Она засмеялась, потом резко оборвала смех и уставилась за спину Павла, где по трассе обреченно ползли предметы их студенческих буден.
— Не спеши, Пашка,— стала говорить куда-то в сторону,— Держи дистанцию. Вначале будет непросто, а потом обвыкнешься. И я искренне желаю тебе однажды так споткнуться, чтобы ты смог послать все мои советы куда подальше. Считай, что я уж по юности отспотыкалась. Ты вот еще что помни: это очень трудно — с женщиной. Хотя бы потому, что ты всегда ей должен. Ну не многие это понимают, но поверь мне, должен. Она так чувствует. А если чувствует, значит, так оно и есть. И вот тут важно пройти по грани между твердостью и жестокостью, хотя что тут говорить, грань не грань, а ненависть тебе по-любому будет обеспечена. Не влюбляйся. У тебя сейчас в крови такое, что ты даже в нашу безликую влюбиться сможешь, а потом, когда хмель пройдет, мучиться начнешь. Попробуй дружить с бабами. Знаешь, дружба такое хорошее чувство. И очень полезное! Оно как сахар. Влюбленность же тоже сахар. Только сахара больше, чем нужно, в чашку не насыплешь — слипнется. Так что подслащивай отношения дружбой — избавишься от ненужной любви. Понял?
Он молчал. Сидел, соединив пальцы, и гонял искристое облако боли — левая рука, ладони, правая рука, наполненная недоумением и тоской башка, вновь левая рука.
— Все, можешь говорить,— опять подперла подбородок ладошкой Марина.
— Пошли, опоздаем на пару.— Он поднялся.
— Я прогуляю, ты иди.— Она продолжала улыбаться.
Он рассчитался за обоих и ушел. Промучился потом с
неделю — к счастью, Марина тоже не приходила. Лиза каждый день отзванивала ей по телефону и торжественно объявляла, что у Мариночки дела. Прошел месяц, Марина вернулась, Павел к тому времени успел пообщаться с некоторыми сокурсницами с параллельного потока и даже сумел с ними немного подружиться, когда Марина вновь подошла к нему в коридоре. В этот раз он повел ее к себе, выгнал из комнаты приятелей и повторил с нею все то же самое, что делал в первый раз, но уже ярче, ненасытнее, горячее.
— Молодец,— прошептала она, тяжело дыша,— Далеко пойдешь, Шермер. Жалко, что не со мной,— и вдруг зарыдала тяжело и безнадежно.
Он утешал ее как мог. Марина оставила институт после третьего курса. Сошлась с молодым преподавателем, потом уехала куда-то. Наверное, нашла то, что искала. А Павел продолжал дружить с женщинами. Пока однажды не встретил Томку.
Никаких сообщений на телефоны, кроме короткой записки от Жоры, не пришло, прозвонить Томке опять не удалось. Не отвечал и тесть. Жора был лаконичен: «Идиот, срочно избавься от пистолета». Павел шевельнулся в кресле, чувствуя оружие за поясом, и подумал, что Павлу Иванову, в отличие от Павла Шермера, пистолет был бы точно ни к чему, если бы не то самое сообщение — «Паша! Я в беде!».
Маша сидела рядом, заботливо гладила через открытую дверцу клетки кота, который кашлял, подавившись колбасой, и косила на Павла взглядом. Василиса жила в Марьине. Павел спустился переулками к Нижним Полям и оттуда выехал к ее квартире у нового собора.
— Утоли моя печали,— пробормотал Павел, глядя на пятиглавую громаду, но Маша уже торопила попутчика:
— Чаю же обещались попить!
— Мне показалось, что у метро стоял «туарег» Дюкова,— заметил Павел Маше.
— Он давно там стоит,— хихикнула Маша.— Наверное, еще с пятницы. Дядя Дима сказал, что близко нельзя ставить — могут вычислить. Он на нашем «матизе» катается, каждый вечер ноет, что непривычно на маленькой машинке. Его и сейчас дома нет.
