Ознакомительная версия.
— Нормальный народ, — отрезал Жель. — Самый что ни на есть заскорузлый. А ты не бойся, нет такого племени, где бы детей не рожали и хозяйство не вели. Ты без дела не останешься.
— А почему не спросясь?
— Чтобы визжала меньше.
— У меня всё готово, — сообщил молчаливый Гавриил. — Все, кто способен слышать магический зов, предупреждены и готовы прибыть сюда, как только небесная тропа исчезнет.
— Этот, значит, тоже с вами? — в один голос произнесли Нот и Мокрида. Басейн промолчал, лишь затравленно озирался, переводя взгляд с одного из богов на другого.
— Просто эти двое выполняют, что им говорят, не спрашивая зачем и почему, — полупрезрительно бросила Амрита.
— Ну ещё бы! — Мокрида никак не могла успокоиться. — Тут они никто, сторожа при источниках, а там вольными богами станут, сами себе хозяева! Этак любой стараться горазд!
Ист уже не пытался вслушиваться. Вечные свары богов ничуть не интересовали его, а всё остальное он и так понял. Боги решили покинуть этот мир, который стал слишком взрослым, чтобы терпеть богов Странно, что они не попытались устроить какой-нибудь всемирный потоп, чтобы уцелевшая горстка дикарей на много тысяч лет прониклась трепетом перед божественной мощью. Видать, неслабо удалось эту мощь подкосить, если всемогущим остаётся бежать в поисках спокойной жизни. Хотя какое тут спокойствие? Даже сейчас без грызни обойтись не смогли. Кстати, Мокрида действительно зря бесится, а вот Басейну в новой жизни может быть худо. Ведь народ избранный — наверняка какие-нибудь степные кочевники, в жизни не видавшие моря. А если в том мире и вообще морей нет?… Но ничего, станет богом каких-нибудь подземных пучин.
Солнце перевалило зенит, тени начали удлиняться, комары в воздухе загудели злее. То и дело то один, то другой крылатый кровопийца пикировал на обнажённую грудь Иста и, щекотно утвердившись на коже, принимался сосать кровь. Первые минуты Исг не мог понять, что происходит, и лишь потом сообразил, что, видимо, всю жизнь неосознанно пользовался природной магией, чтобы отгонять насекомых. А теперь все способности связаны Глейпниром. Ну что же… значит, пришла пора на своей шкуре узнать, каково бывает в лесу простым смертным.
Вернулись запыхавшиеся Зефир и Кебер.
— Всё в порядке, — объявил лживый ветер, не глядя ни на кого в отдельности, — дотянули верёвочку и обвязали вокруг ствола.
Гунгурд и Амрита одновременно взглянули на Кебера. Тот молча кивнул.
— Начинаем, — сдавленным грудным голосом произнесла Амрита. — Франки, просыпайся, работать надо.
Сонный негр подошёл к провисающей струне, обмотал её вокруг ручищи, дёрнул, как на пробу. Бечева сразу натянулась, приняв сизый металлический отблеск.
— Руки попортим, — сообщил Фран и замер в ожидании.
— Значит, так… — Амрита провела ладонями по лицу, груди, вниз, к бедрам. — Сейчас дружно тянем канат. Сумеем сблизить источники — будем жить. Не сумеем — значит, недостойны быть богами. Вера людская источена, тут нам и тысячи лет не продержаться.
— Может, всё-таки лучше мор наслать, — проканючила Мокрида. — Холеру, а то чуму.
— Насылали, — фаталистически вздохнул Нот, примериваясь к верёвке позади могучего Франа. — Не помогает. Народец мрёт, а веры не прибавляется. Кровавый понос — и то серой лечить начали, а не молитвой.
— Хватит болтать! — бешено выдохнула Амрита.
Что— то в этом шёпоте заставило понять, что время разговоров кончилось. Десять пар рук ухватились за туго натянутую струну. Волшебная верёвка напряглась, и тонкая дрожь наполнила воздух.
— Ну!… — рявкнул красный от натуги Гунгурд.
Тонким невозможным голосом завизжал тумбообразный Фран, захрипела Мокрида, тягучий стон вырвался из груди Амриты. Дико было слышать многоголосый вопль, казалось бы, сопровождающий тяжкую работу, и видеть при этом группу странных человечков, бесцельно топчущихся возле туго натянутой верёвки. Одни тянули её, каждый в свою сторону, другие просто стояли, мёртво вцепившись в дрожащую струну. Но потом что-то случилось, струна вдруг завибрировала, запела, размываясь туманной полосой, ствол дерева, вокруг которого она была обвязана, качнулся и словно раздвоился, взбурлила вода источника, а над самой криницей с многострунным гулом воздвиглись ворота, те самые, отражением которых любой из бессмертных мог любоваться на нижнем пути.
