Ознакомительная версия.
– Бунт на корабле? – холодно поинтересовалась Даф.
– Жалуйся! Зови Арея! – зевнул Чимоданов и повернулся на другой бок, носом к спинке дивана.
Он явно ставил Дафну на место. Даф поняла, что если прямо сейчас не утихомирит этого фрукта, то остальное обучение будет состоять исключительно из непрерывного вяканья Чимоданова.
Действуя по наитию, она достала флейту и поднесла было ее к губам, но, раздумав, ограничилась тем, что начертила флейтой руну на демонстративно повернутой к ней спине Петруччо.
Ощутив прикосновение флейты, Чимоданов резко повернулся и что-то попытался сказать. Однако, хотя он исправно открывал рот, ни одного звука из него так и не вырвалось.
– Прошу обратить внимание: руна молчания… В среднем ее действие продолжается семь раз по семь лет, позволяя единократно, в конце каждого семилетнего периода, изрекать по одной мудрой фразе! Нередко это свойство руны используется восточными мудрецами и авторами малых жанровых форм. Действие руны отменить невозможно! – важно продолжала Дафна.
Чимоданов посерел от страха.
– М-м-м-м-м! – замычал он в крайнем негодовании.
Даф некоторое время с удовольствием послушала звуки коровника и пресекла их легким движением ладони.
– Однако в данном случае я использовала руну в ее усеченной, так называмой получасовой, форме. Если полчаса не мычать и не говорить глупости, действие руны прекращается. Особенно плохо руна реагирует на дурные слова и мысли в адрес особ прекрасного пола! За каждое слово – час молчания!
Чимоданов прикусил язык. Дафне показалось, что он торопливо высчитывает, сколько времени ему придется воздержаться от вяканья.
– Запоминайте дальше! – продолжала Даф. – Руна серебристой чешуи, она же рыбья руна. Позволяет некоторое время обходиться под водой без дыхания. Допускается не более, чем троекратное применение. У злоупотребляющих данной руной стражей появляются жабры, от которых потом никак не избавишься. Запомнили? Теперь руна света во тьме… Ой, я забыла, что здесь, в резиденции мрака, ее чертить нельзя! – спохватилась Даф, обнаружив, что портрет Лигула начинает недобро кривиться.
Ната Вихрова бросила карандаш.
– Послушай!.. Десять рун за пять минут!.. Я не могу запоминать руны с такой скоростью! У меня голова, а не свинья-копилка! – заявила она, комкая лист бумаги.
Дафна легко подула на пальцы, и скомканный лист мгновенно разгладился.
– Тяжело в учении, легко в бою! Когда на тебя набросятся шесть темных стражей, ты скажешь мне спасибо… – назидательно произнесла она, вздымая к потолку палец.
– Светлых стражей… И спасибо говорить нельзя! – шепотом подсказал Мефодий, незаметно кивая на подслушивающие картины.
– А… ну да… В общем, читай что знаешь, понимай как хочешь! – спохватилась Даф. – Каждая руна существует в мире в единственном экземпляре! Чтобы в нужный момент вдохнуть в руну силу, нужно ощутить ее сущность!.. Поехали дальше! Руна ветра!.. – сказала Дафна.
Покосившись на свой палец, учительски вздымающийся к потолку, Дафна с удивлением обнаружила, что подражает Шмыгалке. Ну и дела! Столько раз мысленно ворчать, осуждая ее метод преподавания, а теперь, по сути, самой стать такой же Шмыгалкой. Верно говорят в Эдеме, что никто так не осуждает деспотизм, как скрытый деспот, которому не удалось реализоваться. «Скорее бы Улита сама занялась обучением», – подумала Дафна.
Неожиданно в приемной мрака хлынул проливной дождь. Его косые струи рассекали воздух. Поток мутной воды со смытыми закладными пергаментами завертелся между ножками стульев. Чимоданов от неожиданности скатился с дивана прямо в лужу. Картины горбуна Лигула в ужасе пищали: боялись, что их смоет.
Даф спокойно подошла к Мошкину и взглянула на его почти размокший лист.
– Чудно! У тебя получилось!.. Правда, это не руна ветра. Не стоило так далеко тянуть горизонтальную линию и загибать ее вниз… Вот и получилась руна дождя, – сказала она и, дунув на лист, стерла руну.
Дождь прекратился. Лужи высохли. Влажными остались только волосы и одежда Вихровой. Даф про себя решила не оказывать ей слишком много любезностей.
– Это я вызвал дождь? – спросил Мошкин с тревогой.
– Ты… Я же просила не дорисовывать руну до конца. Оставлять хотя бы маленький зазор. Впрочем, когда рисуешь наобум, пытаясь пробудить чутье, это невозможно… – великодушно сказала Даф.
Сообразив, что ее способ занятий не идеален, Даф решила изменить методу преподавания. Она материализовала посреди приемной плоскую чашу с песком и стала вычерчивать руны краем флейты, немного не дорисовывая их, чтобы они не обретали силу. Депресняк посматривал на песок с нездоровой любознательностью. Дафне то и дело приходилось грозить ему кулаком.
Внезапно из кабинета Арея послышался хлопок, звук разлетающегося стекла и негромкий хриплый вскрик. Секундой позже громко взвизгнула Улита.
* * *
Мефодий дернул ручку и ворвался в кабинет. За ним бежала Дафна. В окно пробивался свет. Большой кусок строительной сетки за окном был умело не то надрезан, не то надорван. Арей лежал, свалившись головой на стол и опрокинув грудью чернильницу с кровью. В руке у него было зажато перо, которым он только что подписывал бумаги. Над Ареем, визжа, стояла Улита.
По стеклу окна разбегались трещины, а в центре трещин было одно небольшое круглое отверстие. Стреляли, должно быть, с одной из ближних крыш. Оттащив Улиту, Мефодий на четвереньках подбежал к окну и задернул жалюзи.
Когда он вернулся, Улита уже не визжала, а Арей вставал из-за стола. Его белая манишка была залита кровью из чернильницы.
– Браво, мальчик мой! – произнес он, гулко хлопая в ладоши. – Ты вовремя догадался это сделать, а то мне, признаться, надоело уже лежать.
– Он промазал? – спросил Меф.
– Зачем промазал? – радостно удивился шеф, показывая небольшое, с горошину, красное пятнышко на виске.
– И вы уцелели? – спросила Даф, поднимая с пола расплющенную пулю.
Арей самодовольно похлопал себя по животу.
– Это тело довольно прочное, девочка моя. Оно сделано с большим простором для людской любознательности. Что с ним только не делали в разные эпохи: и булавой его по голове колотили, и саблей, и алебардой, я уж не говорю про кинжалы! – сколько их торчало у меня под лопаткой, и не сосчитать. Однажды, поверишь ли, из пушки стреляли картечью почти в упор. И как у них рука поднялась, на меня, на стража-то мрака! Вот до чего доводит человеческая самостоятельность! Раньше, чтобы подбить человека на какую-нибудь гадость, его приходилось долго уговаривать и искушать. Теперь же люди делают все сами, да еще сами на себя и доносят! Полное самооблуживание!
Ознакомительная версия.
