выглядит как мята, пахнет как мята и на вкус как мята. Для нас же с Арфой — это говно. Которое выглядит как говно, пахнет как говно и на вкус…
— Как земля… Вот черт… — закашлялся я, закидывая пригоршни снега себе в пасть и отплевываясь, попутно пытаясь игнорировать шокированные глаза Арфы.
На кой хер я решил попробовать?! И так же ясно, что эта дрянь только для них листиками предстается. Долбанная мистика!
Я все пытался отплеваться, пока наконец не сообразил что вокруг как-то слишком светло. Обернувшись, я увидел перед собой пару побитых мужчин, в руках одного из которых, покоилась большая переносная лампа. Их глаза скользили то по моему лицу, то по руке, то опять по лицу…
Видимо, ребята не ожидали что посреди праздничной ночи, к ним подкрадутся какие-то извращенцы в форме и примутся жрать говно, шумно споря между собой. Они поди решили, что мы его тут дегустируем или что-то такое…
Или для них это тоже не дерьмо, а что-то иное? Может быть, но судя по выражениям удивленных лиц, что-то явно несъедобное. Блять, да о чем я думаю?!
Немая сцена уже порядком затянулась и я сообразил, что вот-вот и эти поганцы выйдут из прострации, поймут кто мы да поднимут тревогу. Или стволы достанут. А значит пора бы уже вспомнить на кой ляд мы сюда вообще пришли!
— Тьфу, хенде, блять, хох! — продолжая отплевываться, крикнул я, хватаясь скользкими пальцами за рукоять пистолета и наставляя его на парочку охреневших мужиков.
Как выяснилось, по немецки они не говорили. Как и по русски. Да и английский не знали… Короче, объясняться пришлось стволом и пиздлюлями. Ибо самый мелкий, отчего-то решил что он пуленепробиваемый. И едва подвернулась возможность, попытался огреть меня по башке. Правда, Кабанов оказался быстрее и по балде получил уже сам мелкий. С тем, что повыше проблем не возникло. Он трезво оценил свое положение и спокойно позволил себя связать и запереть в вагончике, вместе со своим таким же обездвиженным товарищем. Веревок, правда, не было. Но в шкафчиках вагончика, оказалось достаточно комплектов серой спец-одежды, рукава которой отлично подходили.
В самом вагончике нифига толком не было, кроме пустого оружейного стеллажа, десятка магазинов с неизвестными патронами да стола с парой стульев. Единственное что привлекло мое внимание, так это пульт наблюдения с монитором, да микрофон рядом с красной кнопкой. Почесав репу и в очередной раз брезгливо вытерев руку о штанину, я уселся за монитор попутно сказав Пугачеву, чтобы он перестал шариться по шкафчикам и рыться в чужом белье, а связал пленных покрепче. Мало ли развяжутся еще и тревогу объявят. Не зря же кнопка-то красная…
— Мда… — выдохнул я, закуривая сигарету и щелкая наугад по кнопкам на пульте.
Изображения на мониторе сменялись одно за другим, демонстрируя разные виды ночного зимнего леса и участка дороги. Очень качественное изображение, кстати. Цветное и высокого разрешения. Удивительно даже.
Глядя на картинки с камер, я с раздражением думал о том, какие же мы все идиоты. Устроили тут сцену с этой кучей мятного дерьма и выдали себя с потрохами. Это просто чудо, что эти додики оказались без оружия и вместо того, чтобы сидеть в вагончике и глядеть на монитор, били друг-другу морды снаружи. И то что, услышав иностранную речь в ночной мгле, они решились подойти поглядеть, а не даванули на эту красную кнопочку и не вызвали подкрепление. Очередное невероятное стечение обстоятельств. Хорошо хоть, удачное. В этот раз.
Хотя… Может я зря себя так запугиваю? Они же тут все гражданские. Да и новый год ведь — бухлом от этих двоих за версту несет. Может проблема в том, что я слишком боюсь? Что если, нужно просто пойти напролом, да положить всех мордой в пол? Глупость конечно. Но черт его знает.
Вдоволь налюбовавшись на статичные картинки в мониторе, я уже собирался остановится, но новая камера была установлена не в лесу. Изображение на мониторе демонстрировало какой-то плохо освещенный, просторный тоннель. За ней шла картинка настежь раскрытых стальных гермозатворов, прямо как на стратегических складах, а вот следующая…
Сразу за воротами, начинался какой-то то ли склад, то ли гараж, то ли свалка — черти что, в общем. Земляной пол, весь в каких-то глубоких лунках, пара неизвестных легковых автомобилей, стоящие на границе обзора и заваленные всяким хламом стеллажи со столами стоящие у бетонных стен. На одном из столов, вместо глушителей и канистр, была постелена грязно-серая скатерть и на ней стояли бутылки, тарелки, пакеты, а вокруг толпилось десяток фигур одетых кто во что горазд. От юбок с каблуками, до такой же серой формы, которую осматривал Пугачев, о чем-то переговариваясь с Кабановым. За человеческими фигурами виднелись несколько серых котиков. В таких же плащах, которые я видел в полночь на площади Кентервиля.
— Ох ебитская кочерыжка. — выдохнул я, заставляя стоящую рядом Арфу перевести любопытный взгляд с монитора на меня.
Ракурс у камеры был так себе. Очевидно, ее задача была смотреть за въездом в ворота, а не за самим помещением. Но даже так, в центре толпы, я смог углядеть знакомое поблескивание черного металла. Прапорщик был прямо здесь. Примерно в полусотне метров от меня. Он светил на камеру своей физиономией, уже красной от выпитого алкоголя и судя по жестам и реакции окружающих, рассказывал какую-то мало интересную фигню всем окружающим. И хоть он был в броне, но ни шлема, ни оружия видно не было.
Ткнув в пульт еще раз, я понял что то была последняя камера, так как изображение пошло по кругу, снова показывая мне вид грунтовой дороги. Потерев виски, я скосил взгляд на край монитора, на котором показывались часы. И время неуклонно приближалось к семи утра.
Семь утра. Семь часов утра первого января хрен пойми какого года. Все уже как следует напраздновались, напились и натрахались и теперь спокойно спят
