Ознакомительная версия.
Стало быть, Сумеречная чащоба была теневым двойником Гиблого места. Или – истинным его обликом.
Поразмыслив над этим, Глеб снова посмотрел на охотника и спросил:
– И что нам делать потом? Где произойдет наша схватка с Тьмой?
– В Храме Падших Богов, – ответил охотник.
– В Храме Падших Богов… – задумчиво повторил Глеб. – Звучит неплохо. Ну, и как же я его разыщу?
– Просто, – ответил Громол. – В Сумеречной чащобе любая тропа ведет к этому Храму. Кроме того, углубившись в чащобу, ты почувствуешь его. Так же, как чувствовал детей падших богов, когда отправился на их поиски.
Обдумал Глеб и это. Что ж, по крайней мере, маршрут Громол обозначил вполне определенно. Ну, а там…
Глеб прерывисто вздохнул и вновь взглянул на охотника.
– Положим, Храм мы отыщем. А дальше, Громол? Что я буду делать, когда найду Храм?
Призрачный охотник внимательно посмотрел на Глеба и ответил:
– То, что умеешь лучше всего.
Глеб мрачно усмехнулся.
– Я собрал всего шесть чародеев, Громол. Этого мало.
– Тьма приходит в движение, Глеб, – сказал охотник. – У нас больше нет времени. Придется встретить врага с тем, что есть.
Глава девятая
СУМЕРЕЧНАЯ ЧАЩОБА
Передвигаться по Сумеречной чащобе было не сложнее, чем по обычному лесу. Путники перебирались через болотца, пробивались сквозь чащу деревьев, отдыхали под защитой кустарников, выставив караулы, разводили небольшие костры. Спали чутким сном, слушая отдаленный вой оборотней и волколаков (или их сумеречных подобий?).
В остальное время, преодолевая страх и усталость, они шагали ходко, зорко всматриваясь в каждую рощу и заросли кустарника. Легкий ветерок покачивал голые ветки, шуршал в ржавых бурьянах. Чудилось, что где-то неподалеку рыщут стаи темных тварей, жаждущих полакомиться живой плотью.
«Интересно, какие они – здешние темные твари? – изредка думал Глеб, оглядывая странные деревья, листья на которых были либо светло-серыми, либо белыми с черной траурной каймой. – Такие же, как в Гиблой чащобе? Да нет, должны отличаться. Примерно так, как отличаются оборотни и волколаки от обычных волков и собак».
Впрочем, встречаться с этими чудовищами у Глеба не было никакого желания.
Приходили ему в голову и другие мысли.
«А может быть, я уже мертв? – подумывал Глеб, бесшумно шагая по валежнику. – Кажется, был такой философ-мистик, который утверждал, будто после смерти человек не сразу понимает, что умер. Какое-то время ему кажется, что он продолжает свое существование, не замечая перемен. Но на самом деле то, что он переживает, – это уже не жизнь, а своего рода инерция».
Эта мысль привела Глеба в волнение, и он сглотнул слюну.
«Быть может, все, что со мной происходит в последние годы, – это тоже затянувшаяся инерция жизни? А на самом деле я умер в тот момент, когда в дерево, под которым я спрятался, попала молния? А последовавшее за этим путешествие в прошлое не более чем мое посмертное видение?…»
Спутники Первохода были суровы и молчаливы. Никому не хотелось разговаривать с этой жуткой чащей и привлекать неведомых чудовищ, шныряющих по лесу.
Перед очередным привалом Рамон встал рядом с Глебом и взволнованно проговорил:
– Глеб, смотри! Там что-то дымится!
– Да, я вижу.
Умение хорошо видеть в темноте не подвело Глеба и на этот раз. Он разглядел темный короб избы и узнал его. Это была кузница Вакара. Та самая кузница, которую много лет назад он построил в Гиблом месте, когда ковал мечи и копья для воинства нелюдей. Вернее – это была копия той кузницы, как и все, что окружало странников в Сумеречной чащобе.
Стоило Глебу понять, что он видит кузницу, как тут же до слуха его долетел тихий, методичный стук.
– Кузница! – тихо выдохнул Облакаст, удивленно уставившись во тьму. – Первоход, здесь есть люди!
– Тише, – оборвал его Рамон. Затем посмотрел на Глеба и сказал: – На этот раз ты не пойдешь туда один.
– И не оставишь нас в этом жутком месте без присмотра, – добавила Зоряна и крепко взяла Глеба за руку.
Первоход не стал возражать. Он поправил перевязь с кобурой, поудобнее сдвинул ножны и, дав своим спутникам знак идти как можно тише, двинулся вперед.
Темная кузница ничем не отличалась от той, первой, и даже телега со снятыми колесами во дворе стояла такая же.
Из утробы кузницы доносился размеренный стук.
Остановившись на мгновение перед дверью, Глеб взялся за изогнутый железный штырь, служащий ручкой, и решительно распахнул дощатую дверь.
Угол сумеречной кузницы был завален всевозможным скарбом – колесами с треснувшими ступицами, поломанными секачами для рубки соломы и целой кучей предметов помельче.
Отблеск белого огня из горнила кидал резкие тени на суровое лицо кузнеца.
Прервав работу, он посмотрел на Глеба и его спутников мерцающими в полумраке белыми глазами и спросил:
– Кто ты? Я плохо тебя вижу.
– Меня зовут Глеб. Глеб Первоход.
Кузнец усмехнулся:
– Тот самый Первоход? Я слышал о тебе. Чего ты хочешь, Глеб Первоход?
– У тебя есть оружие, которым можно одолеть Тьму. Продай мне его.
Кузнец чуть склонил голову набок, посмотрел своими глазами-бельмами Глебу в лицо и глухо спросил:
– А что у тебя есть?
– А что ты хочешь? – спросил в ответ Глеб.
– Долгие годы я работаю здесь один. И мне сильно не хватает помощника. Отдай мне одного из твоих спутников, Первоход.
Глеб нахмурился и покачал головой.
– Это невозможно.
– Не хочешь, – мрачно констатировал темный кузнец. – Так я и думал. Но давай спросим твоих друзей.
Кузнец перевел глаза-бельма на спутников Глеба, безмолвно стоящих у двери.
– Без моего оружия вы не выберетесь из Сумеречной чащобы. Вы сгинете тут все до одного. Но я могу дать вам оружие и спасти вас. – Кузнец выдержал паузу и договорил, повысив голос: – Так кто из вас согласен принести себя в жертву во имя общего дела? Найдется ли такой смельчак?
Рамон хотел шагнуть вперед, но Хлопуша схватил его за плечо и отпихнул назад, а сам выступил из отряда и сказал:
– Я буду твоим помощником!
Глеб метнул на него изумленный взгляд.
– Хлопуша, какого черта ты де…
– Исполнено! – громовым голосом воскликнул кузнец и хлопнул в ладоши.
В тот же миг плечи здоровяка Хлопуши безвольно ссутулились, и он двинулся к кузнецу.
– Хлопуша, стой! – окликнул его Глеб. – Говорю тебе – подож…
Здоровяк дошел до кузнеца, встал рядом и повернулся к Глебу лицом. Слова застряли у Глеба в горле. С широкого лица Хлопуши на него смотрели белые, слепые глаза.
– Поздно, Глеб, – проговорил здоровяк ровным, лишенным выражения голосом. – Теперь я принадлежу ему.
Ознакомительная версия.