Кто— то из богов, не устояв на ногах, упал, другие бросились к воротам, стремясь скорее узнать, что может быть там, где прежде ничего не было. Резные створки плавно разошлись, боги столпились у порога, не смея сделать первый шаг.
— Да-а… — задумчиво протянул Кебер, — непросто будет жить в этом краю…
— Обустроят, — уверенно объявил Гунгурд. — В самый раз земля. А что жить трудно, так это даже хорошо. Вера будет крепче.
— Побыстрей, — напомнила Амрита. — Никто не знает, сколько времени можно держать ворота между мирами. Прежде всего — разобраться с деревьями…
— Ты гляди!… — перебил богиню Жель и хищно ринулся на престарелую Аммат, которая успела подобраться к обвисшей верёвке и теперь поспешно сматывала её. — Не трожь, стерва!
Многозаботливую быстро оторвали от сокровища, которое она едва не похитила. Затем верёвку смотали, скрыли от глаз, и каждый из богов наложил на тайник своё заклятие. Теперь достать волшебные путы можно было, только собравшись всем вместе. Прежде так хранился только ужасный Глейпнир.
Ист вздохнул, понимая, что и цепь скоро вернётся на своё законное место.
— Как там тропа? — Амрита распоряжалась среди богов полновластной хозяйкой.
— Нет больше никакой тропы, — злорадно пропел Жель. — Скукожилась тропка. Теперь, кроме нас, никаких богов быть не сможет.
— Ты не радуйся, а дело делай. Где смертные маги?
— На подходе, — отрапортовал Гавриил. — Не знаю, все или нет, но если среди людей и остался кто, то сущая мелочь, о какой и вспоминать не стоит.
— Хорошо. Гунди, разбирайся с деревьями, их нельзя оставлять в этом мире. Так, Фран опять спит… А вы чего стоите?
— Что делать-то? — буркнул Басейн.
— Вид принять подобающий! Ты что, так и будешь перед смертными в молееденной мантии и холщовых портках стоять? Всё, источника больше нет, расти хоть с гору.
— А где люди? Жель, где твой хвалёный народ?
— У меня всё в порядке, — скучно проскрипел пастуший бог. — Они сейчас идут по степи, но через пару минут ступят на одну из волшебных троп.
— Поторопись, — устало выдохнула Амрита.
Ничто в происходящем не напоминало поспешного бегства. Волшебная тропа, сегодня открытая всякому, кто сумел разобрать призыв своего бога, выпустила на поляну собравшихся магов. Их быстро и умело расставили, приспособив каждого к своему делу. Затем проход открылся для простых людей.
Несомненно, они знали, что происходит, и понимали важность момента. Они знали, кто встречает их здесь, знали, куда они идут, и знали, кто висит распятый на одинокой скале. Славословия великим богам мешались с проклятиями поверженному преступнику.
Впервые человеческая нога примяла траву заоблачной поляны. Первые ряды, состоящие сплошь из воинов с круглыми кожаными щитами и мечами из тёмной бронзы, подошли к распахнутым воротам и, не замедлив шага, влились туда, ступив в неведомый мир. Следом за воинами пошли жрецы, за ними — нищая кочевая знать, затем — простые люди. Но все они с обожанием глядели на замерших богов, с ужасом и презрением на скованного Иста.
Биться, пытаться что-то изменить казалось бесполезным. Оставалось неподвижно висеть и стараться сохранить гордый вид. Не так это просто — сохранять гордый вид, если ты висишь, распятый на скале, и не можешь даже согнать жадных комаров, поспешивших облепить обнажённое тело.
Ист презрительно выпятил губу и незаметно дунул, сбив особо нахального кровопийцу, уместившегося прямо на носу.
Люди шли мимо. Шёл народ избранный, неграмотные кочевники, избранные богами за своё бескультурье и темноту. Их не успела коснуться цивилизация, в войлочных шатрах не бывало комфорта и не жила мудрость. Они были грубы и невежественны и именно поэтому стали избранным народом. Ложь, будто боги любят простецов, — боги ненавидят умных! Впереди этим людям предстояли годы странствий и неисчислимые беды во благо бегущих из мира богов. Но сейчас избранные кочевники не просто шли, а шествовали, ведомые сознанием своей высокой доли. Старцы в рыжих плащах из верблюжьей шерсти, женщины, обременённые выводками чумазых детишек, девушки, до глаз закутанные в груботканые покрывала, но назло всему остающиеся молодыми и красивыми. Пылили бесчисленные отары овец, вышагивали верблюды, волы тащили нещадно скрипящие повозки. Слушая визг немазаных осей, Ист прозорливо усмехался. Всё-таки боги немощны, даже в землю обетованную они против своей воли несут зловредное знание, которое однажды убьёт их. Сколь ни будь диким народ, но по ночам они жгут костры, их женщины лепят горшки, а мужчины доят верблюдиц. У них есть металл.
Ознакомительная версия.
