Училась Ада удовлетворительно, после школы поступила в Педагогическое училище и вскоре вышла замуж за Толика, водителя КАМАЗа. Они поселились в доме его покойных родителей, как говорилось тогда — в частном секторе. Просто рай для молодой семьи — одноэтажный дом на четыре квартиры с разными входами, и у каждого из соседей имелся собственный огородик. Но семейная жизнь не заладилась. После рождения первого ребенка муж стал выпивать, а после второго уже пил, не просыхая. Он и сам не понимал, почему Адуля так действует ему на нервы, почему, возвращаясь домой, ему сразу же хочется бежать от жены куда подальше…
По всем параметрам Ада была хорошей спутницей жизни — шила, вязала, прекрасно готовила, дом содержала в чистоте и уюте. И как женщина очень даже… Что же с ним происходит? Глядя, как ловко Адуля орудует по хозяйству, Толик весь съеживался. У него болела душа, хотелось выпить, и больше ничего… После пяти лет такой жизни Ада призадумалась. Денег подлец уже не приносит, да и сам неизвестно где шляется, с такими же пьянчугами. Она с утра до ночи работает в детском саду, и воспитательницей, и нянечкой, и уборщицей, одно хорошо — дети всегда при ней. Ей нужен нормальный мужчина, новый муж, но после развода придется делить квартиру и нажитое имущество. Да и к огороду она уже привыкла, клочок земли — большое подспорье. Ада уже завела кур и пчел, собиралась купить козочку.
Соседи не любили Аду Ивановну, часто жаловались на нее в различные жилищные инстанции. Но жалобы всегда оставались без последствий — двое детей при муже-алкаше неизменно вызывали сочувствие у работников ЖЭКа.
Ее пчелы жалили соседских детей, куры кудахтали на рассвете и не давали спать восьмидесятилетней старушке, на общий для всего дома чердак Ада навесила замок и хранила там ненужные вещи. И хотя раньше никто из жильцов не претендовал на этот чердак, всем стало обидно. Кроме того, рядом с домом находилась небольшая поляна общесоседского пользования, на которой росли три старых яблони, посаженных покойным отцом Толика. Соседи привыкли сушить на поляне постельное белье, натягивая веревки между стволами. Ада Ивановна объяснила им, что этого делать не надо, потому что яблони — собственность их семьи. Соседи возразили, что яблони почти не плодоносят, а сушить больше негде. Тогда Ада дождалась, пока кто-нибудь вывесит новую партию белья, и демонстративно обрезала все веревки. Белоснежные простыни плюхнулись в грязь, соседка выскочила с намерением поколотить Аду шваброй. Но Ада вышла к ней с топором…
Однажды Ада в сердцах сказала маме и бабушке — "Хоть бы сдох этот ханыга! Убить его, что ли…" Дело в том, что, ввалившись в дом посреди ночи, Толик предпринял безобразную попытку интимной близости, испугал детей и случайно разбил телевизор. Мама с бабушкой переглянулись. Разведись… — неуверенно посоветовала мама. Но бабушка взяла инициативу в свои руки, и, преодолевая тряску паркинсона, поведала внучке, что Адочкин дедушка тоже ушел из жизни не по своей воле. Он был развратным ублюдком. Из тех партийных сволочей, что перед начальством ползают на брюхе, подчиненным хамят, а домашних ни во что не ставят. А когда его назначили председателем месткома, совсем обнаглел, стал водить блядей прямо в квартиру. Закрывался с ними в кабинете под видом подготовки важных докладов. Бабушка не стала жаловаться на мужа в партийные органы, двухметровый громила стер бы ее в порошок. Она подсыпала ему в грибной суп крысиного яду. Разбираться не стали, да и кто бы ее заподозрил? Бабушка, плача, рассказала врачам, как ее самонадеянный муж собрал в лесу бледные поганки, которые принял за сыроежки и, не дожидаясь ее прихода, сварил их и съел. Похоронили с почетом и дали пособие семье…
Сейчас надо быть осторожнее, могут провести экспертизу, все ведь понимают, как муж раздражает Адочку. Бабушка набросала план действий — дать крысиного яду и отнести тело в какой-нибудь отдаленный овраг, забросать понадежнее. Сейчас осень, подходящее время. Даже если к весне его и найдут, выглядеть будет правдоподобно — напился и замерз. Кому надо проводить экспертизу разложившегося трупа? А если и так — все равно ничего не докажут. Отравили? Понятное дело, дружки-алкоголики…. Загвоздка в другом — как незаметно доставить тело к канаве? Ведь если соседи что-то заподозрят — считай пропали. Ада вспомнила, что у нее в сарае имеется тачка с одним колесом, можно на ней. Прикрыть тряпьем, листьями, бидоны поставить, да мало ли что… и вывезти ханыгу прямо днем, совершенно открыто, у всех на глазах. Ада давно уже не называла своего мужа по имени — только ханыгой. Мама тоже будет рядом, для подстраховки. На том и порешили.
Ада испекла аппетитную шарлотку. Изъяв для конспирации пару кусков — будто бы пирог уже ели, она поставила блюдо на кухонный стол, рядом с сочно-кровавым арбузом, недоеденным детьми. Детей Ада отвела ночевать к своим, а сама в ожидании мужа включила телевизор, после падения работавший одним только звуком. Если все пройдет гладко, она с утра позвонит маме, и они вдвоем займутся телом. Толик все не шел. Во дворе заунывно выла собака Дружок, которую Ада держала на цепи. Только хозяин, изредка приходя домой, отвязывал псину, и та начинала радостно носиться по огороду, слюнявя детские игрушки, тычась мордой в куриный загон и щелкая на кур зубами, топча кусты смородины и крыжовника, оголяя репу и морковь. Ада не любила собак и давно бы избавилась от Дружка, но без собаки в частном доме нельзя — обязательно кто-нибудь заберется через забор. Тварь явно соскучилась по ханыге, ишь как надрывается… или чувствует, что недолго ему осталось? Ада засомневалась — вдруг не придет? Обычно в субботу вечером муж появлялся, стирал свои вонючие вещи, потом отсыпался до обеда. Но вот когда его принесет? Может ночью, может и под утро…
Под звук телевизора Ада сначала задремала, потом крепко уснула. Она не слышала, как Толик во дворе отвязывал Дружка, как долго потом не мог попасть ключом в нужное отверстие, а пес в это время радостно визжал и царапал когтями дверь… Не видела, как муж, весь в какой-то грязи, да к тому же обслюнявленный собачьими поцелуями, ввалился в ее чистенькую кухню прямо в сапожищах, и жадно поедал арбуз. Не видела, как вился у его ног верный пес, и вне себя от радости, что его пустили в святая святых, сделал под столом большую лужу… Как Толик, продолжая налегать на арбуз, угостил Дружка шарлоткой… И как неожиданно протрезвел ее муж, когда у бедного пса изо рта пошла пена, и он забился на полу в страшных корчах. Вывернутое судорогой тело Дружка Ада обнаружила в кухне утром. Пес лежал в зловонной луже экскрементов, его глаза вылезли из орбит и побелели, пасть вцепилась мертвой хваткой в ножку стола. Ханыги нигде не было. Как выяснилось немного позже, он забрал документы и всю свою одежду. Больше Ада его никогда не видела. Скорее всего, ханыга уехал в Сибирь к брату-леснику…
