— Не изволите ли выражаться яснее?
Пока что поведение альва не выходило за обычные человеческие рамки. Именно так и должен держаться хороший крючкотвор… Капитан безмятежно, открыто улыбнулся:
— Мне что-то подсказывает, что ваш клиент был бы не особенно рад, вздумай кто-то во всеуслышание напоминать о некоторых эпизодах его прошлого. Ну, скажем, о клубе «Сфинкс», о досадных историях с «Компанией тропических островов» и перуанскими золотыми рудниками… И уж тем более о дочери лорда Гаррона. Думается мне, его светлость был бы не в восторге, мягко скажем, начни кто-нибудь эти истории извлекать на свет.
Альв выпрямился в кресле, словно аршин проглотил. Его голос зазвучал жестко, неприязненно:
— Молодой человек… Когда я был помоложе, обычно вышвыривал шантажистов за дверь собственноручно. Сейчас, к сожалению, года уже не те… но вот служитель наш — человек нестарый и силой не обделенный. Позвать его? Или предпочитаете, чтобы кликнули с улицы полицейского? Есть и третья возможность: вы оба моментально отсюда улетучитесь собственными усилиями. Я понятно излагаю?
— Куда уж понятней, — ухмыльнулся капитан как ни в чем не бывало. — Но, может быть, мы все же продолжим разговор?
— Никаких «может быть», — отрезал альв непреклонно. — Есть только три варианта развития событий. Я их вам перечислил… и никакие другие рассматривать не намерен.
— Вы хорошо все обдумали?
— Не сомневайтесь, — альв величественно поднялся во весь рост. — Итак, джентльмены? У меня много дел, прошу вас побыстрее выбрать, что именно вы предпочитаете.
Его рука недвусмысленно легла на стол рядом с кнопкой электрического звонка, установленной в бронзовом полушарии.
Капитан не спеша поднялся, блеснул зубами:
— Очень жаль, мистер Смизерс… Ну, что же, не будем отрывать вас от дел, пойдемте, доктор…
Поручик направился следом за ним к двери. Казалось, взгляд альва жжет затылок, как прикосновение раскаленного воздуха. Но тварь все же так ничего и не предприняла, иначе они непременно заметили бы.
Они оказались в коридоре — там рядом с канцеляристом, склонившись к нему, стоял человек в здешней униформе и что-то спокойно, негромко говорил.
И это тоже был альв. Удостоивший их лишь беглого взгляда — как поступил бы на его месте и человек. «Да у них тут, изволите видеть, гнездо, — подумал поручик, едва поборов желание схватиться за оружие. — Логово форменное…»
— Интересно, верно? — негромко спросил капитан, когда они оказались на улице. — При этакой обстановке поневоле начнешь сомневаться, что беднягу Гилкриста хватил натуральный удар…
— Да уж, — мрачно отозвался поручик. — И тем не менее вы попытались и этого легонько шантажировать…
— А что оставалось делать? — пожал плечами капитан. — Если бы мы, ничего не говоря, развернулись и ушли, это как раз выглядело бы крайне подозрительно. Пришлось выкладывать то, что предназначалось для Гилкриста… для человека.
— Резонно… А вы обратили внимание, что он даже и не пытался не то что влиять на нас, но даже изучить?
— Да, конечно же, — сказал капитан. — Вот это-то мне абсолютно и непонятно — а в подобных ситуациях непонятное оч-чень не нравится. Он, в конце концов, адвокат, надо так думать, давненько им прикидывается. Дела любого клиента должны его волновать всерьез — а уж когда речь идет о лорде Бэннинге, в чьем доме эти твари как ни в чем не бывало расположились, в чьем поместье они построили башню для известных дел… Тут уж он просто обязан был нам в душу залезть, не снимая ботинок, а то и одурманить, как они это с обычными людьми проделывают. А он словно и не обеспокоился нисколечко, как будто беспечен… Не нравится мне это. Не знаю почему, но не нравится.
— А что, если он о нас уже осведомлен?
— Кто ж его знает…
— А как, кстати, обстоит со слежкой?
— Да тут он, скот… — сказал капитан спокойно. — Следом тащится, притворяясь беззаботно гуляющим джентльменом. Знаете, пока мы там сидели, у меня руки чесались выхватить «Невод». Спеленать бы голубчика, подать сигнал, закинуть его в «дверь»… Никто бы и не хватился: дверь в кабинет солидная, возни в коридоре не слышно. Но нельзя… Коли уж эта сволочь притворяется не просто человеком, а солидным адвокатом из Сити, может оказаться занесенным на исторические скрижали. И кто его знает, что тут можно наломать…
— Я о том же самом подумал, — сказал поручик.
— Послушайте… Мы, собственно говоря, сделали все, что от нас ожидалось. Больше сделать вряд ли сможем. Альвов мы обнаружили. Кто ведет дела лорда Бэннинга, знаем. Чтобы понять, кто финансирует строительство башни, особого ума не нужно. Ну, а кто из важных человеческих персон все это возглавляет, мы с вами все равно не разнюхаем, как ни бейся, тут нужно наблюдение.
— К чему вы клоните?
Капитан пытливо глянул на него:
— Миссия наша, если рассудить, исчерпана. Мы вполне можем поехать ко мне на квартиру, это не так уж и далеко, подать сигнал и отправиться домой. То, что вещи останутся в «Золотом фазане» — пустяки. У нас убогие пожитки, там нет ничего, что не принадлежало бы этому времени, ничего, способного вызвать подозрения или нарушить линию времени. Мы даже не останемся должны, расплатились еще за два дня вперед. Никто нас не упрекнет, если мы именно так и поступим…
— А зачем вы мне все это говорите? Вы — старший…
— Ну, мы оба понимаем, что ситуация довольно щекотливая и не исчерпывается обычным «старший — младший», — сказал капитан. — Бывают и в армии моменты, когда все решается посредством не прямого приказа, а военного совета, вы это прекрасно должны знать. Считайте, что я объявил военный совет.
— У вас есть какие-то планы? — спросил напрямую Савельев.
— Ну, как вам сказать… Проработанных планов нет. Но, поскольку я могу по собственному усмотрению объявить отъезд… А могу и повременить… Знаете, я бы еще задержался бы тут хотя бы до полуночи. Поработал бы приманкой. А вдруг на нас решат напасть при обстоятельствах, позволивших бы взять пленного? Это было бы здорово.
Улыбка и взгляд у него сейчас были исполнены совершенно мальчишеского азарта. И поручик чувствовал, что сам заразился этим азартом, — что очень важно, нисколько не вредившим делу и не запрещенным в приказном порядке.
— Я бы поступил точно так же, — сказал он.
Глава XI
ГОРИ, ОГОНЬ, ГОРИ…
По лестнице, слабо освещенной светом одного-единственного газового рожка, они поднимались самую чуточку неуклюже — никак нельзя сказать, чтобы были очень уж пьяны, но вечер, проведенный в «Лисе и собаке», полной трезвости все же не способствовал. К сожалению, проведен он был бесцельно, ничего нового и интересного услышать не удалось: Тедди Хамфри обсуждал окончательные формулировки петиции, и это продолжалось до самого закрытия.
