— Разошлись с подругой? Заметил случайно.
— Нет, Икеда-сан. Легкая ссора, не достойная вашего внимания, — еда резко стала безвкусной.
— Представляешь, а я влюбился, — закатил он глаза ввысь, — Никогда такого не было. Глаза закрываю — и вижу ее. Поделись, а? На недельку, максимум две. Верну почти целой и невредимой, обещаю.
— Простите, Икеда-сан, но вынужден ответить отказом, — корректность и вежливость.
— Да ладно тебе, от нее не убудет, — попытался он хлопнуть по плечу, но я увернулся, — Денежки в семье не лишние будут, да ведь? Сколько там за ночь? — парень достал кошелек.
— Изволите шутить? — еще одна попытка предусмотреть все отговорки.
— Нет, конечно, вот деньги, — парень вытащил пачку из секции.
Интересно, они действительно думают, что что-то изменилось? Есть покровитель — нет покровителя, да какая разница? Меня не держит семья или ценное имущество, на меня невозможно надавить иначе, чем напрямую. Да и в прямом конфликте я оставляю себе небольшой шанс на победу.
Я равнодушно смотрел на столь знакомую картину — елозящего по полу наследника рода Икеда с переломанными, в этот раз чуть ниже, ногами. Картину дополняли раскиданные вокруг деньги и отброшенная в сторону трость. А так — все по прежнему. Стоны, слезы и растерянная ненависть в глазах. Что-то пошло не так у бедняги. Быть может, ему должны были помочь два паренька, что цедили по чашке чая за столиком напротив все это время? Так не помогли — вон, растерянно смотрят и не совсем понимают, что им делать. Видимо, должна была быть какая-то команда, но уже поздно — народ загородил им дорогу и полукругом обступил жертву.
— Итиро, какие-то проблемы? — очень вовремя рядом объявился сосед.
— Господин Икеда-сан не понимает слова 'нет', - нейтрально ответил я и двинулся в класс. Где-то в коридоре мелькнула знакомая фигурка с распущенными волосами. Ну и ладно, в самом то деле. С некоторых пор Лес, в качестве полигона, привлекал меня куда больше чем его хозяйка.
Вызов к директору не заставил себя ждать. Мудрое, словно на фреске, лицо Кояма-доно смотрело будто сквозь меня. Хозяин кабинета не торопился с вопросами.
— Если позволите, — я отвесил глубокий поклон и включил диктофон на воспроизведение. Некоторое время мы вслушивались в диалог, а еще через минуту после завершения записи я дождался реакции, но она была совсем не такой, какую я ожидал.
— Шикарный у вас лес. Третий раз в жизни вживую побывал. Столько памяти с ним связано. Подаришь школе? — после каждой фразы директор делал небольшую паузу, словно изучая мою реакцию.
— Лес принадлежит Татьяне, думаю, стоит спросить у нее?
— Негоже женщине отвечать за своего мужчину, — нейтрально ответил Кояма.
— Если позволите и не посчитаете дерзостью, поменяю на возможность спокойно жить в пределах школы для нас обоих, — старик нас может просто выкинуть, какой тут может быть торг.
— И за ее пределами, — кивнул директор, — Такова моя плата. Примешь ли ты ее?
* * *
Бесшумно закрылась дверь за посетителем. Сколько их было за долгие годы? Сотни, а то и тысячи, быть может. Дети не меняются из поколения в поколение, как и их проблемы. Некогда и сам молодой Кента Кояма покорно выслушивал нотации своего отца, жаловался про себя на несправедливость мира и сгибался под тяжестью огромной-не решимой-никем-глобальной-проблемы, какой бы она не казалось пустяковой в итоге. Сегодня же произошел сбой в привычной рутине. Минутой ранее из кабинета вышел парень с настоящими, невыдуманными проблемами. Теми самыми, от которых школа ограждалась нереально строгими условиями приема, требуя поручителей и солидные суммы денег оплаты. Дело было вовсе не в пренебрежении к бедным слоям общества, а в создании жесткой атмосферы равенства в учебных классах. В старшую школу попадали разные ученики: многие учились дома, некоторые посещали обычные заведения, большая часть обучалась закрытых лицеях, но объединяло их одно. Наследники, дети богатых семейств, молодые гении боевых искусств, приносили с собой из средней школы не только знания, но и чувство превосходства и безнаказанности, чувство личной силы и опыт ее применения над слабыми. Далеко не все, конечно же — уважаемые семейства держали детей в строгости, но много ли таких семей?
В Дакисюро любой ученик оказывался в напряженной атмосфере равенства. Каждая ошибка могла обернуться огромными проблемами для рода, а немотивированное насилие привести к войне кланов. За три года школа преображала нагловатую молодежь в спокойных, думающих о последствиях своих действий, достойных молодых людей. Кояма по праву гордились своим учебным заведением.
И вот, не проходит и дня с начала занятий, как старый товарищ подкладывает кнопку под седалище — отказывается от собственного протеже. В стаю волков попадает безобидный щенок, наивный, беззащитный, да еще столь сильно отличающийся от остальных. К счастью, щенок оказался довольно сообразительным и быстро подыскал покровителя. Кента смог облегченно вздохнуть, но ровно на неделю. Сломанные ноги одного из учащихся мало его волновали — на то и создавалось такое общество, что бы наказание за любую ошибку следовало молниеносно и неотвратимо. Но вот глупость покровителя, решившего армейскими методами построить гордого юнца, потрясла до глубины души. Максимум, что покровитель получил бы в результате своей гениальной задумки — остывший труп протеже. Кенту не волновала жизнь паренька, однако допустить, чтобы смерть ученика легла пятном на репутацию школы, он не мог.
Директор собрался было выкинуть проблемного щенка с подругой за ограду, благо повод найти не сложно. Но вдруг на горизонте возникло нечто, что породило такую бурю эмоций, воспоминаний, трепета, застарелого страха и свежего чувства превосходства, волнительного ощущения прикосновения к чуду. Дикий Лес, вернее — его росток — молодой, глупый, как и его хозяева, не такой страшный, как тысячелетний старший родич, но вполне себе полноценный Лес. Что будет, если его хозяева уйдут? Кента ощутил тревогу в груди — такого он допустить не мог.
Возможность поменять легенду с миллиардным артефактом под землей на одно лишь слово — вот истинная сила рода. Кояма довольно улыбнулся и погладил бороду — предки были бы довольны. Свой Лес, подумать только! Заодно вспомнилось сосредоточенное лицо паренька с наивными вопросами, мол, ждать ли им других учеников? Даже этот момент вышел удачно — согласие не тревожить детей вышло одолжением, сам же старки смеялся в душе — да кто же пустит чужаков к такому чуду? Такую вещь следует уберечь от свидетелей в первую очередь.
