— Так… Тревожная схема караула — один на виду, напарник с сигнальным рогом наблюдает. Хефе-башкент мутит чего-то, атаки или проникновения опасаемся.
— Тю, а нам одноусый на воротах сказал, что Штарпен ожидает моего прибытия и готовит торжественную встречу, — удивился я.
— Ну, говорить-то они, конечно, могут… — с сомнением протянул страж стратегической калитки, но тут же встрепенулся и добавил: — Ваше величество.
— Не сглазь, пока еще высочество, — вообще-то опасения понятные, поскольку обещать и жениться, это не одно и то же.
Да и торжественная встреча вполне может закончится не менее торжественным арестом.
— Ржавый-то у себя? — вклинился Вака.
О! Шикарная погремуха! Прямо как в кино: «И железный лоб заржавел».
— Да, с князьями-командующими совещаются, — кивнул Дафдадамин.
— Это мы удачно зашли, — констатировал я.
— Во дворе что? Блуждающих много? — продолжил допытываться мой провожатый.
— Да какое там, — отмахнулся караульный. — Все по норам разбежались, даже министров, кроме главного, нету. Царевна с детьми у себя сидит с того момента, как державший ее сторону князь Баратиани заявил о первоочередном праве его высочества — вообще никого, проще говоря. Разве что из слуг кого-то повстречаете.
— Прекрасно. — Вака энергично кивнул головой. — Ваше высочество, не соизволите последовать за мной?
— Соизволю. Только не быстро. Спина, понимаешь ли, больная, а мы половину дня на рысях скакали, — вздохнул я.
Хранитель тайного прохода отвернулся от нас, и махнул рукой кому-то невидимому.
— Все, можете идти спокойно, я отсигналил, что свои, — сказал он.
— Дафдадамин… — Вака из Трех Камней усмехнулся.
— Чего?
— Пост сигнальщика в другой стороне. И я это знаю.
— Ну извини, уставы службы не я придумываю, — смутился гвардейский привратник. — Сам знаешь, что положено знак подавать куда угодно, кроме как в сторону наблюдателя.
— Молодец. Одобряю, — похвалил я. — Пойдем что ли?
За годы отсутствия Лисапета дворцовый парк изменился хотя и не до неузнаваемости, но вполне явно. Шли мы себе среди зелени и статуй, а сознание постоянно несовпадение воспоминаний и реальности отмечало. Вот этой беседки раньше в помине не было, тут в былые времена не розы росли, а вербейник с гладиолусами, то искусственное озерцо было поменьше, а вот эта дорожка раньше вообще не тут проходила…
И все это под накатывающие воспоминания — вот тут мальцом еще от нянюшек прятался, а там у Кагена было первое свидание, за которым я с вон того дерева подглядывал… Покуда не спалился и братец уши не надрал. Здесь любил отдыхать после вечерних возлияний с дружками-охламонами. Там… Тут… А это…
Голова кругом шла, и вовсе не от жары, и не от смешивающегося с запахом моря благоухания цветов, ноги подкашивались, сердце то начинало выскакивать, а то замирало и билось с перебоями, в глазах помутнело…
— Ваше высочество? — встревожился мой провожатый.
— В глаз что-то попало, — я рукавом стер выступившие от полноты чувств слезы, тряхнул головой, отгоняя чужие эмоции, усмехнулся, и добавил себе под нос, тихонько, чтобы гвардеец слов не разобрал: — Чуи, мы дома!
Вот что практически не изменилось — так это казармы Блистательных. Все те же три длинных каменных дома, расположенных буквой П, все тот же плац, он же ипподром промеж ними, где в настоящий момент отрабатывали навыки пешего и конного фехтования десятка три витязей, и ничуть не пострадавший (но и не похорошевший) дом-канцелярия капитана. И перед входом все так же двое гвардейцев в полной выкладке, с копьями и щитами.
— Стоять, — распорядился один из них, при нашем приближении. — Князь Латмур занят и никого не принимает.
— Глаза протри, Аук! — рыкнул мой спутник, но требование исполнил.
Я тоже остановился, и тяжело оперся на свой посох. Все же дают, дают о себе знать годы.
— Ты?!! — изумился второй охранник. — Но ведь!..
— Именно! — Вака кивнул в мою сторону. — Объяснять надо? Могу громко, на весь двор.
— Не надо громко, — оба были в шлемах без личин, так что было видно, как помрачнел Аук. — Не дурные.
Он отставил в сторону копье и несколько раз громко стукнул своим бронированным кулаком в створку двери.
— Чего? — дверь приотворилась, и на улице появилась встревоженная физиономия огненно-рыжего паренька лет так семи с половиной-восьми, с бамбуковым стержнем для письма, торчащим из-за уха.
— Проводи к отцу. Срочно, — распорядился так и оставшийся для меня безымянным страж особняка.
Едва мы переступили порог, как глаза юноши полезли на лоб.
— Вака?!! — воскликнул он. — А разве ты не с отрядом, который повел Касец?
— Как видишь, нет, Нвард. — Блистательный дружески хлопнул парня по плечу. — А ты чего, пишешь что-то?
— Да… — сын Латмура потупился и слегка порозовел. — Я же послезавтра достигаю совершенных лет. Хочу вот экзамен на Блистательного держать. Готовлюсь.
Да-да-да! Ашшорские элитные витязи, это вам не д`Артаньяны сраные, которые, кроме как шпагой шинковать гвардейцев попа Гапона, ничего больше и не умеют! У нас, страна просвещенная, и для вступления в ряды Блистательных должно показать знания тактики и стратегии на начальном уровне, азы стихосложения и иносказательных изречений продемонстрировать, да еще математику на уровне пятого класса российской школы сдать.
Ох, как я тебе сочувствую, молодой человек. У нас в классе сын физички учился, вот он пар хватал… Пятерку ему получить — чудом было, все время на дополнительных вопросах матушка валила, или за каждую незначительную ошибку оценку снижала.
— Ну готовься дальше, мы сами дойдем, — бодро ответил Вака. — Отец-то в кабинете?
— Да, но… Заругается же он, если без доклада.
— Поверьте, молодой человек, — сказал я, — на меня он ругаться станет вряд ли.
Сын Латмура ответил взглядом, полным неприкрытого скепсиса и пожал плечами.
— Ну коли вы так уверены, идите, чего уж.
Мы поднялись по широкой лестнице на второй этаж, прошли по коридору до богато украшенной двустворчатой двери, и Блистательный одним толчком распахнул ее передо мной.
Трое мужиков, склонившихся над письменным столом с какой-то, вероятно, картой, и что-то обсуждавшие, моментом вскинулись, и схватились за рукояти сабель.
— Добрый день, — спокойным, и даже чуть скучноватым тоном, произнес я, входя в кабинет капитана гвардии. — Я ваш царь, дорогие мои.
В комнате ненадолго повисла гробовая тишина. Князья пялились на меня, осознавая факт «чудотворного» появления Лисапета в столице, я рассматривал их. Обликом будущих союзников в борьбе за престол интересовался.
