— Прошу тебя не кричи… — донесся слабый женский голос. — Мне так больно…
— Я как раз для этого и пришел. На вот.
Биатриче достал из кармана розовый кристалл, протянул в люк. Сидевшая во тьме, зашевелилась. Колдун слышал, как она подползает к люку осторожными движениями, так чтобы не зацепиться за углы. Вот показалось бледное синеватое лицо, потом огромная грудь, обтянутая платьем в горошек. Рука с грязными ногтями взяла кристалл и тут же уколола себя. По широкому лицу расползлось блаженство.
— Это так здорово, когда не больно, — сказала женщина.
— Наверное… — ответил Биатриче.
— Когда ты позволишь мне уйти отсюда?
— Я не знаю Варя. Возможно, мне еще раз понадобятся твои сновидения. Но не переживай, наградой тебе станет встреча с внуками.
— Ты ведь не обидишь их? — Глаза Вари наполнились крупными слезинками.
— Поверь мне, я сделаю все, чтобы с Женей Светой и Петей ничего не случилось…
Глава шестая, подраздел второй: порой, чтобы встретить друга, надо спасти ему жизнь.
Девушки спали до восьми утра и проснулись одновременно; Жюбо же провел ночь с успехом улитки, решившей из Гонконга доползти до Парижа. Сколько не думал — результат ноль! Манада очухалась первой и, слегка толкнув неудавшуюся самоубийцу, потянула за собой в явь. Обе сели, живая начала драть глаза, Манаде такие процедуры не требовались.
— Доброе утро милые дамы, — сказал Жюбо. — Как спалось?
— Спасибо нормально, — ответила Манада. Живая предпочла хлопать глазами в попытках понять, где она находится.
— Так это был не сон, — сказала она.
— Милая подруга, а не могла бы ты назвать свое имя, — сказал Жюбо. — А то Архивариус уже задолбался называть тебя "черноволосой", "живой" или "она".
— Соня, — представилась девушка.
— Какое, однако, точное имя. — Усмехнулся мертвец. — Если ты помнишь, мы вчера ночью отлично позабавились на крыше поезда.
— Такое забудешь… — Девушка, наконец, перестала мучить глаза. — Вы что фокусники?
В голосе Сони промелькнула такая надежда, что Манада тут же воспользовалась случаем.
— Нет мы мертвые курьеры… мм-м…м-м-м, — Фраза утонула в ладони Жюбо, тут же приложенной ко рту.
— Ты хочешь, чтобы ее постигла судьба Макса и Даши? — спросил мертвец строго.
— Но ты же уже говорил… убери руку!
— Замолчи. Если она не запомнила, опасность ей не угрожает. А я думаю, она не запомнила. Соня, ты ведь не помнишь, кто мы такие?
— Вы что-то говорили про то, что мертвые и еще имена у вас какие-то странные. — Наморщила лобик Соня. — Было что-то еще, но я не помню. Какая-то контора…
— Ага, ты права. — Кивнул Жюбо. — Мы из конторы счастья.
— Точно! Но имена я не запомнила, только помню, что вы не женаты…
— Угу. Я Жюбо это Манада, мы не женаты! — последнее слово Жюбо произнес с нажимом, Манада фыркнула.
— Но кто вы?
— Ну, детка, тут так сразу и не скажешь… — сказала Манада. — Мы… убери руку, а то оторву! Мы нечто вроде убийц.
— Не вроде, а убийцы, — сказал Жюбо. — Мертвые убийцы на службе Темного, если тебе интересно.
— А что за Темный?
— У нас его называют Хутурукешем…. — Жюбо замялся. — В общем, это владыка ада.
— Сатана?!
Жюбо посмотрел на девушку с сомнением. У нормального человека, новость о том, что мертвые убийцы на службе у Темного, едут с ним в купе, вызвала бы опаску, по крайней мере. Но Соня мало того что не боялась, напротив — глаза наконец загорелись интересом.
— Я что-то не то сказал, наверное… — пробормотал Жюбо.
— Заливает он тебе… — лениво сказала Манада, облокачиваясь на спинку. — Мы всего лишь слуги Экзуса…
— А кто такой Экзус? — спросила Соня.
— Одно из… а какая разница?! — рявкнул Жюбо. — Мы мертвые убийцы, больше тебе знать не положено!
— А зачем тогда меня спасли?
— Все вопросы к леди фригидность.
— А сам-то? — Манада посмотрела на Жюбо, как будто тот не просто импотент, а кастрированный импотент. — А спасла тебя я, а не мы. Просто когда-то я тоже хотела покончить с жизнью, а потом передумала.
— Но ты же мертвая. То есть…
— Это было еще до моей смерти.
— Я запуталась, — честно призналась Соня.
— А ты чуть не стала нитью? — спросил Жюбо у Манады. — А из-за чего?
— Не знаю. Наверное, просто не понимала, зачем живу и к чему иду. — Пожала плечами мертвая. — Проснулась однажды и обнаружила, что нет у меня смысла жить дальше. Вернее бессмысленно как мое существование, так и не существование. Это сложно объяснить, надо просто почувствовать.
— Странно, у меня никогда не возникало вопроса, зачем я живу. В нашей вере вообще придавалось маленькое значение смыслу.
— Да, в нашей тоже. Священники Гоябы учат, что жизнь сама по себе не важна, важны правила, по которым мы живем. Если следовать правилам, все будет хорошо: найдешь счастье, полюбишь, родишь детей. Так со мной и произошло. Я поняла, что хочу иметь детей, поэтому не сбросилась с той колокольни и в итоге вышла замуж, родила дочь, но потом произошло кое-что еще и я потеряла веру. Так моя жизнь во второй раз сильно изменилась, но уже в другую сторону…
— А вы можете доказать, что вы мертвые? — встряла Соня.
— Второй раз я сердце доставать не стану, — отрезал Жюбо.
— Можно и без этого, — сказала Манада. — Дай-ка нож.
Мертвец вынул из-за пазухи длинный кухонный нож, прихваченный еще в Ростове. Манада взяла и воткнула себе в живот. Она надавила сильнее и втянула живот — кончик ножа показался из спины. Манада сидела к Соне боком, так что та все видела. И опять вместо того чтобы ужаснуться, она зажгла глазки.
— Вау! Круто! А если я умру, что тоже так смогу?
— Деточка, когда ты умрешь, получишь тело настолько чувствительное к боли, что даже уколов палец, будешь валяться на полу пару часов. А если попадешь в ад, поверь, тебе там будут не только колоть пальцы и протыкать животы.
— А вы были в аду?
— Да. Я на третьем круге, а Манада прошла со второго до четвертого.
— А как вы выбрались оттуда?
— А вот об этом я, пожалуй, умолчу.
— Почему?
— Потому что тогда ты умрешь.
— От того, что вы скажете?
— Нет, за тобой придут.
— Кто?
— И это останется для тебя тайной.
Соня перевела взгляд на Манаду. Нож по-прежнему торчал из живота, теперь она села прямо и ручка смотрела Соне в глаза.
— А можно мне… потрогать? — спросила Соня.
— Трогай.
Соня привстала и прикоснулась к ручке ножа. Погладила его, а потом резко вытащила. Осмотрела. На лезвии остались несколько капель почти черной мертвой крови.
