «Диармайд» и на словах колыбельной. Правда, для чего ей это понадобилось, я не знаю.
– И я не знаю. Но если это не проказы сумасшедшей сиды, к которым потом подключился Фердиад, значит, Диармайд все же существует.
– Ты не допускаешь, что он – тоже сид? Как сама Буи? Как…?
– Как кто? – удивившись внезапно оборванной речи, спросила Дара.
– Как прочие обитатели Другого Мира.
Дара помотала головой.
– Нет, крестная. У Буи горячая кровь, поэтому ее всегда тянуло к людям! Если бы ты слышала, как она пела о мужчинах, ты бы поняла… Она не полюбила бы сида, и уж во всяком случае не стала бы ему петь колыбельных. Диармайд, если он только существует, – человек!
– Откуда такая уверенность?
Дара пожала плечами.
– Ты же не видела его! Ты знаешь только имя, а имя можно дать кому угодно и – любое!
– Я слышала его голос, – глядя на узор столешницы, упрямо сказала Дара. – Это был голос человека, мужчины… Если это наваждение – то очень профессиональное наваждение!
Ознакомительная версия.