Дюкова и в самом деле дома не оказалось, зато была Василиса. Павел еще раз удивился похожести на нее Маши, а его тезка сразу почувствовал в «мамке» хозяйку и начал тереться об ее ноги и орать, требуя еды. Василиса тут же захлопотала с завтраком, и ее дочка засуетилась рядом, как маленькая стройная матрешка, которая при желании в момент скроется в матрешке большой.
— Что с вами приключилось-то? — спросила Василиса, когда на столе появились две тарелки с поджаренной картошкой и сочными киевскими котлетами.
— Мы от милиции убегали! — с набитым ртом поведала Маша.— Не бойся, погони не было!
— А серьезно? — Василиса смотрела на Павла.— Или Томка что натворила?
— А могла? — переспросил Павел.
— Не знаю,— повела она подбородком.— Уж больно упаковка у нее яркая — кто ж знает, что там внутри.
— Она же шепталась о чем-то с тобой и Лариком в последний раз? — вспомнил Павел.
— Ерунда,— вздохнула Василиса,— Рецепты спрашивала. Чем удивить муженька. Намекала на возможное прибавление в вашей семье. Грозилась занять у меня кое-что из одежды, чтобы живот не был виден. Ничего серьезного. И в самом деле понесла?
— Мам! — возмущенно пробурчала Маша.— Почему «понесла»? Она что тебе, кошка или собака?
— Скорее, орлица,— рассмеялась Василиса, но тревогу в глазах оставила.— Дюков уж измаялся весь — от собственной тени шарахается. Думает на Украину перебратся или куда подальше. Вот ездит, прикидывает, как бы и квартирой разбежаться с малыми потерями, хоть что-то выцарапать, да машину продать. У него ж вроде грин-карта есть?
— Не видел,— пожал плечами Павел.— Говорил, что есть.
— Значит, уедет,— вздохнула Василиса,— А не пере - терпится?
— Вряд ли,— покачал головой Павел,— Под раздаф мы попали, Василиса. Как, почему — не знаю, да и знал бы — не сказал, но много людей погибло, и метили, как мне кажется, в меня. Но объяснить я ничего не могу. Наверное, кому-то перебежал дорогу.
— Что ж, у нас всегда так... — схватилась за голову Василиса,— Перебежал дорогу и перебежал, чего ж давить-то? Всего и делов-то — притормозить и снова на газ. А у нас сворачивают — и в погоню, и гонят, пока не раздавят!
— Как в анекдоте,— кивнул Павел и поднялся,— Ладно. Спасибо за завтрак, но мне пора. Томка пропала, найти надо. Отыщу — так и я, может быть, на Украину или куда подальше сорвусь, а пока придется уворачиваться, чтобы не раздавили. Вы уж потерпите несколько дней. Не открывайте никому, кого не знаете. Кто-то устраивает вокруг меня долину мертвых. Я даже никого из старых приятелей по фехтованию, по институту дергать не хочу — боюсь. Да и к вам бы не сунулся, если бы не Маша.
— Да мы уж и так напуганы,— прошептала Василиса.— Посмотришь, как Дюков трясется, сама задрожишь.
— А я вот никого не боюсь! — гордо ответила Маша.
— Это от глупости,— заставил ее надуть губы Павел.— Мне так вот страшно. Хотя в основном за Томку. Вася, не знаешь, где она может прятаться?
Василиса только покачала головой.
— А у Ларика? Есть координаты?
— Нет,— Хозяйка тяжело присела за стол.— Да и вряд ли у Ларика. Лари к — девушка с характером, к ней как бы не тяжелее, чем к твоей Томке, подъехать. Да и координаты ее только у Жоры, мы и не перезванивались никогда. А Дюков запретил связываться с кем бы то ни было. В том числе и с Жорой.
