– Чего это не способна? – обиделась сидящая на его плечах демонюшка. – Я так способна, что ты не видел как. Я даже сказку однажды придумала. Про это. Как его… Потом вспомню.
– О чём и речь, – подытожил Лис.
– То-то же, – нравоучительно поддакнула Челия, не уловив смысла его вывода. – Я здоровская придумщица.
– А ты? – тихонько поинтересовалась Таюли у Нанти.
Они чуть обогнали остальных – отличная возможность воспользоваться хотя бы сиюминутным уединением.
– Ты о чём? – буркнула Рыжая, демонстративно глядя перед собой.
– Не надо, – поморщилась Таюли. – Раз уж не сумела удержать свои мысли при себе, договаривай.
– С какой стати? – упёрлась Нанти. – Ты что мне, родная мать?
– Я тебе Трёхликая, – жёстко напомнила Таюли. – Могу помочь, могу и помешать.
– Поможешь? – сдалась Двуликая, так и не повернув к ней головы.
– А ты уверена, что это никак на тебе не отразится? Что у тебя не будет неприятностей.
– Это с Раанами, что ли? – пренебрежительно усмехнулась Нанти. – Да, сколь их душеньке угодно. Я за них не держусь. А они за меня очень даже. Ты сама-то понимаешь, чем обладаешь? Сейчас, когда узнала такое.
– Понимаю, – вздохнула Таюли. – И, конечно, не смогу просто закрыть на это глаза. Как откажешь, когда столько людей умирает.
– Во-во, – напирала Рыжая. – Никак не откажешь. И что? Хочешь, чтобы всё это обрушилось на твою разъединственную башку? Тебя не поплющит от этакой заботы? О целом-то Лонтферде. И помощница тебе без надобности?
– Поплющит-поплющит! – завопила за спиной Челия. – Она уже хочет!
– Чего хочет? – тотчас осведомилась Стутти.
– Не скажу, – быстренько нашлась болтливая демонюшка, увидав сжатый в её честь кулак Таюли. – Я вам не какая-то ябеда. И вовсе не подслушивала, – обиделась она. – Это ЗУ паскуда вечно всё слышит. А я нечаянно.
Таюли не присоединилась к хору заверений по поводу того, какая она у них замечательная девочка с невероятно замечательным демоном. Она пыталась представить, во что теперь превратится её жизнь. Хотя, и в крепости сиднем сидеть – тоже невелика радость. А тут настоящее серьёзное дело: не то, что жить ради одного лишь ожидания Дэграна из океана. Диамель вон живёт ради целой страны, а Трёхликая чем хуже? Работать надо, а то стыдно людям в глаза смотреть.
Глава 26
До деревни внучки Нанти добирались, казалось, целую вечность. Наконец, набрели на первую заставу у только нарождающегося жиденького вала из поваленных деревьев. Значит, лиловица объявилась именно тут – как бы Рыжая не надеялась на обратное.
Кругом вовсю кипела работа. Просека между валом и лесом уже вполне сгодилась бы для прокладки дороги. Зрелые мужики валили деревья: стук топоров слился в единый трескучий гул. Женщины, подростки и даже старики волокли огромные стволы к валу.
Невдалеке пылали три костра, над которыми висели парящие котлы. Работников, сбежавшихся сюда из всех окрестных деревень, хуторов и даже из ближайшего городка, нужно было сытно кормить. Люди трудились на износ. Люди защищали свои далёкие дома. Люди торопились, не считаясь со временем и силами.
И не только крестьяне с мастеровыми. К своему удивлению Таюли заметила тучного седовласого мужчину в дорогой шёлковой рубахе и сапогах всем на зависть. Тот вовсе не указывал, кому что делать, взирая на лесорубов с коня. Скинув куртку и безжалостно закатав рукава с богатой вышивкой, самолично махал топором – в холодном осеннем воздухе от него валил пар. Лицо раскраснелось, и казалось, его вот-вот хватит удар. Рядом трудилась пара молодцев, схожих с ним лицами: видать, сыновья. Тоже богато одетые и так же бестрепетно отдающие силы на борьбу с извечным смертельным врагом.
Жутковатую тишину разрывали только звуки работы да отдельные выкрики лесорубов. Витающую над людьми сосредоточенность на грани надрыва можно было резать ножом. Они сберегали каждую ничтожную каплю силы, что могло отнять бесцельное блуждание без дела. Они сберегали каждое мгновение, которое могла украсть пустая болтовня. И, пожалуй, прибили бы любого, кто осмелится покуситься на то и другое. Страх витал над головами: изначальный, тёмный. Почти нечеловеческая жуть.
