— Зызнь — стука, — сообщил Рэнни.
— Что? — удивилась Мэй.
— Стука, — повторил Рэнни. — Такая больсая стука.
— Штука, — пояснил Дасти. — Это я ему голову заморочил, извини.
— Мама, тяй. И пъяник.
— Сначала придется кое-кого отмыть хорошенько, а уж потом чай и пряник. Идем, Рэнни.
Они возились в ванной, сквозь шум воды доносился звонкий голос ребенка и приглушенные ответы Мэй. Дасти стоял у окна, ссутулившись, сунув руки в карманы, и тихо насвистывал.
— Перестаньте, — вдруг сказала миссис Бьюкок, и он осознал, что именно свистит.
Похоронный марш.
Оборвал мелодию, потряс головой.
— Простите. Как-то само собой…
Миссис Бьюкок подошла, встала рядом.
— Она вас любит.
— Я знаю.
Шум воды затих, хлопнула дверь ванной. Плечи адмирала немедленно расправились.
— Тяй! — напомнил Рэнни.
Хайнессен. Капитуляция
О пенсии не думай свысока,
Настанет день — и, улыбнувшись весело,
Погоны сняв, махнешь рукой: "Пока!"
На пенсию, на пенсию, на пенсию!
Неизвестный автор ранней космической эры
Всегда искал он леди Бланчефлер и всегда был верен только ей одной. Но найти ее он не мог, пока не пришло назначенное время.
Роджер Ланселин Грин
Апрель 803-го звенел птичьими голосами и шелестел молодой листвой. Солнце еще не жарило, только ласково грело. В такой день хорошо выходить на свободу… мда, ты уж скажешь так скажешь. Но что есть отставка, как не свобода? Форму повесим в шкаф — пусть напоминает о славном военном прошлом, надоевшем до самых печенок. Министерство разгребания никуда не делось, но в общем и целом мы таки разгребли большую часть наших военных дел. То, что еще не завершено, вполне обойдется без меня. Решать, конечно, Юлиану и миссис Ян, но, думаю, они со мной согласятся — Соул отличная кандидатура на этот ассенизаторский пост. Серьезен, вдумчив, ответственен, вилы в руках удержит… А я пошел на волю. Хватит с меня. И мне, между прочим, совершенно не стыдно.
И я наконец перееду в пригород. Дом уже присмотрен, и первый взнос внесен. Хороший дом, с большой террасой и с садом. Что немаловажно — с террасы не видно ни улицы, ни соседних участков. Благодать.
Заманить бы еще туда одну особу… и лучше бы именно — одну. Без ее семьи, семья — это чуть позже.
И у меня, разумеется, есть план. Стратег я или не стратег?
Она, правда, упорный противник. Ей-богу, проще было воевать с кайзером.
Аттенборо посмотрел на часы. До начала операции сорок минут.
Конечно, ни одно сражение никогда не идет так, как намечалось. Это только наш адмирал умудрялся предвидеть все. И то не всегда. А я не гений. Но, не скромничая, — небесталанен. Будем действовать по принципу Наполеона: ввяжемся в бой, а там поглядим.
— Алло, Мэй, это Дасти. Мне нужна твоя помощь. Да, думаю, без тебя никак не обойтись. Видишь ли, я съезжаю с квартиры… собственно, уже съехал. Запиши адрес и приезжай. В жизни не обставлял домов, так что… Э нет, не рассказывай мне, как ты ничего не понимаешь в домоводстве. Мне нужен женский взгляд и совет. Ага, жду.
Действительно, отличный дом. Два этажа, холл, терраса, в кухне пока только плита и раковина. Гулкие пустые комнаты. В холле свалены коробки с барахлом. Мебели еще нет, собственно, с ней и следует определиться. Пока только несколько книжных полок, письменный стол, вертящийся стул и пожилой складной диван. И комм уже подключен, а как же — отставному адмиралу не терпится начать разбирать свои черновики. Вон он, возится возле своих пожитков, ругаясь сквозь зубы — забыл, где что лежит.
— Подвинься, — проворчала Мари. — Если ты будешь случайно совать нос то туда, то сюда, мы не найдем нужную коробку до следующей весны. Будешь отодвигать те, что пока не нужны, в тот угол. Дасти! Убери руки, мешаешь… Дасти… да погоди же ты, кажется, вот оно… Дасти!..
Картонная коробка завалилась на бок, и по полу веером разлетелись бумаги.
— Вот же!.. — с чувством сказал вице-адмирал.
Ползали по полу, собирали рассыпавшиеся листы.
— Ты бы их нумеровал хотя бы, — пробормотала Мари. — Как теперь разберешься?
— Там есть даты, — запротестовал Аттенборо. — По крайней мере на некоторых.
— Вижу, — отозвалась Мари. — Тут, и тут… А вот тут вообще ничего не прочесть, ты, наверное, пьян был, когда это писал… Ох, Дасти, ну и бардак же у тебя в твоих черновиках… ага, тут тоже дата…
И замолчала.
Адмирал взглянул на нее с недоумением.
Она сидела на полу, подогнув под себя ноги, держала перед глазами пожелтевший лист дешевой бумаги с неровно оборванным краем, беззвучно шевелила губами.
— Семьсот девяносто девять, — сказала она глухо. Пальцы разжались, и лист полетел, снижаясь по наклонной.
Дасти протянул руку и прихлопнул к полу исписанную вкривь и вкось бумажку. Да что там такое… Посмотрел. Почувствовал, как загораются уши.
— Семьсот девяносто девять, — жалобно повторила Мэй.
Дасти бросил лист в общую кучу неразобранной бумаги, встал и ушел в комнату. Уперся лбом в стекло. Глупо как. Я совсем забыл… а помню, оказывается, каждое слово. Сто раз зарекался рифмовать…
Она подошла, поднырнула под руку, обняла, прижалась.
— Прости, Дасти. Слышишь? Я не знала. Честное слово.
— Да ерунда, — выдавил он через силу.
— Конечно, ерунда, — ответила она срывающимся голосом. — Где тебе примерещился синий сполох? У меня же серые глаза.
— Знаю. Я так увидел. Извини.
— Дурак, — сказала она. — Еще дурее меня. Я ничего не замечала, а ты молчал.
— У тебя был другой, — и смотрит в сторону, и уши горят, а губы дрожат, — как я мог?
Напоминание о Райнере вызвало мгновенную боль — и только.
— Его больше нет, — прошептала Мари. — Иди сюда, глупый.
Пожилой диван жалобно скрипнул пружинами и заткнулся.
Исчерканный лист, круглый след от стакана, на обороте схема какого-то сражения, стрелки и прямоугольники, в середине схемы нарисован череп и написано неприличное слово. А на лицевой — восемь строчек.
Синий сполох случайного взгляда,
Раз увиденный, снится и снится.
Посмотри на меня. Я же рядом.
Только ты не поднимешь ресницы.
Что я сетую? Полно… не ты ли
Истребитель-спартанец со стажем?
Прострелила мне душу навылет,
А сама не заметила даже.
И дата — 799.
Эпилог
Из приведённых выше строчек я понял только, что ваша любимая ценит вас не за то, что вы рифмоплёт, а за другие достоинства. Поэтому вам нет необходимости казаться лучше, вы для неё и так хороший. И что она для вас прекраснее всех других. Больше я ничего не понял, но читать приятно.
