– Остались еще больные…
– Наши медики справятся сами, – перебила ее Андрезиана, успевшая ознакомиться с отчетами врачей. – Ты и так сделала слишком много, – поддержала она Калума, – а с теми проблемами, что мы решаем сейчас, ты не в силах нам помочь.
– Например?
– В первую очередь мы должны отремонтировать «Прибежище». Затем доктор Хоа обещал поработать со своей метеорологической программой, выяснить, в силах ли он исправить ущерб, нанесенный нашим кораблем и его изобретением Рушиме… если жители планеты согласятся. – От усталости, телесной и духовной, Андрезиана словно бы постарела на много лет. – Или техническим опытом доктора Хоа, или собственным трудом мы должны вернуть долг поселенцам Рушимы. Это наша беда – не твоя.
– Но федерация Шенджеми…
– Понимает, что ситуация на планете критическая, да, – вмешался Джонни Грин, – и помощь уже идет. Но ‘Зиана права. Странники первого поколения были людьми чести. Они бы отдали все, чтобы исправить урон, нанесенный при помощи их корабля. И я горд, что их дети следуют примеру отцов.
Выслушав их, Акорна рассудила, что не будет большого вреда, если она подремет еще пару часов. А часы незаметно превратились в дни. Девушка-единорог впала в глубокий, целительный сон, от которого пробуждалась ровно настолько, чтобы потребить неимоверное количество самой питательной зелени, какую только могло предоставить ей «Прибежище».
– Еще бы на поверхность ее отправить, – беспокоился Калум. – На Рушиме царит хаос, но девочке жизненно необходимо бегать, дышать воздухом, не прошедшим регенерацию, и жевать что-нибудь, что выросло не в кювете.
– Это можно устроить, – сообщил Маркель.
Пилот слишком бдительно следил за состоянием своей подопечной, чтобы обращать внимание на ход ремонтных работ на корабле или переговоров с рушимцами.
– Хоа готов пустить в ход свое погодное чародейство, но прежде нам придется временно выселить колонистов из затопленных районов, чтобы добрый доктор мог все исправить парой карманных катаклизмов.
– Неплохая мысль, – рассеянно согласился Калум. – Так я об Акорне…
– Она должна отправиться вместе с нашими, – объяснил Маркель. – Иначе колонисты к нам на милю не подойдут. Они доверяют только Акорне. Собственно, мы надеялись, что вы с ней позволите использовать «Акадецки» для перевозки поселенцев – у них развилось острое, и вполне понятное отвращение к нашим катерам.
– Я не против, – ответил пилот. – Вот Акорна проснется, и начнем.
Калум был уверен, что долгий, беспробудный сон позволял девушке восстановить силы, растраченные ради Странников и их изувеченного корабля, и совершенно не собирался этот процесс прерывать. Он вернулся к ее изголовью, испытывая скорее облегчение при мысли, что его друзья на Маганосе не в силах связаться с «Прибежищем». Отправив с борта «Акадецки» короткое «Предыдущее сообщение считать недействительным, все в порядке» сразу после того, как стало ясно, что переворот удался, пилот попросту выключил компьютер и присоединился к ремонтным работам на «Прибежище». Ему не особенно хотелось связываться с Маганосом, покуда он не сможет честно сообщить, что Акорна в полном порядке. Пусть его назовут трусом, но есть вещи, которых он не осмелится сообщить Гиллу и Рафике, не говоря уже о Дельзаки Ли и Хафизе Харакамяне. Например и в особенности – что Акорна от усталости не держится на ногах.
Лябу, 334.05.22 по единому федеративному календарю
Никогда еще Хафиз Харакамян не оказывался отрезан от своих коллег-галактических финансистов столь надолго. Сколько бы он не расхаживал взад и вперед по своему подземному убежищу, успокоения это ему не приносило.
– Нет никакого смысла в том, чтобы зарываться в нору, подобно ласке. Наши приборы не уловили ни единого взрыва. Ни один корабль не достиг поверхности. Разве я раб, чтобы сидеть в зиндане, или женщина, чтобы запираться в серале?!
В бесцельных блужданиях он вновь забрел в ту часть усадьбы, где находились поющие камни Скаррнесса. Хотя убежище располагалось под землей, переслоенной многочисленными силовыми щитами, этот коридор проходил непосредственно под тем местом, где были вкопаны камни.
Хафиз хлопнул в ладоши, подзывая слугу.
– Принеси мне металлический стержень, не из серебра или золота, а из металла неблагородного, длиной в две руки… Нет, позорное порождение страстей похотливого джинна, откуда мне знать, где ты его возьмешь? Спроси у домоправителя, и не тревожь меня подобными глупостями.
Когда стержень нашелся, Хафиз потребовал стремянку.
– Теперь поставь ее… нет, неважно. Стереги дверь в этот коридор, и никого не впускай без моего дозволения. Я буду… молиться.
Незачем оставлять свидетелей тому, каким именно способом он намерен связаться с камнями из этого бункера. А если кто начнет недоумевать, в какой это позе собрался молиться Хафиз Харакамян – пусть их!
Конечно, самому переставлять стремянку было ниже достоинства финансиста, но удача не оставила его – он с первого раза наткнулся на камень ноты «ре». Стиснув стержень обеими руками и прижавшись к нему лбом, Хафиз отбил свой вопрос:
– Подверглась ли Лябу вторжению?
Ответ пришел не сразу. Собственно, Хафиз и не ожидал этого, но все же надеялся на какую-нибудь реакцию. В конце концов, человеку его положения просто неприлично стоять полусогнувшись на лестнице, будто слуге, даже если никто и не видит. Кроме того, стержень уже совсем продавил ему лоб. А ослабить хватку он не осмеливался, чтобы не упустить ритма, которым камни Скарнесса передавали сообщения.
– Ясное небо.
Отбив «спасибо», Хафиз со вздохом выпрямился, отбросив лязгнувший стержень и потирая то лоб, то руки. И что, интересно, должна значить эта шарада? «Ясное небо» потому что погода хорошая; «ясное небо», потому что чудовища уже спустились на планету; или «ясное небо», потому что твари, направлявшиеся к Лябу, покинули окрестности звезды?
В конце концов Хафиз убедил себя, что правильной будет последняя разгадка, уже хотя бы потому, что никакие известные человечеству детекторы не могли пронзить щит, защищавший ныне заключенных – никак иначе нельзя было называть тех, кто обитал на, или под поверхностью, Лябу. Значит, угроза миновала. Камни не стали бы ему лгать. Они не умели.
Как того требовал протокол, Хафиз вначале связался с Кулабриэлем.
– Я выхожу на поверхность, Кулабриэль. Я должен связаться со своими людьми, успокоить их. Оценив, нанесен ли планете урон, я немедля сообщу о состоянии на поверхности, но я должен выйти!
– Должен так должен, – брюзгливо отозвался Кулабриэль. – Но если там будут какие-то изменения – можешь не откликаться. И полные результаты сканирования, пожалуйста!