В сторону объявившихся на просеке женщин с подозрительного вида южанином и такой же чернявой соплячкой на его плечах никто и глазом не повёл. Впрочем, едва вывалившись из леса, вся эта шайка двинула прямиком к отдельно трещащему костру, над которым ничто не кипело. Зато рядом торчало несколько дружинников в плащах с вышитыми родовыми знаками князя Буннона-Сизые мхи.
– Пропустите! – подойдя к ним первой, повелела Нанти.
Сидящий у костра спиной к ним воин лениво полуобернулся и прогудел:
– Охренела, баба? Иль башка без доворота не к месту встала? Пшла прочь!
Ещё один, не удостоив пришельцев взглядом, бросил через плечо:
– Вали отсюдова, шалава!..
Не говоря худого слова, Нанти махнула ножкой в грязном стоптанном сапоге. И долбанула каблуком в спину сидящего охальника. От неожиданности наглец чуть не завалился носом вперёд. А в её плечи тотчас вцепились две пары рук, хозяева которых разразились усталой бранью.
– Нанти, прекрати! – крикнула подоспевшая Таюли, накрепко ухватив пытающуюся взлететь Челию.
– Стоять! – заорал кто-то сбоку.
Прямиком перед Нанти выпрыгнул десятник без шлема и боевого пояса, что обычно перетягивает кольчуги северян.
– Долбошлёпы хреновы! – обгавкал он свою дружину, оторвав от Рыжей одного воина и замахнувшись на второго. – Утырки паскудные! Прости, госпожа, бревно пустодырое! – вполне по дружески обратился он к хмыкающей Двуликой. – Это у их с недосыпу башка набекрень. Не признали, при таких-то делах. Да и то, дивно увидать вас в этаком непотребном виде. Да ещё и пешими. Бык-то твой где?
– Слопали, – заворчала подоспевшая Стутти. – К делу. Тут и впрямь лиловица? Иль опять буча на пустом месте?
– Не, госпожа, никакой промашки, – сокрушенно вздохнул десятник, низко поклонившись. – Велика честь, госпожа Стутти. Да и радость великая. Не чаяли мы, что вы подоспеете. Князь-то наш поостерёгся за вами посылать.
– Вот же старый дурак! – всплеснула руками Стутти. – Ну, я ему устрою! Вовек не прочихается. Неужто, совсем дело худо?
– Нынче уж полдеревни в пятнах мается, – сокрушённо вздохнул пожилой воин. – А с десяток народу так уж и отмучились. Мужики оттель наружу даже не суются. Понимают, что не прорвутся. Староста, правда, пару раз прибредал. Обсказал, что там у них, да как. Оттудова, из-за вала проорал. Но с прошлого вечера боле не показывался. Видать, отмучился.
– Вы, гляжу, быстро сбежались, – хмуро одобрила Нанти расторопность бунноров.
– Дак, князь-то за дело тотчас взялся, – укоризненно покосился на Стутти десятник. – Разом всех оповестил. Возы выделил. Почитай, все, что в крепости имелись свободными. Все закрома повымел: оделил народ и топорами, и припасами. Нас всех до единого отрядил на стражу. До Кендульфа Железной лапы гонцов отправил. Гонец тотчас вернулся и сказывал, что старый князь по всему Кенну-Дикому лесу клич кинул. Дескать, сбирайтесь. Лиловица-то границ не ведает. А ну, как перекинется на ихние земли? Так что нынче ожидаем первую подмогу. Дружину, понятно. Прочим за ними не угнаться. А там и прочий народ подтянется. Мы-то, почитай, дружиной всю деревню опоясали. Да вал-то с наскока не навалить. Рвать жилы ещё да рвать.
– Понятно, – мрачно бросила Нанти и глянула на Таюли с Лисом: – Ну, что, гости заморские. Пойдём, покажу вам, как у нас весело бывает.
– Кончай зубоскалить, – сухо одёрнул её Лис.
Рыжая зло фыркнула, но промолчала. А десятник – калач тёртый – мигом оценив первенство чужака среди Двуликих, оборотился к нему:
– Вы, господин, часом, не лекарь?
– Не лекарь, – вежливо склонил голову почтенный Ашбек.
– Он наипервее лекаря, – с важностью объявила Челия, вися на шее Таюли и болтая ногами. – Мой Лис аж целый Трёхликий. Самый-самый… Аж главней Саилтаха.
