весёлую шутку или какую-то глупость. А потом, накрыв своей рукой руку невесты, неожиданно произнёс:
— Аннэли — талантливая чаровница, один из лучших животворцев Флаоса. И сегодня она должна была выйти замуж. За меня. По-вашему, она безумна? Или, может, только начинает сходить с ума? Что скажете, Лайра? Какой вы видите мою избранницу?
Я во все глаза уставилась на девушку в измятом свадебном платье.
— Хотите сказать, что всё это выдумки? Истории про женское безумие.
Мне вспомнился дождливый осенний вечер из далёкого детства. Нам с Рифером не было и семи, когда отец впервые решил показать нам столицу. Мы, до этого ни разу не уезжавшие из Кроувера, едва не пищали от восторга и предвкушения. Но в наши планы поскорее добраться до Леонсии вмешалась плохая погода. Вместо того чтобы уже вечером прибыть в столицу, мы были вынуждены остановиться на ночлег в захудалой придорожной таверне.
Ужасно скучно было торчать весь вечер в тускло освещённой керосиновыми лампами комнате, поэтому, когда отец отлучился, чтобы взять для нас ужин, я решила украдкой последовать за ним и осмотреться. Спустилась на один этаж и тут же испуганно юркнула под лестницу, увидев конвой из трёх солдат в тёмных, насквозь промокший плащах, а с ними невероятно красивую молодую женщину в кандалах.
Невероятно красивую и невероятно пугающую.
Безумие читалось в её глазах. В чертах её лица. В том, как она двигалась, шла — словно пленённое, беспомощное в своей ярости животное.
— Шевелись, ведьма! — грубо подтолкнул её один из военных, и «ведьма» разразилась смехом. Жутким, пронзительным.
Каким-то нечеловеческим.
Следующие несколько ночей я просыпалась в слезах: незнакомка являлась мне во снах. Ни Риферу, ни фельдмаршалу об увиденном ни слова не сказала, но сохранила это воспоминание. И когда приняла решение сохранить дар, поклялась самой себе, что ни за что не стану такой, как она.
Ни за что не превращусь в сумасшедшую ведьму.
— Увы, истории об обезумевших чаровницах не сказки и не выдумки, — посерьёзнев, даже скорее помрачнев, сказал Холланд. — Во Флаосе действует тот же закон, что и в Эргандаре: чаровницы должны отречься от силы и вступить в брак, чтобы род не угас. Особенно если нет наследника мужского пола.
— Я не понимаю. Как тогда... — Я снова перевела взгляд на молчаливую невесту генерала. — Вы нашли способ?
Та книга с недостающими страницами — она ведь была на флаоском! Вдруг Холланду известно то, что я так и не узнала. Вдруг панацея действительно существует! Вдруг...
— Колонизация новых земель позволила нам не только расширить своё влияние в мире, но и узнать о новых народах, их традициях, культуре, истории, — издалека начал генерал. — Например, в некоторых племенах Креоры женщин, наделённых силой, почитают за богинь. Мужчины-маги у них тоже имеются, но они не стремятся уничтожить в своих парах магическое начало. Магия для них священна, а отречение от дара считается страшным преступлением.
— Получается, на креорок магия не оказывает пагубного воздействия?
Холланд покачал головой:
— Увы, это не так. Их женщины, также как и наши нежные шиари, слишком восприимчивы к чарам, подвержены их влиянию. Но они нашли способ...
Я затаила дыхание, а Амберт, словно желая меня помучить, замолчал. Он явно не спешил рассказывать об этом самом чудодейственном способе. Смотрел на меня с улыбкой, словно издеваясь, и продолжал молчать.
Пока я не выдержала:
— Может, прекратите меня мучить? Скажите уже, что это за способ! Если он, конечно, вообще существует...
— Он существует, — неожиданно подала голос Аннэли и, в отличие от своего вредного жениха, с готовностью принялась объяснять: — Мужчина-креор, вступая в брак с чаровницей, проходит обряд, который связывает не только его жизнь с жизнью его избранницы, но и их силы.
— Связывает? — Я нахмурилась, вспомнив об обряде, в который пыталась вовлечь меня Тесса, чтобы и вовсе оставить без магии. — Это какая-то разновидность обмена?
— Нет, — покачала головой Аннэли. — Каждый остаётся при своём даре, но сформировавшиеся узы не дают чаровнице сорваться в безумие. Её муж, её мужчина, становится для неё опорой и поддержкой. Благодаря этой связи разум чаровницы остаётся ясным, магия её не убивает, а, наоборот, укрепляет. Как и любовь, — она подарила своему избраннику нежную улыбку и взгляд, полный того самого чувства, о котором только что упомянула.
— Доказано не одним поколением креорцев, — весело добавил Холланд.
— Я была готова отречься от силы, ради любви к Амберту пошла бы и не на такое, — призналась его невеста. — Но он не позволил. Настоял на обряде, хоть поначалу я очень переживала. Для меня важнее его благополучие, чем любая сила, но этот упрямец ничего не хотел слушать! Всё равно рискнул, несмотря на мои уговоры.
— Рискнул? — переспросила я и заметила огонёк азарта в глазах чаровика.
— Не каждый обряд заканчивается счастливой свадьбой. Некоторых храбрецов эта связь... хм... убивает, — пояснил Холланд. — Бытует мнение, что чем ярче в женщине проявился дар, тем выше риск из-за него погибнуть. Не самой чаровнице — её мужчине.
Радость и надежда, едва осветившие моё сердце, тут же померкли. Чем ярче в женщине проявился дар... Ярче, чем у меня, просто быть не может, а значит...
Значит, не для меня этот способ. Для меня вообще нет никаких способов и обрядов. Давно пора уже с этим смириться и перестать надеяться на несбыточное.
— Как видите, шиари Ноэро, я выжил и чувствую себя более чем хорошо, — не догадываясь о моих горьких мыслях, с улыбкой произнёс Холланд. — Но понимаю, почему этот обряд, даже став широко известным, не обретёт популярность в наших краях. Не каждый чаровик согласится рискнуть жизнью, чтобы сохранить силу своей невесте. Куда проще взять в жену ту, что отреклась от дара, и не подвергать себя опасности. Увы, наши традиции так не похожи на традиции Креоры. Для благородных шейров женщины не богини, а скорее, племенные кобылы. Уж простите меня за столь грубое сравнение.
Я мрачно усмехнулась. Сравнение более чем удачное. Именно ею ещё каких-то пару месяцев назад я себя и ощущала.
— Ну, что думаете, Лайра? — неожиданно спросил генерал-протектор, снова заставив меня захлопать глазами.
— О традициях Креоры? — уточнила неуверенно.
А Холланд во весь рот разулыбался.
— О наших с вами вариантах: бастард и последняя из Лимбургов или бастард и величайшая из Ноэро. А может... у вас есть
