В Найконе до них дошли слухи о казни королевской семьи. Берт почернел, замкнулся, но даже не напился, ни слова не сказал. Лумис был растерян, виновато заглядывал всем в глаза, но Марту нечем было его утешить. Так случилось, потому что не случиться не могло. Заметив, как Ли крутит на запястье кольцо сдерживания, Март вдруг понял, что их в любой момент могут сдержать, и сделает это не Лумис. Харт его провел. Дал ему напарников, которых сам же выведет из Игры, когда Лумис уже будет уверен в победе. Не раньше. Чтобы убить Лумиса. Боги бессмертны, но разочарование убивает душу. У них ведь, наверное, тоже есть душа.
– Я пойду с тобой до конца, чего бы это ни стоило, – вдруг произнес Берт. – Я знаю, что не во власти смертных мстить Игрокам, но… но в этой игре он должен потерпеть поражение. И приложу для этого все сои умения, и ненависть придаст мне сил.
– Мы тоже, – тихо сказал Март. – Пока сможем.
У Лумиса расширились глаза. «Кольцо, – прошептал он. – Господи боже, кольцо… Он меня поймал».
– Мы приняли его добровольно, – вздохнул Ли. – Но добровольность была… весьма относительной. Нас вынудили. И это… в общем, очень может быть, что кольцо нас и убьет, Лумис, но вряд ли сломает нашу волю. Если мы даже не сможем быть с тобой, то и против тебя не сможем. Потому что с тобой мы по убеждению. Особенно сейчас. Эльфы злопамятны, и мне очень хочется отомстить императору за одного мальчишку, которого запороли насмерть только за то, что он состоял при каком-то заштатном гарнизоне. Мы-то хоть воевали, нас было за что казнить. А он и меча-то в руках не держал.
– За всех невинных, кого казнил император, – кивнул Март. – За твою семью, Берт. Игрок, который способен убивать детей просто так, должен потерпеть поражение.
– А если вдруг мы окажемся неспособны к действию, – заключил Ли, – не постесняйся забрать себе наши амулеты, Берт. И мой лук.
Король Бертин, потерявший не только свое королевство, но и свою семью, молча кивнул.
Казалось, ничего не изменилось. Они ведь и так были единомышленниками. Но что-то появилось. Новое и, если честно, Марту непонятное. Общая ярость? Нет, они были просто невероятно спокойны. Общая целеустремленность? Может быть. Они должны отыскать эту принцессу Бьянку и забрать у нее артефакт любой ценой. Вряд ли она захочет отдавать, но и вряд ли Берт ее пожалеет. И Ли. И Март. Пусть даже она ни в чем не виновата. В Играх богов всегда страдают невиновные.
Сколько женщин стали вдовами, сколько детей – сиротами, сколько матерей никогда не увидят своих сыновей, потому что император собрал бесчисленную армию и послал вперед? Ему не нужны завоеванные земли, ему не нужны поверженные короли, не нужны даже налоги, потому что войны – это сплошные расходы, а останавливаться он не намерен. Он всего лишь хочет выиграть. Для него смерть десятков тысяч людей – игра.
Лумис не такой. Пусть он странный. Пусть он считает их ненастоящими. И какое же потрясение для него было узнать, что они и правда живут. И умирают. Он и раньше-то старался их беречь, пусть и для собственных целей, чтоб они могли довести его до принцессы Бьянки. Он мог послать их и на смерть (хотя и не посылал), но только их троих. И вообще, хоть он и Игрок, но человек хороший.
Лумис странный… А сам-то Март не странный, что ли? Сказать о боге, что он хороший человек… Впрочем, а почему нет? Ведь и Харт выбрал себе человеческий облик, и Лумис. Трудно поверить, чтобы бог на самом деле был такой, немножко забавный, немножко нелепый, с невыразительным и незапоминающимся лицом и даже не умеющий толком верхом ездить. И то, что он выбрал облик человека, обычного, каких тысячи, а не императора, повелевающего огромными армиями, тоже о многом говорит.
Ли молча ехал рядом и вроде бы дремал. В общем, он умел даже крепко спать в седле, а уж так, вполглаза – легко. Они последнее время мало разговаривали, то есть не о личном. И даже не потому, что редко оказывались наедине. Ли тоже что-то решал для себя. Март ущипнул его и спросил:
– А если я обругаю тебя принцем, тоже нос сломаешь?
– Если обругаешь – не сломаю. А вот если всерьез назовешь – запросто.
– Всерьез не хочется, – вздохнул Март. – Хотя тебе и идет быть принцем. Ли, а если бы вдруг так получилось, что можно вернуться обратно. Что бы ты предпочел – остаться на каторге или пойти в Лумисом?
– Сейчас – пойти. А вот месяц назад – даже и не знаю. Мне кажется… – Он сильно понизил голос, и Марту пришлось сосредоточиваться и отсекать шумы, чтобы его услышать. – Мне кажется, что Игроки никогда не старались понять тех, кем играли. А наш пытается.
– Эй! – окликнул Игрок. – Как насчет привала вон у того озера? Берт говорит, тут нет запретных мест, можно спокойно отдохнуть. Завтра будет трудный день. Нам надо пройтись по паре подземелий, запастись зельями. Осталось всего ничего – пара целебных и три магических.И те маленькие.
Ли встал на стременах и всмотрелся. Увиденное его вроде удовлетворило, потому что он повернул коня. Осень уже была заметна. Днем солнце еще грело, зато ночами земля остывала, вода в реках стала холодной, начали менять цвет листья. Хорошо что в этих краях суровые зимы – редкость. Однажды они с Ли сопровождали нескольких купцов через горную Джайву и решили больше этого не делать. Там уже в середине осени начинал идти снег, а к концу его наметало столько, что каждый шаг давался с большим трудом. Март тогда едва не обморозил нос и пальцы, потому что потерял перчатки, и Ли долго лечил его гусиным жиром. Спали-то они в палатках, он обморозился во время ночного дежурства, когда ударил сильный мороз. Самое интересное, что он ничего не почувствовал, и без носа не остался только потому, что Ли умел видеть и в темноте – он рассмотрел белый нос, когда Март сменился.
Купаться не тянуло, но умыться – да, Март скинул куртку и пошел к озеру, на всякий случай прихватив меч. Без меча ему было гораздо неуютнее, когда его под моросящим дождичком гнали на порку в чем мама родила. Он закатал рукава рубашки, зашел в озеро, насколько позволили высокие сапоги, и с наслаждением поплескал в лицо холодной водой. Осень. Даже не мелководье вода не прогрелась. А красиво… В Карении с красотами чуть похуже. Там что – поля да луга, степная страна, а здесь леса такие прекрасные, что хочется любоваться. Он и полюбовался переливами желтого, зеленого да красного. И еще небо сверху синее-синее, и озеро тоже синее-синее, потому что небо в нем отражается…
Услышав даже не шорох, а отзвук шороха, он ринулся к мечу, оставленному на берегу, и успел вовремя. Из кустов посыпались люди. Март заорал, чтоб предупредить своих. Надо же так вляпаться. Хартинги. Вооруженные по всей форме.
