Ознакомительная версия.
– Тут золота полно, – похвастался Варнан.
– Надо только вынести все это отсюда, – заметил Ревва, – а там я смогу его пристроить…
– Все это надо оставить, – пребывая в священном ужасе от известия о кончине Нормана Джуисона, заявил Ламас, – это принадлежит заклинателям и принесет владельцу одни только несчастья.
– А мы владеть этим не собираемся, – бесшабашно заявил Ревва, – я же говорю, что берусь все это пристроить. Ладно, давайте не терять времени, довязывайте узлы, и в путь.
Из лаборатории мы выбрались через главный вход, распахнули двери и вышли, нагруженные добычей. Поскольку разбойники были отлично знакомы с городом, нам ничего не стоило затеряться в лабиринте улиц и избежать встречи с королевскими патрулями. Я сжимал ладонь на рукоятке Мордура и ощущал, как от него перетекает в мое тело могучая сила многих поколений королей дома Вейньет, владевших фамильным мечом.
Здравствуй, Кугель,
начну с самого главного – я разорен. Эти разбойники, о которых я тебе рассказывал в прежнем письме, вернулись сегодня. Точнее не все – главаря я как раз не видел, он прислал своего самого страшного вассала, того самого, что еще сломал нашу с тобой любимую стойку. Пишу, а на глаза наворачиваются слезы. Ну за что мне, спрашивается, такая напасть? И разве не заслужил я спокойного существования, и разве не достоин я того, чтобы накопить немножечко денег, обзавестись скотиной и семьей, подобно тебе… Мой постоялый двор, приносивший и без того малый доход, теперь претерпел самые серьезные разрушения, так что восстановить его будет делом долгим и хлопотным…
Помимо того, что я разорен, королевские стражи почему-то решили, что я помогал бунтовщикам и якобы даже пытался предупредить этого разбойника о том, что на моем постоялом дворе его ждет засада. Богом клянусь, возлюбленный брат мой Кугель, это неправда. Да и ты сам знаешь меня много лет. Мог ли я совершить подобный грех и оказаться заодно с опасными бунтовщиками? Знаешь ли, у нас тут ходят слухи, что вроде бы в королевстве далеко не все спокойно – дескать, объявился Лишенный Наследства и хочет сесть на трон Стерпора. Не стану называть это запрещенное у нас имя, не дай бог кто-нибудь из власть предержащих захочет прочитать это письмо, ну да ты и сам прекрасно знаешь, брат мой, о ком идет речь. У вас в Вейгарде он известен никак не меньше нашего, а может, даже и поболе того.
Так вот, брат мой, меня объявили преступником, и сижу я сейчас в темнице и жду приговора суда, а те, кто тут со мной ожидают, говорят, что продлиться этакое сидение может не один месяц. Такие вот дела. Так что приезжай, брат мой Кугель, даст бог, может, свидимся еще на этом свете, быть может, найдется сердобольный страж – и подпустит тебя на пару минут к окошку… Я бы хотел, чтобы все дела мои по разрушенному постоялому двору перешли к тебе и твоей славной женушке Люсильде… Больше никого у меня нет. Прости, что размыло чернила – не могу оставаться спокойным.
Письмо владельца гостиницы Руди Кремоншира брату, в Вейгард
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
В ней в основном рассказывается о подлинных чувствах, зовущихся любовью, но есть также несколько значимых слов о героизме и силе духа
Я заметил ее из окна пансиона мадам Клико и выбежал на улицу. Ветер взметнул россыпи грязных оберточных бумаг и листьев, они закружились в пыльном воздухе Стерпора, и пока мое ослепленное зрение тщетно искало тоненькую фигурку, девушка снова исчезла. Что за удивительная красавица?! Постоянно убегает от меня. Только что шла вдоль улицы, а теперь пропала. Но это была она. Нет никаких сомнений. Я узнал бы ее из тысячи других.
Теперь-то я точно не упущу ее! Я рванул с места и помчался следом, туда, где, как мне показалось, она могла скрыться. Ветер тут же шырнул мне в лицо новую порцию пыли, и на глазах выступили слезы. В отдалении мелькнуло мутное пятно серой накидки, потом пропало – она свернула за угол. Я мчался так, словно за мной гнались все демоны Нижних Пределов, выбежал из-за угла и наткнулся на нее. Она открывала дверь одноэтажного домика с зеленой крышей, ключ в замке повернулся и глухо щелкнул.
Я стоял за ее спиной и не знал, что предпринять, чтобы не напугать ее. Она почувствовала чье-то присутствие и резко обернулась. Наши глаза встретились: мои отражали радость, что я наконец настиг прекрасную незнакомку, в ее взгляде читалась растерянность.
– Э-э-э, – сказал я, – это я, помните, вы тогда натолкнулись на меня, ну там, в той части города, – я сделал рукой неопределенный жест.
– Совсем не помню, – резко ответила она, снова поступив невежливо. Тогда меня еще совсем не настораживали особенности ее тяжелого характера.
Прекрасная незнакомка отвернулась, вздернув носик, распахнула дверь и шагнула через порог.
Будь я в тот момент менее решителен, возможно, вся моя жизнь в дальнейшем сложилась бы совсем иначе, пошла по иному сценарию, а может, и вовсе замерла бы где-нибудь в трущобах Стерпора – кто знает, что взбредет в голову Всевышнему. Прояви я в тот момент пассивность, я не предпринял бы опаснейшее путешествие на юг, чтобы спасти ее, не стал бы ее мужем, а впоследствии калекой и пленником Нижних Пределов и не было бы тех жутчайших событий, которые приключились потом, много позже, после рождения нашей черной дочери и двоих сыновей, не было бы единения наших сердец, единения наших жизней, чудовищной боли и невыразимого счастья, которым одарила меня эта девушка. Хорошо, что уже в те годы я был решителен и упрям, как и мой отец, Бенедикт Вейньет, и если чего-нибудь желал, то всегда брал, чего бы мне это ни стоило. Возможно, странные отношения отца с женщинами отчасти передались и мне. Как бы то ни было, но действовал я тогда весьма бесцеремонно.
Незнакомка попыталась захлопнуть дверь у меня перед носом, но на пути створки я поставил ногу, потом слегка нажал и вошел в дом. На пороге я осмотрелся. Уютная обстановка вызвала во мне самые приятные чувства: в доме было тепло, пахло дымом очага и пряностями, розовые занавески закрывали слюдяные оконца, а в изящных подсвечниках стояли белые тонкие свечи. Тени блуждали по стенам этого дома, но это были добрые, уютные тени, из той породы теней, что вызывают только умиротворение и покой.
Я повернулся к испуганной девушке, и в то же мгновение для меня все перестало существовать: моя всегдашняя обеспокоенность будущим и грязный Стерпор, стремление к власти и ненависть к братьям, притон мадам Клико и вожделеющие близости дамочки. Была только она – моя возлюбленная и ее внимательный, обеспокоенный взгляд.
– Я тебя так долго искал, – проговорил я и почувствовал вдруг, что во рту у меня пересохло, – я был уже везде в этом грязном, омерзительном городе и нигде не мог тебя найти. Почему ты постоянно исчезаешь?
Ознакомительная версия.
