…Иринка оборачивается, быстро и нахально целует ошеломленного Игната в губы, отворачивается и опять чинно смотрит на доску… Лектор ничего не видел, но студенты вокруг переглядываются и тоже завистливо вздыхают…
Это, что ли, пропить можно?!
Или девка, раздвигающая ноги за деньги перед каждым, больше даст его гордости, чем девушка, выбравшая именно его; своим выбором доказавшая, что его, Игната, стоит любить — поперек всех его шишек и граблей, все же именно его, а не иного?
Крылов улыбнулся. Мага эта улыбка испугала: Ахен отступил на полшага. Игнат попытался объяснить:
— Когда-то в нашем мире жил великий император. Каждый день к нему во дворец приходило множество людей… Однажды пришел и величайший актер того времени… Помнишь, две октаго назад, я рассказывал о театре: как люди изображают чувства других людей?
Ахен моргнул. Игнат почти физически ощутил, как ускользает нить внимания.
Нет!
Стена!
Слишком много надо объяснить Ахену, чтобы тот понял все изящество и спрессованную горечь анекдота про Наполеона и Тальма. Вот император французов, обводя рукой сверкающий золотом и хрусталем зал Версаля, наклоняется к актеру (сидящие все примерно одного роста; невысокий корсиканец потому и предпочитает принимать сидя), и говорит: «Взгляните, вы увидите здесь принцев и принцесс, потерявших свои королевства; герцогов, ненавидящих меня за отобранные у них курфюршества, и генералов, боготворящих меня, ибо я сделал их королями… Вдов моих погибших солдат, просящих о пенсии; и поэтов; храбрых героев; предателей, уже назначающих мне цену между собой. Льстецов, дураков, просителей, дарителей, шпионов; наконец, послов великих держав — разве все эти люди принимают сценические позы? Разве мечут на пол приборы или рыдают? Все они что-то чувствуют ко мне и друг к другу. Так где же громокипящий шквал чувств? Вот величайшие актеры мира, Тальма, учитесь у них!»
Игнат от бессилия даже зажмурился.
— Я понял… — неожиданно кивнул Ахен. Крылов удивленно вскинул брови. Ученик магов пояснил:
— Ну, мы же умеем мысли читать. А ты нарисовал очень яркий образ в своем воображении; егото я и увидел.
Крылов пожал плечами:
— Не знаю, во сколько ценит меня Лотан. Он говорит иногда почти то же самое, что отец: слезами ничего не исправишь…
— Точно. Слезами горю не помочь, — глубоким басом вступил мастер лезвия. Парни ошеломленно посмотрели на снег: следов не было! Перевели взгляд на лицо Лотана: как же он сумел подойти незамеченным? Мастер показал рукой вверх:
— Я ждал тебя там, на стене. Лежа, чтобы ты не видел. Я думал, если хочешь кинуться с обрыва, то здесь только одно такое место поблизости. Ну, а повеситься ты мог бы и в Башне…
Повисло неловкое молчание. Ахен не знал, что сказать. Лотан полагал, что слов достаточно. О чем думал Спарк, осталось неизвестным: из далеких дверей Башни с криком выскочила госпожа Эйди. Парни еще не разобрали, что она голосит, а мастер уже громадными прыжками летел вверх по склону. Опомнившийся Игнат бросил ведра и рванул следом, маг отстал от него лишь на пару шагов.
Мучительные забеги из-под Лотановой деревяшки не прошли даром: к Башне землянин успел почти вслед за мастером: свежий снег на полу не успел подтаять; Игнат только раз подумал: «Не поскользнуться!» — и забыл, почти оглушенный странными звуками. Госпожа Эйди что-то быстро объясняла про Скаршу, Дитер сидел в углу, держась за голову; Вендена, Неслава и Майса нигде не было видно. Пробежав по белому следу мастера, Крылов оказался на месте событий точно вовремя: Лотан вынес дверь на себе, но запутался в досках, упал и матерно ворочался внизу справа. Рыжая идиотка успела влезть в петлю, заведенную за крюк светильника на дальней стене. Осталось подняться на табурет.
— Ты что, дебилка, квадратную твою мать!! — заорал Игнат, на здешнем и земном вперемешку, наступил на спину приподнявшемуся было Лотану, и прыгнул к стене комнаты. В дверях показался не потерявший хладнокровия Майс; его боевой нож перебил веревку. Игнат схватил девушку в охапку и принялся трясти, как коврик:
— Дура! Балда! Скотина безмозглая!
Скарша двинула его лбом в лицо; Крылов едва сберег переносицу. Пришлось отстраниться. Рыжая с размаху влепила пощечину. Набежавшие Венден и Неслав, каждый со своей стороны, окатили пару ледяной водой. Скаршу словно выключили, она вцепилась в Игната обеими руками, прижалась до потери дыхания и расплакалась:
— Да, дура! Не хочу, противно жить, понимаешь? Я только брала, брала, и все… Не один, так другой, и какое мне дело, что потом кому-то будет плохо! И этот спор дурацкий! Понятно, почему Лотан хотел быть свидетелем! Он думал, хоть теперь поумнею! А не вышло… И теперь, когда я узнала, что тебе тут десять лет сидеть!
Игнат обалдел настолько, что забыл о промокшей одежде. Ахен переглянулся с выпутавшимся из двери мастером лезвия. Лотан живо развернулся и принялся выдавливать народ из девичьей светелки:
— Все, все! Сами разберутся… Дитер, чем она тебя приложила?
— Сковородой, midzado da sinfino… — ученик зажимал рассченную бровь.
— И ты, сын хромой kokino и трехногого cervo!.. Не успел увернуться от посуды?! В руке молодой истерички? Так-то я тебя учил, значит? Ну, постой же, ты у меня похудеешь!
— Она через три октаго учебу закончит, а Дитер всего пол-jaro как начал! — вступился Венден. Тут мастер с Ахеном вытолкали остальных сперва в покои госпожи Эйди, потом вообще с жилой половины; голоса утихли. Лотан и маг некоторое время навешивали обратно изрядно помятую дверцу, Скарша молча рыдала у Игната на плече — тот даже двинуться не мог. Наконец, Крылов извернулся, вдохнул и спросил:
— Ну, а ты-то откуда знаешь, сколько мне лет тут ждать, если маги сами сказали мне только сегодня?
Девушка всхлипнула презрительно:
— А еще меня называл дурой! Мы же заклады на спор поставили, а как проверить? Да у меня столько золота ушло на слежку за тобой… да все мои знакомства в городе… а ты… а ты… даже с этой мороженой ведьмой не поцеловался ни разу… что, смелости не хватило? Побоялся, что рыжий поджарит?
«Весь месяц мужа выслеживала,» — вспомнил Игнат — «А он, скотина, действительно на рыбалку ходил!» Скарша еще несколько раз всхлипнула, и вдруг совершенно нормальным голосом попросила:
— Не уходи! Я сейчас одна не могу!
Лотан за дверью посмотрел на мага. Ахен кивнул:
— Лучший способ забыть о своей беде — помочь в чужой.
Мужчины тихонько попятились, вышли из покоев госпожи Эйди. Лотан успокоительно махнул рукой жене: не лезь, теперь сами справятся. Обронил:
— До утра не трогай. Завтра придут в себя.
Госпожа Эйди сунула руки под фартук, и, как ни в чем не бывало, понеслась наверх: отправить кого-нибудь к роднику, куда так и не дошел Спарк, а прочих — накрывать на стол.
