— Я буду ждать вас на этом самом месте и смотреть на то, как ветер колышет верхушки деревьев… — ответил Иманд. — Ждать вас я буду ровно двое суток.
— А потом?
— Потом я уйду. Потому что буду целиком и полностью уверен, что никто из вас не выжил, — без тени иронии сказал Иманд.
— Завидная уверенность, — буркнул Шелти. — Но почему так? Почему вы не можете допустить, что нам придется заночевать в Аллефоре, скажем, три раза?
— Потому что этого делать нельзя. Никто не задерживается в Аллефоре дольше, чем на двое суток. Рациональных объяснений этому нет, как и очень многому в Праймзоне. Просто это факт. Никто. Не. Задерживается.
— А если мы придем раньше? — это была Фрида.
— Я от всей души, — Иманд положил ладонь на сердце, — желаю вам вернуться раньше, славная добрая Фрида. Лучше всего — к сегодняшнему ужину. Ну или к завтраку. Или хотя бы к завтрашнему обеду… Как-то так…
Фрида тяжело вздохнула и опустила глаза.
Ей так хотелось остаться вместе с Имандом, по эту сторону проржавленных лагерных ворот…
Глава 20. Схватка с праймоедом
“Сегодня — воздухоплавательные корабли и воздухолетные купола. А завтра что? Станем сеять на облаках? Селиться среди грозовых туч? Кушать питательный град и варить каши на лунной энергии?”
Из анонимного доктского памфлета, бичующего нравы
— Так вот она какая, эта вышка, про которую говорил Иманд! — присвистнул Буджум, задирая голову.
— Мне кажется, или там, наверху, кто-то сидит? — вполголоса спросил Рутгер.
Предусмотрительная Фрида тут же сняла с плеча блочный лук. И, вложив в него стрелу, прицелилась туда, куда указал ее хозяин.
— Ты что-нибудь чувствуешь? — спросил егерь Людвиг у Буджума.
В ответ Буджум лишь двусмысленно скривился — понимай как хочешь.
— Я могу бросить туда бомбу! — предложил Шелти, с самым озорным выражением лица.
— Тебе бы только бомбы швырять, — иронично заметила Фрида.
— А тебе бы только критиковать тех, кто что-то делает! Или тех, кто собирается что-то сделать!
Пока неожиданно игривые Шелти и Фрида беззлобно перебрасывались колкостями, Буджум отошел на несколько шагов вбок и принялся пристально разглядывать верхнюю площадку вышки. Наконец он крикнул своим товарищам:
— Да там просто старый труп лежит! Отсюда вижу! Истлел уже весь, бедолага… Глаза давным-давно вороны выклевали. А сейчас на нем пирует стервятник. Из-за чего кажется, будто он может двигаться…
— Ну и отлично, — с облегчением вздохнул Рутгер, бросая прощальный взгляд на кованую лестницу, что вилась внутри башни и была видна сквозь проломленные во многих местах бревна.
Теперь нужно было как следует осмотреть плац.
Луж зеленой ртути, которыми пугал Иманд, не было видно вовсе.
А вот “волчки” (они вились розовыми воронками, заметными сквозь синие стекла очков) — “волчки” очень даже имелись.
Один возле ближней казармы, что пустыми глазницами глядела на плац.
Другой — ближе к северо-западному углу арсенала. Там, где, словно надкусанный кулич, желтела полуразрушенная кирпичная башня.
— Что-нибудь видите, хозяин? Как там, на плацу, с ненормалиями? — нетерпеливо осведомился Буджум.
Рутгер хотел уже ответить что-нибудь успокоительное — мол, успел разглядеть только два “волчка” да и те далеко — как вдруг вспомнил, что Иманд особо опасные места проверял еще и бросанием стальных звездочек.
Почему бы и ему не бросить? Какая разница — умеет он или нет? Главное, что стальные звездочки Иманд ему дал вместе с прочей охотничьей экипировкой!
С этими мыслями Рутгер запустил блестящий стальной диск строго в направлении на полуразрушенную башню.
В ответ раздался невероятно громкий хлопок. Будто великан разорвал пополам стальной лист.
А звездочка — звездочка исчезла! Без следа!
— Тут что-то неладно… — пробормотал под нос Рутгер, старательно копируя позу и интонацию Иманда.
— Похоже, плац пересекать нельзя, — холодно заметил изобретатель Шелти, который, конечно, с интересом наблюдал за ходом эксперимента.
— Вынужден согласиться, — кивнул лорд Данзас. — Хотя через очки не видно никаких аномалий, если мы туда сунемся, нас, не ровен час, постигнет судьба этой стальной звездочки.
— Может, через казармы тогда пойдем, для надежности? — вмешалась Фрида. — А то там в конюшнях грибы эти мерзкие, бр-р-р, — лучница поежилась. — И, небось, скелеты коней стоят… Не хочется смотреть ни на грибы, ни на конские скелеты!
— А если бы скелеты были человеческие, тогда что? — Буджум озорно подмигнул.
— Тогда ничего. Человеческие-то я сто раз видела! — Фрида дернула плечом.
— Этого я не допущу никогда! Мы будем действовать в точности так, как учил Иманд, — твердо сказал Рутгер. — Идем через конюшни!
Героям ничего не оставалось, кроме как повиноваться.
Идти через руины — которые, как и пророчил Иманд, превратились в вытянутые пологие холмы из мусора и кирпичного боя, утыканные обломками подозрительно светящихся балок — они все-таки не решились.
Пошли через единственную более-менее целую конюшню.
Обещанных Фридой конских скелетов там не было.
Зато вездесущие грибы, каждый из которых был величиной с человеческую голову, покрывали денники ядовитым, влажным серо-зеленым ковром.
В поилках тоже росли грибы, хотя и несколько иной разновидности — словно рыхлый грязный снег, они покрывали буквально все деревянные поверхности. И неожиданно сильно, отвратительно воняли.
— Фу-у, ну и дерьмище… Те мерзкие “апельсинки”, что росли на виадуке, хотя бы не пахли, — не стесняясь в выражениях, констатировал Буджум и зажал нос.
— Тише! Я что-то чую, — прошептал Людвиг, указывая куда-то за окно конюшни.
Все замерли.
Рутгеру показалось, он слышит, как кто-то неспешно возится поодаль. Не похоже чтобы человек. Больше смахивает на чудь.
Немного помедлив, лорд Данзас решил не посылать на разведку никого и спокойно продолжать движение всем отрядом.
Они двинулись по центральному проходу целеустремленным шагом людей, которые знают, за чем пришли.
Однако возле противоположного выхода из конюшни отряд поджидали ее новые хозяева…
Их было шестеро.
Четыре отвратительных вепря и две свиньи.
Они были худощавы, с изъеденной язвами черно-коричневой шерстью и длинными желтыми клыками.
Их крохотные глаза были красными от крови. А бока тяжело вздымались.
Было видно, что людей в конюшне, посягнувших на их излюбленное лакомство — бело-зеленые грибы — они воспринимают как своих личных врагов. И почтут за счастье закусить грибы парной человечинкой…
