– М-м… нет, – сказал Артём.
– Да вы что? – всполошился незнакомец. – Атак? – Он повернулся анфас и, склонив лоб, проникновенно уставился на благодетеля. – Тоже нет?! Ну я не знаю… – Поманил к себе литератора указательным пальцем левой руки и, подавшись навстречу, лег грудью на стол. – Я – доктор Безуглов, – жутким криминальным шепотом сообщил он, одновременно давя правой окурок в пепельнице.
Мегаломания, она же бред величия, характеризуется, как видим, грандиозной переоценкой больным своего общественного положения. При этом отсутствуют глубокие нарушения памяти, равно как и галлюцинации. Типичны ясность восприятия и полная ориентировка в окружающем.
Словом, ничего особенного: Безугловых в больницах Сызново с некоторых пор хватало с избытком. Многие из них внешне напоминали самого доктора, что, кстати, и было зачастую причиной заболевания. В данном случае тревожило другое. Народ в «Последнем прибежище» собирался неуравновешенный и доверчивый. Запросто могли принять всё за чистую монету. Тем более что граница между величием и бредом величия подчас трудноразличима даже для специалиста.
Поэтому Стратополох сказал: «Тш-ш…» – и сделал выразительные глаза.
– Я тихо, тихо… – закивал доктор Безуглов (будем пока называть его так). Выпрямился и еще раз, уже не скрываясь, оглядел собрание.
– А я говорю: победа! – прочувствованно вещал неподалеку загадочный юноша с подбритыми висками и минимумом косметики на мужественном лице. – Серьезная уступка со стороны режима! Пойми: «любить» – это тоже наше родное слово…
– Вот в том-то весь изврат! – с отеческой нежностью возражал ему Квазимодо. – Одно родное слово они вытесняют другим! Другое – третьим! И с чем в итоге останемся, а? С факингами всякими?
Доктор Безуглов покивал и повернулся к Стратополоху.
– М-да… – задумчиво молвил он. – Везде одно и то же… Что в Парламенте, что… Угости-ка еще сигареткой, пока не загребли.
Артём угостил.
– Не боишься? – тихонько осведомился он, поднося зажигалку.
– Чего?
– Ну… сбежал, а пока тебя нет, кто-нибудь, глядишь…
– Место мое займет? Не смеши! – Затянулся, откинулся на спинку привинченного к полу стула, помрачнел. – Хочешь совет?
– Ну?
– Никогда не становись Президентом.
– Не буду, – пообещал Стратополох.
Ему вдруг пришло в голову, что разница между беседой с настоящим доктором Безугловым и с тем, кто сидел сейчас напротив, в принципе, не так уж существенна. Хорошая копия стоит оригинала.
А копия, судя по всему, неплоха.
– И-и… как себя чувствует наш больной? – осторожно полюбопытствовал Артём. – Я имею в виду социум…
– Неизлечим, – со скукой отозвался доктор Безуглов, стряхивая пепел.
– А его составляющие?
– Вы о чем?
– О людях, естественно.
– При чем здесь люди?
Да, действительно. Еще когда было замечено Кантом, что счастье государств растет вместе с несчастием людей! Видимо, нечто подобное можно сказать и о психическом здоровье: ненормальные подданные суть опора любой нормальной державы. Поэтому, как увидишь иностранца с умственным подвывихом, знай, что перед тобой сын великого народа.
– И все-таки, – задиристо продолжал Артём, – взять то же кодирование.
– Зачем? – спросил Безуглов.
– Н-ну… – Артём растерялся. – Для примера. Согласитесь, что это, как ни крути, а насилие над личностью. Пусть на добровольных началах – и тем не менее…
– Хороша личность, если согласна быть изнасилованной… – Безуглов вздохнул. – Странно, что вас, Артём, заботят подобные мелочи. Все мы закодированы с рождения.
– Простите… И кто же это нас?
– А то не помните! Сначала родители, потом нянечки в детском саду, потом учителя… А психотерапевты… Ну что они могут, когда все уже сделано до них? Так, поправить мелкие огрехи. Крупные-то у нас называются моральными ценностями.
– А вам не кажется, – с вызовом спросил Стратополох, – что, если человека лишить всех недостатков, он исчезнет?
– Кажется, – спокойно отозвался Безуглов. И не менее спокойно добавил: – Удивительно вкусная была селедка. А водка – так себе… Я могу вам чем-нибудь помочь?
– Мне?! Каким образом?
– Ну… мало ли…
– Нет, спасибо. Я всем доволен.
– Редкий случай, – меланхолически заметил беглый доктор. – Да, кстати… – Он оживился. – Забыл спросить. Так из-за чего с вами никто не знается?
Разговор у них почему-то шел то на «вы», то на «ты». Стратополох криво усмехнулся и тоже закурил.
– Понимаете, меня тут считают извращенцем…
– Тут?! – поразился Безуглов. – И кто же вы, простите?
– Некропатриот.
Доктор не донес сигарету до рта и заинтересованно прищурился. Почти с уважением.
– Патриотизм на почве некрофилии?
– Даже и не надейтесь, – отвечал Артём. – В собственно сексуальном смысле я натурал. Просто, знаете, храню до сих пор верность нашей усопшей Родине. Стране, которую мы сами же и прикончили.
Похоже, доктор был несколько разочарован.
– Мегалоросс?
– Что вы! Мегалороссов как раз уважают. Все эти их идеи насчет реставрации Российской империи со столицей в Сызново…
– Вы с ними не согласны?
– Нет.
– Почему?
– Во-первых, бред. Во-вторых, даже будь такое возможно, представляете, сколько потребуется кровушки, чтобы снова слепить все воедино? Нет-нет, это не по мне.
– Тогда, если не секрет… каким именно образом вы храните верность усопшей?
– Пью за Родину, не чокаясь.
– А если серьезно? Стратополох пожал плечами.
– Прежде всего я не признаю никакого Сызново… Обломок державы, который упорно навязывается мне в Отчизны! – не удержавшись, ядовито добавил он.
– В чем это конкретно выражается?
– Что выражается?
– Ваше непризнание.
Успокаиваясь, Артём долго гасил сигарету. Появился официант, особым ключом отомкнул пепельницу от стола и, примкнув пустую, удалился. На беседующих вроде бы даже и не смотрел.
– В чем выражается… Не хожу на выборы. Состою на учете.
– В какой поликлинике?
– В третьей. Живу, короче, сам по себе. Пенсии не предвидится.
– Но сюда-то вас что заставляет приходить? Вот вы сказали, к вам здесь относятся неприязненно. Презирают, третируют…
Обычно на столь интимные темы Стратополох предпочитал ни с кем не беседовать. Но тут, сами понимаете, случай был исключительный. Выслушать диагноз от доктора Безуглова – многие ли могут таким похвастать? Пусть даже не от самого доктора, а от образа его и подобия… Лестно.
