– Дзирт!
Ответ пришел к нему мгновение спустя, когда две сабли лязгнули о камень.
Белвар и Щелкунчик в изумлении бросились было к этому оружию, но затем откатились назад. Воздух перед ними замерцал и завибрировал, как будто открывавшаяся в другой уровень существования невидимая дверь.
Через нее вошел иллитид и нанес свой ментальный удар еще до того, как кто-то из них успел издать крик. Белвар закачался и, оступившись, растянулся на полу, но Щелкунчик, сознание которого уже было раздвоено конфликтом между пещерным уродом и пичем, не так легко поддался враждебному воздействию.
Проницатель выпустил стрелу энергии, но пещерный урод шагнул прямо сквозь нее и сокрушил этого иллитида единым взмахом своей огромной когтистой лапы.
Щелкунчик осмотрелся вокруг, а затем взглянул вверх. Вниз, от свода, летели другие проницатели, два из них поддерживали Дзирта. Открылось еще большее количество невидимых дверей. В одно мгновение стрела за стрелой под всевозможными углами направились в Щелкунчика, и защита его смятенной раздвоенной личности быстро начала ослабевать. Отчаяние и вскипевшая ярость взяли верх над действиями Щелкунчика.
В этот момент Щелкунчик был только пещерным уродом, в полной мере наделенным яростью и свирепостью, свойственным монстрам этой породы.
Но даже его твердый панцирь оказался беззащитным против продолжающихся взрывных стрел иллитидов. Щелкунчик бросился на тех двух, что держали Дзирта.
Темнота нагнала его на полпути к цели.
Он опустился коленями на камень, который так проникновенно любил.
Щелкунчик пополз вперед, отказываясь сдаваться, отказываясь ослабить свой истовый гнев.
Затем он улегся на полу. Мысли о Дзирте, Белваре или ярости покинули его.
Вокруг была только темнота.
Много раз в своей жизни я ощущал себя беспомощным. Это, пожалуй, самая острая боль, которую может познать любой, застигнутый отчаянием и безудержной яростью. Клинок, задевший руку воина в бою, не приносит и доли тех страданий, какие испытывает пленник при щелканье бича. Даже если бич пощадит тело, шрам в душе останется все равно.
Все мы в тот или иной период нашей жизни являемся пленниками, заложниками самих себя или ожиданий тех, кто в нас поверил. Это бремя, которое несут все люди, которое не принимается ими во внимание и которого лишь немногим удалось избежать. Я считаю себя счастливым в этом отношении, поскольку моя жизнь проходила, в известной степени, по прямо бегущей тропе совершенствования.
Начавшись в Мензоберранзане под неослабным вниманием свирепых верховных жриц Паучьей Королевы, моя карьера, как я полагаю, могла бы лишь измениться к лучшему.
В годы упрямой юности я верил, что могу оставаться в одиночестве, поскольку был достаточно сильным, чтобы одолеть своих врагов мечом и принципами. Моя заносчивая самонадеянность убедила меня в том, что истовой решительностью я могу одолеть саму беспомощность. Это был упрямый и глупый юнец, должен признаться, поскольку теперь, оглядываясь на те годы, я ясно вижу, что редко был одинок и редко обстоятельства вынуждали меня быть в одиночестве.
Всегда рядом были друзья – настоящие и преданные, дававшие мне поддержку, даже когда я считал, что не желаю ее, и даже когда я не понимал, что они оказывают ее.
Закнафейн, Белвар, Щелкунчик, Мунши, Бренор, Реджис, Кэтти-бри, Вулфгар и, конечно же, Гвенвивар, ненаглядная моя Гвенвивар. Это были соратники, которые разделяли мои принципы, которые давали мне силу сражаться против любого врага настоящего или воображаемого. Это были соратники, и вместе мы одолевали беспомощность, ярость и отчаяние.
Это были друзья, которые подарили мне мою жизнь.
Дзирт До'Урден
Щелкунчик смотрел сверху в дальний конец узкой и длинной впадины, где громоздилось многобашенное сооружение, служившее крепостью общине иллитидов.
Несмотря на свое слабое зрение, пещерный урод смог рассмотреть небольшие фигурки, Ползающие по камню крепости, И отчетливо услышал звон их инструментов.
Щелкунчик понял, что это рабы: дергары, гоблины, глубинные гномы и представители других рас, неизвестных Щелкунчику, которые служили своим хозяевам-иллитидам, работая с камнем, обрабатывая и надстраивая огромную груду камней, которую проницатели считали своим жилищем, Может быть, Белвар, несомненно подходящий для такой работы, был уже среди тех, кто трудился над этим массивным сооружением.
Эти мысли всколыхнулись в сознании Щелкунчика и были забыты, уступив место более простым инстинктам пещерного урода. Оглушающие удары проницателей понизили ментальную сопротивляемость Щелкунчика, и полиморфные чары мага овладели им настолько, что он не смог бы даже осознать перехода в другое состояние. Теперь его личности-близнецы сражались на равных, оставляя несчастного Щелкунчика в неопределенном состоянии.
Если бы он мог справиться с этим, если бы он мог узнать, что с его друзьями...
Проницатели подозревали, что Щелкунчик – это нечто большее, чем просто пещерный урод. Основой существования общины иллитидов было знание, добываемое чтением мыслей, и хотя они не смогли проникнуть в ту путаницу, которая царила в сознании Щелкунчика, они ясно представляли, что та ментальная работа, которая происходит внутри костлявого экзоскелета, решительным образом не походила на то, что можно было ожидать от обычного монстра Подземья.
Проницатели были специалистами своего дела и далеко не глупыми; они осознавали опасность попытки и подчинения себе вооруженного и покрытого броней чудовища-убийцы весом в четверть тонны. Щелкунчик был слишком опасен и непредсказуем, чтобы держать его в непосредственной близости от жилых помещений. Однако в рабовладельческом обществе иллитидов каждому отводилось свое место.
Щелкунчик стоял на острове из камня, на скальной плите диаметром примерно пятьдесят ярдов, окруженной глубокой пропастью. Здесь были и другие существа, включая небольшое стадо рофов и нескольких дергаров, которые явно провели достаточно времени под воздействием проницателей. С неподвижными лицами, уставившись пустыми глазами в никуда, серые дергары сидели и стояли, ожидая, как вскоре догадался Щелкунчик, своей очереди стать ужином для жестоких хозяев..
Щелкунчик обошел остров по периметру, отыскивая какую-нибудь лазейку для спасения, однако та его часть, что относилась к пичу, осознавала тщетность этой затеи. Существовал лишь единственный подъемный мост через пропасть; это была магически-механическая конструкция, которая откидывалась к противоположному краю, когда в ней не было нужды.
