Ознакомительная версия.
– Комарик?!
Она вытерла руки полотенцем. Подобралась к Аспирину, присела рядом на табуретку:
– Слушай, а ты научишь меня треки сводить? Я тоже хочу быть ди-джеем!
– Легко, – сказал Аспирин.
* * *
У него было полчаса, чтобы заскочить домой и переодеться. Талая вода за ночь подмерзла, и у самого подъезда Аспирин едва не шлепнулся. Отпер дверь; в квартире стояла непривычная тишина. Наверное, Алена спала.
Переменив рубашку, он в одних носках прошлепал на кухню и вытащил из холодильника бутылку пива. Мельком подумал, как хорошо было бы, если бы Алены вообще не было, если бы вся эта долгая и трудная история ему приснилась. Вот ведь, все налаживается: с работой отлично, с личной жизнью – прекрасно, деньги есть, пиво холодное, ну почему бы не жить и не радоваться?
В этот самый момент позвонили в дверь.
Ругаясь вполголоса, Аспирин побрел в прихожую. Заглянул в глазок: перед дверью стояла Ирина.
– Привет, – сказал он бодро. – Прости, я уже выскакиваю на эфир.
– Но ведь сегодня воскресенье, – удивилась Ирина.
– Правильно… Меня попросили подменить с утра, понимаешь… в двенадцать. Ни минутки свободной.
Ирина стояла, будто не слыша его слов. Светло-каштановые волосы были зачесаны назад, и на лбу ясно виднелись две вертикальные морщинки. Аспирин вдруг заметил, что она похудела.
– Я все пыталась тебя застать… Вчера звонила, и позавчера, а сегодня увидела, как ты подъехал…
– Ир, ну прости. Я вернусь с эфира и перезвоню, хорошо?
Она не отводила глаз. Аспирин под ее взглядом даже посмотрел в зеркало: что не так? Помада на воротнике? Но рубашка-то свежая!
Ее ноздри раздувались. Он готов был поклясться, что сейчас она чует, будто волчица, запах чужой женщины. При том, что Аспирин вымылся в душе, переоделся и вообще думал о другом.
– Ир, что ты хотела, ну правда, ни минутки…
Она вдруг увидел, как расширяются ее зрачки. Взрыв – две новорожденные черные дыры; он попятился:
– Что случилось?
Она разомкнула губы, но ничего не сказала. Повернулась и двинулась вниз по лестнице. Хлопнула дверь на четвертом этаже. Тишина.
Аспирин сквозь зубы выругался. До эфира в самом деле оставалось всего ничего, да еще дороги скользкие…
Заспанная Алена стояла в дверях гостиной. Смотрела с интересом.
* * *
– Вот и февраль, мои дорогие, наступил самый короткий месяц в году, Новый год и Рождество уже забылись, зато на носу день святого Валентина, об этом все помнят! Скидки для влюбленных, туры для влюбленных, стиральные машины, Париж, Байкал, новые компы – все помечено сердечком, все для влюбленных, и «Лапа-радио» тоже для них… Сегодня мы слушаем песни о любви. Вы спросите, когда же мы слушаем другие песни? Никогда! Теперь, если у вас выдалась свободная минутка, если шеф отлучился из офиса, а верные сотрудники ему не заложат… быстренько набираем номер «Лапа-радио», отгадываем песню о любви, получаем флаер на вечеринку в клуб «Диггер» и слушаем песню! Ого, кто-то расторопный уже звонит… Как вас зовут?
– Игорь.
– Внимание, Игорь, вам предстоит угадать хотя бы одну из трех песен: где забирают, где отпускают и где играют! Время пошло… забирают-отпускают-играют, это три песни, какую вы называете?
– Э-э-э…
– Думаем все. Песня о любви: где забирают… есть идеи? О, короткие гудки, наш Игорь испугался чего-то, но вот у нас есть другой звоночек… кто это?
– Рита!
– Рита… Маргарита, окно открыто, как приятно вас слышать. Итак…
– Где забирают – это «Восемнадцать мне уже»!
– Браво! Браво, Рита, оставайтесь на линии, флаер в клуб «Диггер» теперь ваш. А мы все слушаем «Руки вверх» – «Забирай меня скорей, увози за сто морей, и целуй меня везде – восемнадцать мне уже»!
Аспирин снял наушники. В студии был душно.
– Юлька, скажи, пусть включат кондишн.
– Ты че? Мы тут мерзнем…
– А я тут задыхаюсь, как стрекоза в барокамере… Чего ты ржешь?
– Ты все-таки прикольный, Аспирин. Распишись мне на фотке для племянницы?
– А фотка есть?
Он забывал – и не мог забыть – широкие зрачки Ирины. Ну не женщина, а просто сыщик какой-то. Как она догадалась, что он был с другой бабой? Вот женись на таком детективном таланте, потом всю жизнь будешь оправдываться за каждый взгляд…
Нет, ясно было, что их отношениям не длиться вечно. Но разойтись-то можно по-человечески? Тем более, они соседи…
Он, сам того не желая, вспомнил ту январскую ночь. Ночь, когда пропала Алена. Когда они с Ириной были дороже друг другу, чем…
Чем кто?
Аспирин знал: Ира пыталась вызвать Алену на откровенность. Ее заботили и школа, в которую Алена не ходит, и скрипка, которую пришлось заново покупать, и, разумеется, ее заботило главное: что случилось в тот день, когда Алена ушла? Почему она это сделала? Ведь она знает, что отец места себе не находил, почти двое суток сходил с ума?
Отец – так она называла Аспирина в разговорах с Аленой. И он не мог понять, раздражает его это или нет. После истории с подозрительной докторшей Алена никогда не звала его «папа», и правильно делала, вышло бы фальшиво. Но «отец»… отец семейства, загруженный, задолбаный проблемами по самую макушку… Лучше бы Ирине не соваться в чужие дела, честное слово.
Он ждал, что Алена, по своему обыкновению, взглянет на Ирину абсолютным холодом голубых глаз, укажет нахалке ее место – как это случилось с консьержем Васей, как это бывало неоднократно с самим Аспирином. Но девчонка, к его великому удивлению, щадила соседку. Терпеливо объясняла: в школу она пойдет с будущего года, сейчас все равно нет смысла дергаться. А почему ушла… да зря, конечно. Не надо было. Больше она так поступать не будет, прости, пожалуйста!
Ирина покупала ей витамины, варежки, рейтузы. Ирина звонила ей каждый день, и Алена – Аспирин знал – иногда ей перезванивала. Ирина таскала девчонке диски, хотя в доме у Аспирина фонотека была в сто раз богаче. «Она в потенциале – офигительная мать, просто идеальная», не раз вспоминал он слова Алены. Все это замечательно и очень мило, но он-то, Аспирин, при чем?!
– «Лапа-радио» с вами, мы продолжаем нашу игру! Теперь вам предстоит угадать еще три песни о любви: в одной обманывают, в другой целуют, в третьей, к сожалению, обижают… а что – любовь опасное дело, любовь зла! Итак… Вот, уже есть звоночек!
До конца эфира оставалось два часа. Аспирин потребовал кофе.
* * *
Он проснулся от звуков фортепиано. Спросонья показалось, будто он сидит в концертном зале и все зрители, стоя, аплодируют кому-то невидимому на сцене. Секундой спустя он погладил одеяло рядом с собой:
– Ира…
И тут же вскочил, как ошпаренный: что может быть ужаснее, чем назвать женщину в постели чужим именем?!
Ознакомительная версия.
