Увидев, что он «подставился», я тут же врезал ему правой ногой пониже пояса и, продолжая поворот, почувствовал, как напряглась его рука, однако продолжал пинать его ногой в живот, пока сам не рухнул на пол. Доминоид тоже в итоге потерял равновесие и упал прямо на меня.
Однако мы тут же снова вскочили, и я услышал, как из уст Доминоида донесся смех Калиостро:
— Альф! Так вы, оказывается, Охотник! Прелестно! C'est magnifique! Впрочем, никто другой просто не сумел бы этого сделать! Вы подарили мне возможность, о которой я так давно мечтал: увидеть одного из вас в действии!
Я снова бросился на него, теперь уже используя приемы, предназначенные специально для укрощения разрегулировавшихся роботов.
— Но, пожалуй, с меня уже довольно, — заметил Доминоид голосом Калиостро, и его мерцающая кремовая кожа приобрела золотистый оттенок и несколько померкла.
Мой первый удар прошел сквозь него, словно он был из дыма! Как и последующая череда ударов. А он просто отвернулся от меня и заявил:
— Хватит. Мне пора заняться своими делами.
— Это какими же? — поинтересовался я, не устанно преследуя его. Мы продвигались вдоль цепочки кошачьих следов и уже миновали тела клонов, по-прежнему валявшиеся как попало прямо на рабочей площадке и в проходе.
Вдруг Доминоид остановился, повернулся лицом к правой стене коридора и, протянув вперед обе руки, словно занавес раздвинул — раскрыл пространственный «карман», и перед ним оказалась весьма сложная панель управления.
— Спроси у Адама, — сказал он мне.
Я повернулся к Адаму и увидел, что он тоже открыл какой-то «карман» в кажущейся пустоте и вытащил оттуда тридцатидюймовую трубку, расширяющуюся на конце и похожую на базуку. Он пристроил ее на правое бедро и жестом велел мне убраться с дороги.
Я убрался. И Адам нажал на спусковой крючок.
Доминоид, как раз наклонившийся над приборной доской, замер, затем по телу его прошли какие-то волны, он весь завибрировал и стал расплываться. Если оружие Адама сперва как бы пело, то теперь оно жалобно визжало. Однако уже через несколько секунд очертания Доминоида снова стали четче, и Адам тут же нажал на что-то еще на боковой панели своей кошмарной «базуки», и тело Доминоида опять пошло волнами. От него столбом поднимался пар.
…Но вскоре первоначальная картина восстановилась: Доминоид сиял по-прежнему, а формы его практически полностью восстановились. Адам еще несколько раз быстро на что-то нажал, «базука» взвизгнула, потом визг смолк… но больше ничего не произошло. Доминоид окончательно восстановился и сказал голосом Калиостро:
— Я же говорил: слишком поздно! Я могу вибрировать с любой скоростью и в любой момент могу нанести тебе ответный удар. Отложи-ка лучше свое оружие, Адам, если, конечно, не придумал чего-нибудь получше.
Адам облизнул губы, сунул «базуку» в пространственный «карман» и закрыл его. Я подошел к нему и тихо спросил:
— А в чем, собственно, дело? Он же вроде бы делает именно то, чего вы добивались вместе, разве не так?
Адам неуверенно кивнул и покачал головой.
— Так, да не так! — сказал он. Пранди принялась растирать ему плечи. Глория неподвижно стояла рядом со мной.
— Мне и в голову не приходило, что Калиостро вздумает передать свои представления и свое «я» этому Доминоиду! — сказал Адам. — И, когда тот был еще… не совсем закончен, Калиостро смог проникнуть в его мозг и полностью подчинить себе.
Я ощутил легкое головокружение, и меня охватила странная дрожь. А потом я увидел, что приборная доска вспыхнула яркими разноцветными огнями.
— Ну что ж, — сказал я, — ведь он задает Доминоиду нужный курс, не правда ли? Разве это так плохо?
— Вообще-то обычно демиург в следующей Вселенной становится богом, — сказал Адам, — и может выражать свою волю самыми различными способами. А также — ставить любые условия, как исходные, так и конечные.
— Ах вот как! — сказал я, и мне показалось, что нас вместе с Дырой вывернуло наизнанку и выплюнуло.
В ушах у меня звенел голос Калиостро:
— Начинаем последнее путешествие!
Я очнулся, чувствуя себя так, словно из меня выкачали весь воздух, да и вокруг воздуха тоже не осталось. Открыв глаза, я увидел распростертые тела Адама, Пранди и Глории — на стене, на полу, на потолке, — и все эти тела, как и сама Дыра, то исчезали, то появлялись вновь, как бы в соответствии с ритмом некой пульсации. Я слышал шипение Глории и мяуканье Пранди. Мгновением позже я услышал отвратительный свист ультразвуковой коммуникационной системы, посмотрел на Адама и увидел, что он садится. Я тоже сел. Потом спрыгнул с потолка и оказался с ним рядом.
— В продолжение нашего незаконченного разговора, — начал я, — мне хотелось бы спросить: а почему в нашей Вселенной нет сколько-нибудь заметного присутствия бога? Ты говорил, что боги практически обязательны во всех Вселенных.
— Да, но они через какое-то время все равно ведь устаревают, — отвечал он. — А вообще-то ты ведь уже встречался с нашими богами… Одному даже бутылку вина подарил…
— Ты имешь в виду старого Уртча?
— Его самого. Когда-то он был нашим верховным божеством.
Я вздрогнул, заметив, что Глория, которая лежала, свернувшись калачиком, развернулась и встала на стене параллельно полу. И снова началась та пульсация…
— Мы тормозим, — сказал Адам, осторожно продвигаясь к противоположной стене и помогая Пранди тоже подняться. — Мы приближаемся к тому мгновению, когда я достиг сингулярности и Рая.
— А что потом?
— Он определит наше местоположение, а потом создаст ускорение, которое приведет к конечной сингуляризации. Мы прошмыгнем мимо Великого Хруста и покинем эту Вселенную.
— И что?
— Мы умрем, а демиург, изменив свою форму, будет продолжать существовать. Что ж, по крайней мере, изо всего этого выйдет еще одна Вселенная, знакомая с законом энтропии. И, в общем-то, неважно, насколько она получится уродливой. Уже и за одно ее возникновение стоит быть благодарными. Возможно, в ней будут существовать наши аналоги — в какой-нибудь другой форме…
— И мы больше ничего не можем сделать? — спросил я.
— Что-нибудь сделать можно всегда… — сказал он задумчиво и, протянув руку куда-то вниз, расстегнул еще один пространственный «карман».
— А пока что нам есть что отметить. У меня тут припасено несколько ящиков отличного шампанского.
Пространство еще раз словно вздохнуло, продолжая неторопливо пульсировать, распахнулось настежь, и оттуда градом посыпались пустые бутылки, а следом за ними появилась обшарпанная фигура Уртча. В руке у него, как всегда, была зажата бутылка с вином.
