– Да, прекрасное вино с южного склона…
– Молчи. – Учай приложился к горлышку и вновь почувствовал, как сладкая и терпкая жидкость вливается в его горло. «Вот он какой, вкус этого чудесного дня», – подумал он.
– А если взять сыр…
Учай допил вино до дна, отшвырнул кувшин и схватил слугу за горло, не давая продолжить.
– Я только хотел… – прохрипел виночерпий.
– Мне оно и так нравится. – Сын вождя вновь вытащил кинжал Ширама. – Ты мне не нужен!
И Учай с размаху вонзил клинок в живот бронзоволицего.
– Мой отец отмщен! – покончив с последним врагом, воскликнул он. – Я покарал чужаков, будь они вовеки прокляты! Бросьте их тела в реку – они не заслужили погребения…
– Погоди, – раздался неподалеку властный голос Урхо. – Ты говорил, что завел сына большого вождя к медвежьим людям. Что они не вернутся…
– Разве я когда-то обманывал тебя?
Лицо старшего брата было сумрачно, точно осенняя туча над Холодной Спиной.
– Они возвращаются.
Найти обратную дорогу и в самом деле было совсем несложно. След, оставленный мамонтами в лесу, легко было заметить даже в сумерках. Ширам торопил мохначей, спеша добраться до безопасного острожка. Ужас произошедшего гнал оставшихся в живых ариев, подобно рою лесных пчел. Раненых погрузили на мамонтов, остальные спешили вслед за ними, пытаясь осознать случившееся.
Лишь чудо позволило им спастись из западни – а сколько товарищей там осталось! Когда вода лесной речки окрасилась красным от крови гибнущих людей; когда в водопаде мелькали тела и поток выкидывал их на камни – кого-то оглушенным, а кого-то уже мертвым; когда уцелевшие охотники, задыхаясь, выползали на берег и устремлялись к мамонтам, а вслед им несся громовой рык и летели обломки скал…
Большая часть ловчих, в том числе их предводитель, многоопытный Дакша, остались навсегда во владениях медвежьего народа. Из Жезлоносцев Полудня не выбрался ни один.
– Надо вернуться! – пронзительно кричал Аюр, озираясь назад, когда мамонт уносил его вдоль ручья на юг. – Там же Джериш! Ширам, прикажи мохначам остановить мамонтов! Там остались наши воины!
– Нет! – отрезал тот. – Если живы, пусть спасаются сами.
– Ты предатель! – взвыл царевич. – Ты хотел погубить их… Погубить нас всех!
Он собрался соскользнуть с мамонта на землю, но Ширам поймал его за ворот и вернул на место.
– Я тебя спасаю, – рявкнул он. – Жезлоносцы дали тебе уйти, они выполнили свой долг! Так умолкни и не мешай мне выполнять мой!
– Но что, если кто-то из них еще жив?!
– У телохранителей своих телохранителей не бывает. Веди себя достойно твоего высокого рода!
Аюр, почти не осознавая, что делает, схватился за кинжал. Все клокотало у него внутри. Ему казалось, что он готов сейчас сотворить что-то ужасное… Но вместо этого царевич упал ничком на тюфяки и залился слезами.
Ширам сжал губы и отвернулся.
– Гони быстрее, – приказал он мохначу, не заботясь, понимает тот его или нет. – Они могут нас преследовать.
С того дня царевича как подменили. Даже Ширам искоса поглядывал на него, удивляясь перемене. Аюр почти все время молчал. Только временами он резко оглядывался назад, будто слышал голоса своих телохранителей. Будто ему казалось, что оставшиеся в медвежьей земле воины все-таки спаслись и догоняют их…
Случившееся не укладывалось в сознании Аюра. Он никак не мог привыкнуть к мысли, что могучих, жизнерадостных жезлоносцев больше нет на свете. Что отборные воины Аратты погибли в одной жалкой стычке с какими-то косматыми великанами. Полегли в считаные мгновения! Были растерзаны и, должно быть, съедены. Уж точно не похоронены по воинскому обряду… И все потому, что он пожелал отыскать громадного медведя, потому что одного добытого чудовища ему показалось недостаточно… Да если бы он знал, чем кончится дело! Они могли бы уже со славой возвращаться домой, и все были бы живы!
