Я слез с кровати и принялся обследовать помещение. Главную проблему составляла цепь, и я с радостью убедился, что металлические звенья и вмурованный в стену штырь во многих местах покрыты пятнами коррозии. Все же цепь была достаточно прочна, нечего было и думать справиться с ней без какого-нибудь орудия. Рассохшаяся деревянная кровать для этой цели явно не подходила. Если нечем распилить, найти хотя бы какой-нибудь рычаг…
Я подошел у окну и потряс прутья решетки. Тоже старые и ржавые; мне показалось, что один из них чуть поддается. Концы прута были зацементированы в щелях между камнями. Если каким-нибудь орудием расковырять эти щели… Очевидно, звеньями цепи, благо длина ее вполне позволяет. Неизвестно только, сколько времени на это уйдет… но начать я решил немедленно.
Не знаю, сколько времени я скреб и корябал старый цемент и яростно тряс прут; в конце концов я совершенно выбился из сил, а работа продвинулась весьма незначительно. Шепотом ругаясь последними словами, я лег отдохнуть на кровать. В этот момент Эрмара заявилась во второй раз.
Теперь на ней не было штанов и рубахи. Босая, завернувшаяся в какое-то покрывало, она походила на женщину моей эпохи, вышедшую из ванной. Однако грязные засаленные волосы — а когда она подошла ближе, то и запах пота — развеивали эту иллюзию.
— Ну, ты все еще сердишься? — спросила она отвратительно кокетливым тоном.
— Сержусь, — пробурчал я.
— Напрасно. Настало время помириться, — с этими словами она скинула покрывало и осталась совершенно голой. Ее грудь была слишком плоской, а тело — слишком мускулистым для женщины; но единственным по-настоящему крупным изъяном была левая рука. Именно эту уродливую клешню я и рассматривал. Проследив направление моего взгляда, Эрмара покраснела и спрятала руку за спину.
Она не имела ни малейшего понятия о технике обольщения и, должно быть, полагала, что достаточно просто стоять вот так, чтобы любой мужчина на нее набросился. Возможно, с ее прежними любовниками-мутантами так оно и было; в отличие от пресыщенных и развращенных аристократов северных королевств или людей моего времени, мутанты, по-видимому, не нуждаются в сексуальной изощренности.
— Ну же! — сказала она, теряя терпение.
Я смотрел на нее без всякого интереса или неприязни, со скучающим равнодушием.
— Я же говорил — ничего у тебя не выйдет.
— Но ты же можешь! — воскликнула она.
— Но не хочу, — спокойно ответил я.
Прежде мне приходилось читать, что женщина, чьи сексуальные домогательства отвергнуты, приходит в куда большую ярость, чем мужчина в аналогичной ситуации. Теперь я мог наглядно в этом убедиться. Казалось, Эрмара вот-вот набросится на меня с кулаками. Но вместо этого она подобрала с пола свое покрывало и порывистым движением завернулась в него.
— Пока не передумаешь, еды больше не получишь, — заявила она, уходя.
Когда она удалилась, я выждал из осторожности некоторое время, а затем снова принялся за работу. Я понял слова Эрмары буквально и поначалу решил, что мне придется только поголодать, что было неприятно, но не слишком меня беспокоило; однако через несколько часов я убедился, что остался также и без воды. Это заставило меня удвоить усилия. К ночи мне удалось довольно заметно раскрошить цемент; прут уже ощутимо шатался. Отчаянно мечтая о кружке воды, я улегся спать.
Проснулся я рано, почти на рассвете (что вообще-то для меня нехарактерно), с ощущением жуткой сухости во рту. Прежде мне никогда не приходилось подолгу переносить жажду, и я понял, что времени у меня не много. Если я не справлюсь с решеткой в ближайшее же время, то за глоток воды буду готов на все.
Эрмара не появлялась целый день; у нее достало решимости ждать, пока я сломаюсь. Наконец я почувствовал, что вот-вот сумею вырвать из щели нижний конец прута, и решил на этом пока остановиться, поскольку результаты моей работы уже были заметны со стороны, хотя и не бросались в глаза. Я подошел к двери и принялся барабанить по ней кулаками и звать мою тюремщицу.
— Ты передумал? — услышал я наконец ее голос из-за двери.
— Да! Но сначала дай мне напиться!
— Хорошо, — сказала она. — Я тебе поверю. Надеюсь, ты оправдаешь доверие.
Через полминуты она вошла с кувшином в руке. На этот раз на ней не было даже покрывала. Я ждал ее, сидя на кровати, полуприкрытый простыней. Естественно, на окно она даже не взглянула. Она протянула мне кувшин, не выпуская его из рук, и дала мне сделать лишь несколько жадных глотков.
— Остальное потом, — деловито сказала она и поставила кувшин на пол. Я заставил себя улыбнуться. Она улыбнулась в ответ и наклонилась, приготовившись скользнуть в мои объятия. Я резким движением бросил на нее простыню и, схватив Эрмару за горло, опрокинул ее на пол. Возможно, в первое мгновение она восприняла мои действия как неожиданную ласку, но уже в следующий момент принялась яростно сопротивляться. Мне даже не удалось с размаху ударить ее головой о каменный пол, как я рассчитывал. В то же время простыня закрыла ей лицо, и она вынуждена была бороться вслепую.
Как я уже упоминал, Эрмара была весьма развита физически; если бы наша схватка произошла вскоре после моего прибытия в эту эпоху, то я, изнеженный цивилизацией интеллектуал, имевший лишь номинальное воинское звание, не получил бы ни единого шанса. Однако за время пребывания здесь я кое-чему научился и теперь старательно пережимал пульсировавшие под моими пальцами артерии на ее горле, в то время как она наносила мне довольно болезненные удары и все старалась добраться до моего лица и шеи. Потом инстинкт самосохранения взял в ней верх, и она принялась отрывать от горла мои руки. В какой-то момент ей это почти удалось, но затем ее хватка ослабла и руки бессильно упали в стороны. Ее тело застыло подо мной. Возможно, в каком-то смысле она и получила от меня то, что хотела — смерть от асфиксии нередко сопровождается острыми сексуальными ощущениями.
Я откинул простыню и посмотрел на ее исказившееся лицо, а затем полностью накрыл труп. Я был по-прежнему зол на Эрмару и не жалел о ее смерти, хотя и не желал ее. Я убил ее не из-за злости, а просто потому, что это был самый простой и надежный способ обезопасить дальнейшую работу по моему освобождению.
Первым делом я допил воду из кувшина, а затем, немного передохнув после схватки, снова занялся прутом. Вскоре мне удалось вытащить из щели его нижний конец, а повиснув на нем всей тяжестью и продолжая раскачивать, я вырвал и верхний. Оставалось самое ответственное — цепь. Все мои расчеты строились на том, что с помощью прута удастся с ней справиться; если же нет — тогда жуткий конец, описанный Эрмарой, становился реальностью…