— Неужели киллер? — вскочила Надя. — Тогда его никогда не найдут! Не говоря уж о заказчиках…
— Скорее, ворошиловский стрелок, — спокойно возразил Серапионыч. — Может быть, я и ошибаюсь, но в местах массовых расстрелов сталинских времен обнаруживали черепа с аккуратной дыркой в затылке. И здесь почерк не скажу тот же, но весьма сходный. Впрочем, все это, конечно, тоже не очень убедительно.
— Но кого-то вы подозреваете?
— Подозревать можно всех, включая, пардон, и нас с вами. Например, гости. Вы что, нюхали каждого из них? A кто-то вполне мог лишь изображать пьяного, а сам выйти на болота «до витру», застрелить Свинтусова и вернуться назад. Да потом еще и по-настоящему напиться для правдоподобности.
— Но зачем? — удивилась Надя. — Каковы мотивы?
— Вот это нам и предстоит выяснить. Долго и кропотливо, — отпил из чашки Серапионыч. — Затем, мои соседи Степановы — кандидат наук и его супруга.
— Не забудьте и других супругов — Белогорских, — напомнила Надя.
— Да ну что вы, это ж порядочнейшие люди, я их обоих уже столько лет знаю! — возмутился Серапионыч. — Они и мухи обидеть не способны, не то что человека убить.
— Ну хорошо, допустим. Но ведь человек-то погиб! — воскликнула Чаликова. — К тому же в очередной раз жертвой стал журналист. Какой бы там ни был Ник Свинтусов, я просто обязана пролить свет на это преступление.
— Погодите, Наденька, не кипятитесь…
— Извините, доктор, это от непривычки к вашему скляночному эликсиру. Но вот главный вопрос — в кого стреляли? В журналиста Свинтусова или в помещика Покровского? Между прочим, баронесса полагает, что Свинтусов принадлежит к побочной ветви баронов Покровских, — вспомнила Надя, — и что какие-то мистические темные силы убили Свинтусова, потому что он тоже какой-никакой, но потомок Покровских.
— A, — махнул рукой доктор, — у госпожи Хелены совсем уже крыша поехала от всех этих родовых тайн. Представьте, даже меня она пыталась произвести в потомки хана Батыя, который якобы побывал с походом в наших местах! Все это ерунда — кому нужен какой-то Свинтусов?
— A кому нужен Покровский? — вопросом на вопрос ответила Чаликова.
— Кому-то, значится, ох как не нужен, — откликнулся доктор. — Иначе его не пытались бы убрать.
— А вдруг сам Покровский, наслушавшись рассказов баронессы, решил таким образом избавиться от неожиданного претендента на наследство? — выдвинула Надя еще одно предположение. Впрочем, в него она не очень верила, а точнее — не хотела верить, ведь окажись оно близким к действительности, и освобождение Марфы из вековечного плена отодвигалось бы на неопределенный срок.
— Ну, Наденька, это уж вы загнули, — махнул рукой доктор. — Да и, между нами, какое там наследство — одни убытки. Вот разве что… Да нет, ну это уж полная чепуха!
— Что именно?
— Да сокровища…
— Какие сокровища? — Остатки скляночной истомы вмиг слетели с Чаликовой.
— A что, вы еще ничего не слыхали? — чуть удивился доктор. — Сокровища баронов Покровских во всей округе давно уж стали притчей во языцех. Будто бы почтенные бароны имели обычай прятать клады в усадьбе и вокруг нее. Существуют десятки чертежей с точным обозначением места зарытия сокровищ. Если будете в Заболотье, поспрошайте — чуть не в каждой избе есть такая карта, и все разные. Да тут все окрестности сто раз перекопаны! И есть такие чудики, что до сих пор копают.
— Ну и как, откопали что-нибудь?
— Какое там! Ведь Покровские приставили к своим кладам нечистую силу, и без особого заклинания ничего не найдешь.
— Ну, это уж опять что-то в духе нашей милейшей баронессы, — рассмеялась Надя.
— Так-то так, — покачал головой доктор, — да не все думают, как мы с вами. Мне, например, доподлинно известно, что последний председатель колхоза в поисках клада самолично перепахал пол-усадьбы и более того, ломал в доме стены. A его предшественника, некоего Александра Григорьевича, даже сняли с должности за то, что обращался за помощью к сатанистам, чтобы они открыли ему заклинания. A ведь окончил высшую партийную школу!..
— Ах, что-то я засиделась у вас, Владлен Серапионыч, — глянув на часики, спохватилась Надя. — А я хотела еще в Заболотье заглянуть… Спасибо за чаек.
— Вы уже? Ну, так заходите еще, Наденька, всегда рад вас видеть.
* * *Заболотье оказалось обычной деревенькой, каковых Наде на ее журналистском пути пришлось повидать немало. Первый же встречный мужичок, нетвердой походкой выходящий из бывшего царева кабака, а ныне — ирландского паба «Pokrow's Gate», указал Чаликовой на самую покосившуюся избенку, где располагались волостное правление, отделение милиции и узел связи.
В «Отделении милиции» — маленькой темной комнатке с подслеповатым окошком — Чаликова и застала участкового Федора Иваныча, пожилого человека в заляпанных грязью резиновых сапогах, старой фуфайке и милицейской фуражке, что-то пишущего на заваленном бумагами письменном столе.
— Слушаю вас, — хмуро сказал участковый, не поднимая взгляда от бумаг.
— Я — Чаликова, журналистка, — представилась Надя, присаживаясь на колченогий табурет.
— Аксиньин, участковый, — буркнул Федор Иваныч и, оторвавшись от писанины, с любопытством глянул на гостью. — А вы, значит, и есть та молодая особа, что поселилась в Покровских Воротах и ведет следствие об убийстве?
— A откуда вы знаете? — удивилась журналистка.
— У нас разведка работает исправно, — хмыкнул участковый. — Ну так чем могу служить?
— Да собственно ничем, — обаятельно улыбнулась Чаликова. — Вот зашла передать привет от Васи Дубова. Знаете, Федор Иваныч, он заинтересовался убийством Свинтусова и попросил меня собрать всевозможные сведения, которые так или иначе могут быть с ним связаны.
— Ну и что вам удалось собрать? — без видимого интереса спросил Аксиньин.
— Пока что ничего, — развела руками Надя. — Или почти ничего. Но мне хотелось бы услышать ваше мнение, уважаемый Федор Иваныч — так сказать, с высоты вашего опыта и интуиции.
— Ну, будет вам подлизываться, госпожа Чаликова, — усмехнулся участковый. — Впрочем, если вам нужно мое мнение, то пожалуйста. Когда Иван Покровский поселился в усадьбе, то все мы были очень рады — наконец-то в Покровских Воротах появился хозяин, который понемногу приведет их в должный порядок. Нет, не подумайте, Надя, о самом господине Покровском я ничего плохого сказать не могу — видно, что человек и серьезный, и трезвый. Но та публика, что у него бывает… Ну да вы сами их видели — чего уж тут говорить. Ясно, что все это добром кончиться не могло.
