Я пытаюсь стать невидимой просто, чтобы проверить, могу ли я это сделать, но так же скоро как я это делаю, меня атакует тот же сильнейший порыв тошноты, который я чувствовала во время поездки, и я тут же даю ему волю. То ли это наркотики до сих пор в моем организме, то ли это вызывается чем-то другим.
Я закрываю глаза на несколько минут, чтобы обособиться от этого мигающего света. Он настолько яркий, что трудно полностью его блокировать. Я вспоминаю Агента Парди, говорящего, что он контактировал с Могадорцами. Почему правительство США должно было разговаривать с Могадорцами? И почему он мне признался в этом? Разве они не знают что они враги? Чего я не смогла выяснить, так это сколько правительство знает обо мне и моем типе. Чем скорее могадорцы истребят Гвардию, тем скорее они приступят к уничтожению каждого человека, населяющего Землю. Неужели правительство этого не осознает? По-видимому, им хорошенько запутали мозги.
Я слышу мужской голос, исходящий откуда-то сверху. Это не Парди, агент разговаривавший со мной в прошлом вместилище. Я открываю свои глаза, чтобы обнаружить вентиляционный люк или говорящего, но я ничего не вижу из-за этого, мигающего без остановки, потока света.
— Приготовься к транспортировке, Шестая, — небольшая панель в середине металлической двери открывается с лязгом. Я приближаюсь к ней и нахожу на полке пластиковую чашку с жидкостью фиолетового цвета. Мои внутренности бурчат при виде этого. Почему жидкость фиолетовая? Она опять напичкана наркотиками, как вода, которую я пила ранее?
— Ты должна выпить воды, чтобы быть транспортированной. Если ты этого не сделаешь, нам придется влить ее в тебя любыми требуемыми способами.
— Пошел к черту! — кричу я в потолок.
— Пейте, — повторяет голос. — Это не подлежит обсуждению.
Я взяла чашку и пошла к туалету, подняв ее высоко над ним и наклоняя ее, демонстративно выливая все содержимое. В тот момент, когда последняя капля почти упала, дверь камеры открылась с характерным звуком. Несколько человек с дубинками и щитами начали на меня надвигаться. Кислота бурлит в моем животе в момент, когда я пытаюсь скрыть себя для драки, потому что я собираюсь использовать свои Наследия. Я решаю, что в этот раз я могу это сделать. И может быть я смогу использовать этот мигающий свет в качестве своего преимущества.
Я приветствую первого офицера открытым ударом в горло. Дубинка начинает опускаться на меня слева, в этот момент я ловлю запястье атакующего и хорошенько его выкручиваю. Я слышу, как оно ломается. Он вскрикивает и роняет дубинку. Теперь у меня есть оружие.
Офицеры формируют круг, тем самым окружая меня, но из-за мигающего света наши движения выглядят так, словно происходят в замедленной съемке и за ними трудно следить. Я беру случайного человека и атакую, пройдясь дубинкой по обоим его коленям. Он падает, и я обрушиваюсь на его соседа. Физическая нагрузка вызывает рвотный позыв, но я его игнорирую. Теперь, когда я справилась с преодолением этого однажды, надеюсь, это будет легче в дальнейшем. Я обрушиваюсь торцом дубинки на голову следующего. Один из мужчин ударяет меня чем-то по затылку, а другой хватает кусок волос и тянет на себя. Используя свой телекинез, я сталкиваю, их друг с другом, вследствие чего они оба падают, и я сильно их ударяю.
Итак, болезнь, приведшая к временной потере моих наследственных способностей, отступила и прошла, а сила, напротив, вернулась. Будучи вооруженной двумя дубинками, я отбиваюсь от еще троих мужчин. Когда же они начинают стрелять в меня тазерами[4], я останавливаю колючки в воздухе перед тем, как отклонить их полет обратно, в сторону стрелков. В результате, дверной проем свободен, и, похоже, сдерживать меня больше некому. Ступив за порог клетки, я окружаю себя и становлюсь невидимой. Хуже всего то, что боль пока еще не прошла, но я уверена, что смогу избавиться от нее окончательно. Мне просто необходимо продержаться еще короткое время, когда я смогу выйти отсюда и найти других.
Я оказаась лицом прямо в мокрой траве. Я поднимаю свою голову. Давлю руками на землю, чтобы приподнять свои плечи. Я слышу стон Восьмого где-то рядом. Элла зовет меня по имени, но моя голова слишком сильно пульсирует, чтобы сесть и найти ее.
— Шестая? — шепчу я в воздух. — Ты здесь?
— Я не вижу ее нигде, Марина, — говорит Элла, подходя и садясь рядом со мной. Я лежу щекой вниз на траве, и просто позволяю себе так лежать в течение нескольких минут. Элла зачесывает волос с моей щеки, но я вся онемела и не чувствую этого. Тошнота поднимается к моему горлу, когда я слышу, как Восьмой продолжает стонать. Элла, кажется, не подверглась воздействию. Я не хочу, чтоб мы когда-нибудь снова телепортировались.
Я огляделась. В глазах двоится, и я изо всех сил пытаюсь вернуть контроль. Основываясь на том, как все зелено и пышно, очевидно, мы приземлились не там, где хотели.
— Это ведь не Нью-Мексико?
— Даже не близко, — шепчет Элла.
Наконец я чувствую, как могу двигаться, хотя и медленно, и я посмотрела на Эллу. Ее карие глаза тяжело разглядеть в темноте, тут я поняла, что должно быть сейчас полночь. Я смотрю мимо Эллы в звездное небо. Я вернулась к синему океану, когда Восьмой превратился в осьминога. Потом я вспомнила, что Элла сказала как раз, перед тем как мы телепортировались.
— Элла, мне кажется, или ты говорила, что разговаривала с Шестой?
Она кивает.
— С помощью мыслей, верно?
Элла посмотрела в сторону.
— Я уверена, ты думаешь, я чокнулась? Я все время спрашиваю себя, что если это действительно произошло. Может я просто очень сильно этого хотела… — Элла качает головой и смотря на меня вниз на меня, ее лицо серьезное. — Нет. Я не представляла себе этого. Я знаю, я разговаривала с ней. Она сказала, что была в пустыне. Это должно значить, что она попала в Нью-Мексико, точно?
— Элла, ты не сумасшедшая. Я верю тебе. И я думаю, что ты права, — говорю я, прижимая свои пальцы к пульсирующему виску. Желая отдалиться от боли, которая мешает мне думать ясно. — Ты, должно быть, развила свое Наследие. Что нам сейчас нужно сделать теперь, так это выяснить что случилось, когда и каким образом мы сможем сделать это снова.
Глаза Эллы увеличились.
— Правда? Ты думаешь это Наследие? Как оно называется? — спрашивает она с нетерпением.
— Телепатия, — голос Восьмого исходит из-за моей спины.
Я обернулась, с гримасой боли, и посмотрела на Восьмого, который стоял на огромной каменной плите, стоящей приподнятой двумя еще большими валунами.
