— Снимай грязное и иди в душ. Вот халат, полотенце, теплые носки. Только… Тихо иди, чтобы тебя никто не заметил.
— Можно я Барона с собой в душ возьму? У вас есть шампунь для собак?
— Колли не купают, — вздохнула я. — Сейчас высохнет, я его вычешу, а потом мукой почищу.
— Вы не шутите?
— Какие шутки!
Леночка оценила выражение моего лица и тихо исчезла. Я поставила чайник на плиту. Сейчас выпьем чаю с малиновым вареньем моей бабушки. Вернейшее средство от простуды. Я-то ладно, а Леночка перед санаторием заболеет? Заварка с шорохом высыпалась в чайник. Руки помяли пачку и сами потянулись к связке ключей.
В маминой комнате было пусто. Ни намека на проживавших рогатых квартирантов, если не считать нового одеяла и нераспечатанного комплекта постельного белья. Шнуры, гвозди, доски и прочие составляющие мышеловки и каюка исчезли. Как и сами каюк с мышеловкой. Только чучело Розочки ехидно поблескивало со шкафа стеклянными зелеными глазами.
Я спрятала в шкаф ампулы и доллары, заперла дверь и заварила чай. Барон терпеливо сидел возле двери, время от времени встряхиваясь. Где же эта тряпка, которой я вытираю ему лапы после прогулок по дождю? Под руку попалось грязное махровое полотенце. Я плюнула на понятие личной гигиены — все равно потом стирать, наскоро обтерла собаку и подтолкнула к подстилке в углу.
— Место, Барон, место!
Из душа подоспела полковничья дочь, подметая пол слишком длинным махровым халатом. Я сунула ей хлеб и колбасу — остатки трапезы Максимилиана с Феликсом, и велела сделать бутерброды, пока я буду купаться.
Нежась под струями теплой воды, я размышляла, как бы поделикатнее объяснить Леночке, что о сегодняшних событиях лучше никому не рассказывать. Оказалось, маялась я зря. Стоило заговорить о нежелательности разглашения этого… гм-гм… неприятного во всех отношениях случая, как Леночка отложила бутерброд.
— Тетя Маша! — укоризненно сказала она. — Вы что — с дуба упали? Я никому об этом рассказывать не собираюсь! Вы себе даже представить не можете, что будет, если папашка об этом пронюхает и матери донесет! Капец котенку! Она и так бесконечно цепляется — а ты клей в подвале не нюхаешь, травку не подкуриваешь? Если я ей такую историю выложу, она сразу решит, что я уже на героин подсела. Бандиты, наркотики, чудовища, дядя Макс с рогами, дядя Феликс с крыльями…
— Да… — промямлила я. — С крыльями… Кстати, ты говорила у него и хвост успел вырасти? А то я не разглядела.
— Успел, — кивнула Леночка. — Хвост вырос, потом он этот обруч блестящий — цап! — и улетел в дырку. В такую же, как те пришельцы бандюганов уволокли.
— Улетел?
— Взмахнул крыльями и улетел! — подтвердила Леночка. — Да шустро так: фр-р-р! И нету его!
«Ай да папин сиротка Феликс! — подивилась я. — Вот оно как! Мы по ночам и крылья выращиваем и летаем шустренько. Вот, значит, на что Макс все время намекал. Интересно, это по обоюдной договоренности произошло — в смысле, побег с венцом? Или Феликс воспользовался нетрадиционными возможностями и смылся с места происшествия, прихватив добычу? Ой, да какая мне, в общем-то, разница?»
Леночкина понятливость сняла камень с моей души. Мы быстро и деловито обсудили железнодорожное расписание. Я знала о скором поезде до побережья, останавливавшемся на нашем вокзале в половине четвертого утра. Мы решили, что он Леночке вполне подходит — чем быстрее она покинет город, тем больше шансов на спокойную жизнь.
Оставшегося времени хватило на быструю стирку Леночкиных вещей и повторное чаепитие. Мокрые вещи я уложила в два полиэтиленовых пакета. Позевывая, мы выпили чай и вызвали такси к воротам.
Мрачные улицы, проносившиеся за окном машины, вызывали гнетущую тоску. Мне все время казалось, что из темноты вынырнет оскаленная собачья морда. Капли с крыш навевали воспоминания о големе и бандитах.
На вокзале, шумном, многолюдном и охраняемом бдительной полицией, мне немного полегчало. Я купила Леночке билет. Подумала и сунула ей сто долларов.
