Все, кроме одного охранника, быстро покинули комнату, в которой находилась Танва, и разбрелись по этажу. Невысокий мужчина лет тридцати не стал отгонять от окошка девушку, лишь одарил ее сердитым взглядом, говорящим: «Тебе здесь нечего делать!» Видимо, перед уходом в подвал Тибар строго-настрого запретил слугам шпынять белошвейку, и они были вынуждены терпеть ее совершенно неуместное сейчас присутствие.
На всякий случай девушка немного попятилась, и, как оказалось, совершенно правильно. Ударом локтя насупившийся охранник разбил стекло и, перчаткой стряхнув с подоконника осколки, прислонил к прутьям решетки громоздкий, гораздо больший и тяжелый, чем белошвейка раньше видела у стражников, арбалет. Звон разбиваемого стекла с интервалом чуть менее секунды повторился четыре раза, причем из разных мест. Судя по всему, люди Ортана сами выбили стекла, не дожидаясь, пока за них это сделает враг.
Охранник прильнул к окну, через которое в комнату ворвалась прохлада осеннего дня, и, не обращая внимания на стоящую чуть позади девицу, стал наблюдать за развитием событий внизу на улице. Примечательно, что грозное с виду и наверняка очень мощное оружие в руках стрелка так и осталось незаряженным. Болт в ложбинке отсутствовал, хотя стальные нити были натянуты, а спусковой механизм приведен в боевую готовность. Сама понять, почему мужчина еще не зарядил арбалет, Танва не смогла, а спросить не решилась. Поскольку девушку трясло от нервного напряжения и она не могла просто так стоять и ждать начала атаки, ей нужно было хоть что-то сделать, она осторожненько, с краешка, приблизилась к окну и выглянула наружу.
Толпы уже и след простыл, люди разбежались, как пугливые овцы, однако улочка не была пустой, на ней находилось около двух десятков гаржей, взявшихся за руки и образовавших плотный круг. Одни убийцы приседали, другие, наоборот, подпрыгивали, как малые детишки, а некоторые проделывали странные телодвижения, отдаленно напоминавшие вольный танец пьяных крестьян. Со стороны это действо напоминало коллективное помешательство, как будто целый отряд хорошо вооруженных людей попал под чары обладающего отменным чувством юмора колдуна. Вместо того чтобы превратить врагов в тыквы, злодей-чародей наложил на них плясовое проклятие, которое окончится лишь тогда, когда у танцоров не останется сил и они упадут наземь замертво. Так показалось девушке, а вот у Кавустина было иное мнение, коллективная пляска безликих убийц показалась учетчику отнюдь не забавной.
– Чего застыли, олухи?! Стреляйте! Это же их боевой ритуал! – пронесся по всем комнатам верхнего этажа громоподобный бас весьма встревоженного и обеспокоенного хозяина укрытия.
Конечно, белошвейка слышала, что некоторые дикие племена с далекого севера устраивали долгий плясовой ритуал, прежде чем напасть на становье соседей. Ритмичный бой барабанов и воинственные песнопения в совокупности с интенсивной работой мышц якобы создавали необходимый настрой: подавляли страх и поднимали боевой дух примитивного воинства. Однако, если верить словам молодого графа, гаржи не были способны чувствовать ни боль, ни страх. Им не нужен был искусственно созданный настрой, чтобы убивать; для страха, злости и прочих эмоций не нашлось места в их обтянутых пожелтевшей кожей черепах.
– Назад! – у молчаливого стрелка нашлось всего одно краткое слово для стоявшей рядом белошвейки.
Девушка послушно отошла от окна и с удивлением взирала на то, как мужчина запустил правую руку за пазуху, покопался у себя под рубашкой и наконец-то извлек оттуда какой-то продолговатый предмет, плотно замотанный кусочком черной материи. Не прибегая к помощи второй руки, стрелок ловко развернул тряпку, в которой оказался болт; но не простой, а светящийся одновременно красными и желтыми огоньками. Чтобы лучше рассмотреть диковинную штуковину, девушка встала на цыпочки и даже вытянула шею. Зазубренный наконечник снаряда был покрыт какой-то блестящей, закипевшей на воздухе смесью. За время, что болт занял место в ложбинке арбалета, странная жидкость уже не только переливалась огнями, но и закипела, источая красно-желтый, пахнущий листьями крыжовника пар. Стрелок прицелился, напрягая все мышцы тела и, зачем-то широко открыв рот, нажал на тугую пружину спускового механизма.
Щелчок и звон стальных нитей послышались одновременно, громоздкое оружие подкинуло вверх, а державший его в руках охранник, хоть и был готов к сильной отдаче, но все же изогнулся назад и чуть не упал на пол. Вырвавшийся на свободу магический болт быстро понесся к цели, оставляя за собой красно-желтый дымящийся шлейф. Буквально в следующий миг Танва увидела еще пару точно таких же красно-желтых линий, устремившихся к рядам противника, чуть позже воздух пронзили еще три цветные дымящиеся стрелы.
Только четыре из шести выпущенных снарядов достигли целей, последние же два пронеслись над головами танцевавших гаржей и потухли, ударившись о стену дома. Один из четырех сраженных безликих сразу упал замертво, магический болт вонзился точно в центр его зеркальной маски и разорвал голову на тысячи мелких осколков. Трое остальных лишь слегка пошатнулись и, остановив бесовскую пляску, стали поспешно вытаскивать застрявшие между костей и складками кожи горящие болты. Двое так и не довели спасение себя самих до конца, внезапно лишившись сил, они повалились на мостовую, а разноцветный фейерверк, бьющий из их груди, вдруг превратился в пламя и принялся жадно пожирать черные одеяния и всю ту мерзость, что находилась под ними.
– Стреляете, как прачки! – взревел явно недовольный результатом залпа командир. – Живее, живее заряжайте, дурни! Ну что вы так возитесь, олухи?! – продолжал кричать Кавустин, подгоняя слишком медлительных, слишком долго перезаряжавших необычные арбалеты стрелков. Однако его крик вдруг оборвался, возникла небольшая пауза, после которой послышалось обреченное: – А-а-а, черт!
Танва не удержалась и снова выглянула в окно, благо, что суровый охранник был занят перезарядкой арбалета и не смог воспротивиться такому глупому, крайне неосмотрительному поступку. Рот пораженной увиденным девушки сам собою открылся и испустил тяжкий вздох. Дело в том, что в самом центре коллективной пляски гаржей начались странные колебания воздуха. Это был не смерч, не ураган, а мелкая рябь, какую иногда можно увидеть на воде. Что-то формировалось и уплотнялось над головами уже закончившей ритуал и замершей в неестественных позах нежити. Три магических болта вновь вырвались из окон дома и полетели к кругу, но не достигли его, а, резко изменив траекторию, ушли вверх и одновременно затухли. Неоднородная, постоянно находящаяся в движении масса над головами врагов продолжала уплотняться, пока не образовала огромный, высотой в три-четыре человеческих роста череп. Мертвая голова всего долю секунды пугающе смотрела на дом пустыми глазницами, а затем сорвалась с места и с огромной скоростью понеслась прямо на него.
