Владигор слушал эти речи и улыбался, не скрывая насмешки. Понимал он, что с воинами такими невозможно воевать, и хотел уж плюнуть да уйти, предоставив этим робким и несмышленым людям решать, кто станет их князем. Но вдруг жалостью к ним преисполнилось сердце Владигора. Ясно он осознал, что до дней последних жизни своей должен оставаться их строгим, справедливым и терпеливым пастырем, а иначе Синегорью вскоре не бывать.
Но пока Владигор думал об этом, Кудрич шагнул к нему, сорвал с его головы шапку и бросил ее в грязь. Крики толпы подбадривали строптивого дружинника. Подбоченясь, он сказал:
— Ну, Владигор, довольно выслушал ты уж речей наших, вполне наслушались и мы твоих. Дело кончать надо! Короче, меняем князя!
— И кто же станет правителем Синегорья заместо меня? — тихо спросил Владигор. — Я ведь, как-никак, сын Светозора. Есть, правда, брат у меня. Вот он, — показал князь на потупившегося Велигора. — Его хотите?
Толпа завопила:
— Не желаем Велигора!
— От рабыни подлой он рожден!
— Таких сыновей у Светозора, мужа могучего, с два десятка бы сыскалось! Что ж нам, каждого князем делать? А вдруг другой какой-нибудь Велигор придет? Скажет: я — ваш князь?
— Да и татем лесным был твой Велигор, людей грабил да жизни лишал! Пошел он!..
Кудрич развел руками, не скрывая своего довольства:
— Видишь, Владигор, не желает народ синегорский брата твоего видеть в княжеском плаще. — И, повернувшись к толпе, громко возгласил: — Эй, братья, прокричите громко, кого б мечтали вы шапкой княжей наградить?!
Единодушный ответ не заставил себя долго ждать:
— Тебя, благородный Кудрич!
— Тебя!
— Отбери у Владигора шапку его княжью, меч Светозоров и пояс разукрашенный его! Сделай нас счастливыми, обездоленных, отечества лишенных!
— Перун не благоволит Владигору — тебя же, голубь наш сизокрылый, любит, привечает!
Еще и так кричали:
— Ты, слышали мы, тоже отпрыск ветви княжеской, синегорской! Не какой-нибудь там прощелыга заблудший, забредший к нам неведомо откель!
— Веди нас обратно к Ладору! Хотим город родной отвоевать!
Долго вопили синегорцы, размахивали кулаками, подбрасывали вверх шеломы и шапки, молотили мечами по щитам и доспехам, нещадно царапая их остриями клинков.
Кудрич, будучи уверен, что народ представил уже немало доказательств своей любви к нему и ненависти к Владигору, взмахнул рукой, и сразу воцарилась тишина. С торжествующей усмешкой подойдя к князю, он сказал:
— Не я народ против тебя науськал — сам ты его ожесточил и заставил выбрать другого князя. Ну, подавай мне скорее шапку, плащ, пояс да и меч отца твоего. Обещаю тебе володеть сими вещами с честью…
Кудрич хотел еще что-то сказать, но увидели все, что как-то странно взбрыкнул он ногами и, отлетев на три шага, навзничь грохнулся в грязь, распластав руки и запачкав брызнувшей в разные стороны жижей даже тех, кто стоял от него довольно далеко. Владигор же потуже натянул рукавицу и сжал руку в кулак, готовясь, видно, ударить снова.
— Вот тебе, Кудрич, и шапка моя, и мантия, и пояс, и меч отцовский. Еще чего надобно? — почти без гнева спросил Владигор, подходя к поверженному дружиннику.
Но тот после столь сильного удара и падения на землю очухался на удивление быстро, на ноги вскочил прытко, провел рукой по зашибленной щеке и прошипел:
— Волю народа признать отказался?! Так за это знаешь что бывает?!
С визгом вылетел из ножен клинок его меча, длинного, широкого. Без замаха направил Кудрич меч прямо в голову Владигора, стоявшего в двух шагах от него, и, если б чуток не пригнулся князь, раскроило бы каленое железо его голову от уха до уха. Только алый верх его княжеской шапки, как былинку, срезало широкое лезвие, оставив на голове Владигора один куний окол.
Бадяга и Велигор с обнаженными мечами подбежали к Кудричу, схватили его под руки, швырнули к ногам Владигора. Бадяга, вне себя от ярости, спросил:
— Князь, только кивни — зарубим хулителя твоего! Сколько ж можно всякой рвани безродной помыкать достоинством твоим?!
Очень хотелось кивнуть Владигору, потому что не личность свою почитал он оскорбленной, а княжее достоинство — наследство предков. Но страшился Владигор возмущения народного. Убить Кудрича означало бы открыто выступить против синегорцев.
— Не сметь! — закричал князь, видя, что брат и Бадяга уже приставили острия мечей к шее лежавшего ничком дружинника. — Пусть встанет!
Кудрич поднялся. Грудь его ходуном ходила, вздымаемая ненавистью к князю. Весь он был облеплен грязью, которая комками застряла в длинной бороде его и на волосах. Но не к нему обратился Владигор, а к синегорцам:
— Братья! Решение вы приняли почти единодушно, я это понял. И не испугались вы того, что Перун может судить иначе? Что будет с вами, если поспешили вы, меняя меня, законного правителя, на того, кто еще сегодня был подданным моим? Разве не поддерживает Громовержец законную власть? Разве приятно ему, властолюбивому, видеть, как кто-то, повинуясь чувству мимолетной обиды, наделяет властью человека не княжеского рода? О, уверен, суд над вами он страшный совершит. Так что же делать?
Народ молчал, напуганный одним лишь именем Перуна.
— А что, братцы, — растерянно и радостно одновременно проговорил кто-то, — может, на суд Перунов отдадим их обоих?
Вопрос этот не решал дела в пользу Владигора, но уже уводил решение спора к божьему суду, к стороне Особой и Всевластной. И опять молчали люди, не зная, каким образом призвать бога и узнать его решение. И вновь послышался чей-то короткий возглас:
— Пусть поединок все решит!
И тут же загомонили, загалдели, заорали синегорцы:
— Перун решит!
— Пускай сражаются до победы полной!
— Кто победит, тот богом любим! Посмотрим, Владигор или Кудрич мил Перуну!
И долго еще кричали, покуда голос не подал Владигор, с величавой торжественностью, но не без хитринки сказал он:
— Ах, разлюбезные подданные мои! Быстро вы на Перуна суд свой переложить хотите. Ну что ж, у бога плечи крепкие, все вынесет. Но знаете вы, что одинаково ловко дерусь я любым оружием, так что на волю вашу отдаю выбор оружия и вида поединка. Решайте поскорее! Все вы воины, и каждый способ боя вам известен. Ждем же!
Тут синегорцы совещаться стали. Были такие, кто стоял за Кудрича и знал, каким оружием владеет тот ловчее, другие же предлагали оружие, казавшееся им более пригодным Владигору, но уступали они числом сторонникам Кудрича. Споры могли бы продолжаться еще очень долго, но Владигор их окриком прекратил:
