И тут началось второе действо. С ближайших аэродромов на Белое озеро потянулись тяжелые вертолеты. Словно трудолюбивые шмели, переносящие на лапках пыльцу, они тащили на тросах бетонные блоки, бросая их вниз. Работа ювелирная, потому что попасть многотонным грузом в дыру очень сложно. Но, как–то умудрялись попадать, даже без сложной системы наведения, а ориентируясь лишь на глаз пилотов. Поначалу была идея залить дырки цементом, но решили, что это лишнее – вода, протекающая сквозь блоки, сама нанесет ил и грязь. Зима обещала быть снежной, стало быть, воды весной будет много. А там еще и Вытегра через шлюзы «поделится». Цвергов, конечно же, топить надо, но и водоемы губить нельзя. Всякие твари приходят и уходят, а Белое озеро останется…
Впрочем, второе действо я своими глазами не видел. Да и не дело Полпреда Президента заниматься работой, с которой справится обычный прораб (ну, пусть и не совсем обычный, а с погонами). Наши дела более значимые – сидеть на совещаниях, важно надувая щеки, мягонько журить губернаторов, ездить по «значимым социальным объектам» и раздавать обещания. Но в Застеколье, где я представляю Президента, нет ни заседаний, ни губернаторов, ни объектов. Зато – физической работы навалом, а если не хватает, всегда можно придумать.
Короче говоря – мы разгружали вагоны. Давненько я этим не занимался, аж со студенческих лет (до сих пор помню, что самый поганый груз, это не удобрение и, даже не ящики со стеклом, а фанера!). А тут пришлось. Рядом со мной трудилось десятка два дедов – мне незнакомых, но бодрых. Почему Ярослав взял на работу лишь стариков, было понятно, равно как и то, что он поначалу долго орал, увидев меня. Поорать поорал, но опыта в обращении с подчиненными у нашего князя было меньше, чем у генерала, и отстранить меня от работы он не смог. Да и не мог бы он без меня обойтись, как ни крути.
Длинные тяжелые ящики, которые мы выгружали, были не красного и, даже не черного, а вполне себе милитаризированного защитного цвета, но все равно, напоминали гробы. Я догадывался, что в них должно быть, но именно –догадывался, а не знал.
Железнодорожная ветка, «отпочковавшаяся» от главной дороги Москва–Архангельск, начиналась у разъезда Мясниковка. Если глянуть на нее неискушенным глазом – самое обычное российское разгильдяйство! Ну, проложили спьяну километров пять пути, ухнули казенные деньги. Бывает и не такое. Как–то, говорят, ошиблись топографы и дорога, должная связать городок А. с поселком Б., ушла в тайгу на тысячу километров. Но там тайга. А тут – вполне себе цивилизованные места, начальство ездит. Теперь бы, хотя бы рельсы снять, да использовать для настоящей дороги (или, хотя бы в металлолом сдать – все польза!), а шпалы в топку пойдут, так нет… Лениво, вишь, русскому человеку, вот и уходит кусочек «железки» в кусты, хотя на самом–то деле ветка уходила в «никуда», за которым пряталась сопредельное пространство. Все «неживое» эта дыра в пространстве (язык не поворачивается обозвать это затасканным словом «портал») пропускала, а вот людей – увы и ах.Посему, вагоны вначале отцепляли, давали им «ускорение», а потом наблюдали, как они исчезают в воздухе.Зрелище, скажем так, не для слабонервных. Хотя, о чем это я? С нынешними компьютерными технологиями, даже нетрезвый тракторист решит, что перед ним – иллюзия и обман зрения.
А дальше – разгрузка ящиков на телеги, долгий путь до леса, а там эти ящики пришлось тащить вручную. Потели, пыхтели, но дотащили. Старики, кажется, устали не меньше, чем я и это меня слегка утешило. Значит, не совсем я безнадежный человек, хотя и избалован городской жизнью.
Никогда не задумывался, сколько процентов поверхности земли занимают болота. А надо бы… Как же я их ненавижу, эти «кладовые солнца», вместе взятые! И начинаю лучше понимать собаку Баскервилей. Озвереешь, от жизни на болотах.
Но это ненавижу особенно. И остров посреди болота, который мы штурмовали год назад. Из тех, кого я знал, в живых остались только Брясло да Ярослав. Ну, да я сам, хотя и был продырявлен в четырех местах.
При воспоминании о том клятом бое начали зудеть шрамы, требуя их почесать, а руки, как на грех, заняты ящиком.
Около болотного озерца нас поджидали резиновые лодки, заботливо заготовленные Ярославом. Загрузив ящики на пружинившую резину, мы поплыли к острову.
Островок – база цвергов и их проход в мир Земли, оказался совсем крошечным. Примерно, десять метров в длину и пять в ширину. Вроде бы, он был больше?
– Я его срыть приказал, – подтвердил мои сомнения Ярослав. – Сразу, как цверги ушли, края срывали и по болоту землю растаскивали. Хотел совсем срыть, но не рискнул.
Вон оно как! А я и не знал. Впрочем, откуда я мог знать о всех новостях Застеколья, если появляюсь здесь раз в полгода?
Я прошелся по острову, пытаясь найти след чужого прохода. Не факт, что отыщу. Ведь и проход в Застеколье я сам разыскать не смог, хотя не раз проходил сквозь него, но оставался на той же поляне. Если бы не болезнь и не Машка, пожалевшая упрямого дурака, так и остался бы при мнении, что никаких параллельных пространств не существует, а то, что есть, всего лишь досужая выдумка фантастов.
Стоп. А вот тут что такое? Я сделал совсем крошечный шажок и…
– Нашел? – донесся до меня звук голоса Ярослава.
Я не сразу сумел ответить. Вначале надо было вытряхнуть из себя миллионы пронизывающих плоть частиц. Такое чувство – словно в каждой клеточке бушует раскаленный и, совсем крошечный муравей, отчего хочется вывернуться наизнанку. А ведь это не частоты или пульсары. Это эмоции погибающих карликов.
– Так что, нашел? – переспросил Ярослав с надеждой в голосе. – Гляжу – пропал, а потом появился.
– Тащите ящики, – вместо ответа сказал я, хотя это тоже было ответом.
Старики быстро построились цепью, принялись передавать гробики, а я втаскивал их в точку перехода. (Эх, ну почему я сразу не начал использовать термин «портал»? И слово умное, и читатель не спрашивает – что это такое, а сам додумывает, представляя все виденное и читанное! Теперь уже поздно.) Но как не называй место пространственного перехода, через которое цверги попадают к нам, а от нас – на Большую землю, оно все равно остается конкретной точкой.
Я работал, потел, пытаясь не думать, не обращать внимания, что где–то ТАМ, умирают затапливаемые водой цверги, а их старшие «сестры», вместо того, чтобы как положено крысам, сбегать первыми, стараются спасти «меньших братьев», вытаскивая их повыше, пытаясь найти безопасное место. Только, вот, вода прибывает и прибывает, заполняя собой пещеры и галереи, а бежать уже некуда.
Как ни странно, у меня не было ненависти к цвергам. Кажется, было немного жаль этих нелепых карликов, всего лишь хотевших украсить свои подземные залы и пространственные переходы костями моих сородичей. Моя бы воля – убил их сразу, не допустив мучений от удушья. А теперь я чувствовал себя палачом. И, как ты себя не утешай, что палач – это не человек, а орудие в руках государства ли, общества ли, но палач – он и есть палач. Неважно, сам ли он рубит головы или включает рубильник электрического стула.
Впрочем, интеллигентские слюни не мешали мне стаскивать ящики, а когда последний краюшек камуфляжного гробика исчез с глаз моих сопровождающий, заняв свое место в неровном штабеле, я взял из рук Ярослава нечто похожее на маленький кейс. Не доверяя мне, князь щелкнул замками, выставил время и нажал на запуск.
– Вот, – передал мне Ярослав зарядное устройство. – У нас есть пятнадцать минут.
В принципе, нам бы и одной минуты хватило – взрыв произойдет в ином пространстве, но… Лучше не рисковать без нужды.
От острова мы отплывали так спешно, что оказались на берегу минут через пять, а потом бежали. Дедки, несмотря на возраст (может, лет по триста, кто же их знает?) опередили меня и князя на полкилометра, не меньше.
Как оказалось, правильно сделали, что унесли ноги. Спины обдало сухим жаром, а над головой громыхнуло так, словно сшиблись две самые мощные тучи, выпустившие в землю огромную молнию. На несколько секунд сделалось темно, а потом, снова грохот и удар тепла. Позволив старикам бежать, мы с Ярославом остановились и, словно по команде, развернулись. Прикрывая глаза рукой, я попытался что–нибудь разглядеть. Поначалу, перед глазами было сплошное мельтешение странных узоров и кислотных красок, словно бы картинки из детского калейдоскопа. Постепенно, яркие тона стали таять, картинки словно бы втягивались куда–то, а потом все кончилось, словно бы оборвалось. Глаза немного слезились, но проморгавшись, мы увидели, что болотное озеро стоит на месте, равно как и тот островок, где мы устанавливали бомбы. Нужно бы вернуться и проверить – что там сейчас творится, но не рискнул. Кто там его знает, что может твориться в тоннеле между мирами, если туда запихнуть термитную смесь, способную дать плюс три тысячи градусов по Цельсию? Может – совсем ничего, а может… Не знаю, что там еще может быть, но проверять не хотелось. Будем считать, что цвергам проход закрыт. А если нет… Поживем – увидим.