Ширам тоже вспоминал и обдумывал произошедшее – а особенно рассказы проводника об «отце всех медведей». Да, Учай не обманул ни словом. И даже предупредил, пусть и неявно, что эта земля принадлежит чужакам. Но отчего-то ему казалось, что сын вождя сказал не все, что знал. Далеко не все…
Уж не завел ли он их сюда намеренно, чтобы погубить? Но зачем ему это надо? Впрочем, так ли это было, или же то были попытки обвинить хоть кого-нибудь в своих бедах, он пожалуй и сам не мог сказать. И потому ждал возвращения, чтобы выведать у сына вождя, как все обстояло на деле. Уж что-что, а выведывать он умел. Хотя и не все после этого выживали. Но истина важнее чьей-то там жизни.
На третий день, взобравшись на огромный замшелый валун, торчащий среди сосен, Ширам разглядел дымы, поднимавшиеся над селением ингри. Накх велел мохначам поторопить мамонтов. Не то чтобы он опасался молчаливых погонщиков, но все же на обратном пути ему было неспокойно. Кроме него и царевича, выжило не больше дюжины охотников, причем часть из них были ранены, а также жрец и повар. Вряд ли они сильно помогли бы, если бы мохначи, весьма похожие на медвежьих людей, вдруг решили завершить то, что не удалось их еще более крупным и косматым сородичам. Но те, как обычно, казались безразличными ко всему, кроме своих ездовых зверей. Осталось пройти уже совсем немного – и у ариев будет подкрепление, добрый отдых и сытный ужин.
Если бы не снова появившееся ощущение взгляда в спину…
Мамонты двигались неспешно, время от времени срывая хоботом листву с окрестных деревьев и пучками отправляя ее в рот. Урхо тяжело вздохнул, расправил плечи и поудобнее взялся за копье.
– Что ты задумал? – одернул его младший брат.
– Их там совсем мало. Мы сможем напасть на них хоть сейчас. Тут, в лесу, им негде развернуться…
– И что? Каждый из арьяльцев опаснее волка! Разве ты не видел, как они пускают стрелы в цель? Или уже забыл, как боролся с тем чернявым? Вон он, вертит головой… Неужели почуял нас?
– Хоть бы и почуял, – проворчал Урхо. – Нас здесь три десятка, а их и дюжины не наберется. И гляди, ни одного воина не осталось!
– А царевич? – возразил Учай. – Да и охотники умеют метко стрелять. Кого из родичей ты завтра хочешь проводить в Дом Дедов? Или же сам туда вознамерился?
– Когда мы выходим на кабанов, мы тоже не всегда возвращаемся.
– Я с тобой согласен, брат, – отозвался Учай, задумчиво прищурившись, – но здесь нужна хитрость, а не храбрость.
– Что же ты скажешь арьяльцам, когда они доберутся до берега Вержи и увидят разоренный стан? Что на их слуг напали звери? Или мамонты взбесились и всех затоптали?
– Нет, я ничего не буду говорить им. Скажи парням – пусть уходят отсюда.
– Ты что-то задумал? – хорошо зная брата, спросил Урхо.
Учай ухмыльнулся.
– Мы должны их встретить на берегу, не доходя до частокола. Чужаки наверняка голодны. Пусть женщины выложат на блюда наилучшую снедь. Пусть наполнят чаши брагой. Мы окажем им достойный прием…
С самого рассвета Ширам то и дело ощущал устремленный на него взгляд. Это чувство то появлялось, то вновь исчезало. Неопределенность вызывала у накха глухое раздражение. Когда бы он мог, то еще утром остановился бы и разослал по округе следопытов, чтобы понять, чьи это глаза пялятся на него без спросу. Но у него не было на это ни людей, ни времени.
– Тебя что-то тревожит, маханвир? – спросил Хаста, давно за ним наблюдавший.
– За нами опять следят. И следят давно.
– Кто?
– Не знаю. Но не звери – люди.
– Здесь не должно быть врагов, – заметил жрец. – Это земли ингри, а уже совсем скоро мы выйдем к нашему острожку.
Сосновый лес совсем поредел, идти стало легко. Пологий холм, увенчанный частоколом, уже виднелся вдалеке в просветах между деревьями.
– Скоро мы сможем отдохнуть и залечить раны…
– И все же за нами следят.
Хаста задумался. Светило нежаркое солнце, шумели сосны. Все вокруг дышало миром и спокойствием.