— Тетя Маша! Да вы что?!
— Ты ж отдыхать едешь? — пожала плечами я. — А без денег отдыхать плохо. Считай это подарком от дяди Макса.
Леночка взяла купюру. Спрятала ее во внутренний карман курточки и, помявшись, спросила:
— Слушайте, тетя Маша… А кто они такие вообще — дядя Макс с Феликсом?
— Не знаю, — вздохнула я. — Клянусь здоровьем Барона, не знаю! Просто… они попросились у меня пожить, я их пустила, а потом закрутилась вся эта свистопляска.
— Рисковая вы тетка! — восхищенно посмотрела на меня полковничья дочь. — Моя мамуля ни за что бы…
— Это вышло случайно!
— Все равно!
— Лена, поезд!
— А те, возле фонтана? Которые бандитов утащили?
— Да я их сама первый раз в жизни увидела! — усмехнулась я. — Для меня они такая же загадка. Сначала я думала, что их Макс послал…
— А теперь?
— Теперь думаю, что это какая-то ошибка вышла. Сдается мне, тот мужик наших бандитов случайно украл. Перепутал с кем-то.
— С дядей Максом и хвостатым Феликсом?
Я пожала плечами и затолкала Леночку в вагон.
Возвращаясь домой, я опять таращилась в окно машины. Город утопал во тьме, словно с минуту на минуту ожидался налет вражеских бомбардировщиков. На нашей улице фонари горели через четыре на пятый. Ярко освещено было только здание ВЧК — КГБ — ФСБ. То ли считалось, что в темноте к конторе может подкрасться слишком много шпионов, то ли городские власти боялись экономить на освещении этого квартала.
На перекрестке таксист притормозил, пропуская одинокого прохожего. Я вгляделась в фигуру. Вздрогнула и высунулась в окно:
— Товарищ полицейский! Юрий!
Таксист, услышав слово «полицейский», остановился.
— А, это вы, гражданочка… А я Найду ищу. Два раза уже в питомник звонил, она так и не вернулась.
Я сунула таксисту купюру и вышла из машины. Юрий выглядел унылым, и мне захотелось перед ним извиниться. Мы побродили по округе, бесплодно взывая в пустоту, причем мой страх куда-то исчез, хоть я и знала, что защитой Юрий служить не может.
— Идея! — сообразила я. — Давайте сходим домой за Бароном? Он, конечно, не служебно-розыскная собака, но следы-то унюхает.
Юрий согласился. Барона мы будили вдвоем. Он прикидывался дохлым, ехидно усмехался и не желал идти на улицу. Когда я разозлилась и вытолкала его в коридор пинками, нас встретил вопрошающий взор Лизы.
— Это еще один твой брат, Маша? — ехидно прошипела она.
— Нет! — громко отчеканила я. — Это полицейский Юрий. Барона мобилизовали на службу во внутренние войска!
Услышав такое заявление, Лиза с грохотом захлопнула дверь. Я гордо вытащила сопротивляющегося Барона во двор. Доволокла до злополучного перекрестка и велела:
— Ищи Найду! Живо!
Барон пошлепал к фонтану. Остановился на границе асфальта и осколков. Мотнул головой и заулыбался.
— Что он имеет в виду? — нахмурился Юрий. — Не могла же она пропасть на ровном месте!
Я вспомнила о големе, не сохранившемся в памяти Юрия и прикусила губу. Могла, еще как могла! Захватили бедную собаку патрульные за то, что за Макса заступалась. Теперь в свою собачью тюрьму закатают! Небось, до конца дней сидеть бедолаге — недолог собачий век.
Барон усмехнулся еще шире и потянул меня к дому. Я, мол, все сказал. Что тебе еще надо?
— Пойдемте, я вас провожу! — предложил Юрий, тронув меня за локоть. — Бесполезно это все. Или сама вернется, или… Кстати, Маша, я так понимаю, вы не замужем?
Я окинула его оценивающим взглядом. А что, симпатичный парень! И собак любит. Надо же, как жизнь завертелась — то ни одного мужика, а то три пачки! Правда, кто-то мне говорил, что полицейские мало зарабатывают. Но я-то теперь девушка с приданым! Семнадцать штук баксов накопила. И мне защита требуется, чтоб деньги не украли. Да и мало ли… Вдруг бандиты за своими ампулами вернутся? Выкинет их длиннозубый к фонтану за ненадобностью, а они ко мне прямым ходом.
— Как вы догадались? — изобразила дуру я.
