Два великолепных скакуна летели по степи, летели стремительно и свободно, оба черные, как ночь. Они мчались прямо на людей, не замедляя бега, и Рилг и Дарк шарахнулись по сторонам из-под самых копыт. А кони остановились возле старика и, покорно склонив гордые головы, потянулись к нему бархатными губами.
— Берите их. Это самые лучшие кони, которых когда-либо вскармливала степь, они тоже любят свободу, потому охотно пойдут под вами. Об одном вас попрошу: не давайте им имен и отпустите на волю, когда они домчат вас туда, куда желаете.
Дарк и Рилг поудобнее закрепили мечи за спиной, заправили волосы под кармаки и вскочили на коней. Кони нетерпеливо затанцевали под ними.
— Скажи, как зовут тебя, отец? — спросил Дарк на прощание. — Кого благодарить нам в своих молитвах?
— У меня нет имени, — прозвучал ответ. — Мне оно ни к чему. Наима! Прощайте!
— Спасибо тебе, отец! Удачи, Дим!..
Но им уже никто не ответил, только ветер гнул к земле травы, заплетал их, как заплетают волосы любимых женщин.
— Хей-ей! — крикнул Дарк, и кони рванулись с места, и степь покатилась под копыта упругим ковром.
Через три дня, когда месяц из винной чарки превратился в круглое блюдо, их встретили деревья и холмы. Начинались обжитые земли.
Черные кони были подобны птицам, они не ведали усталости, и мчались стремительно и легко. Они не знали седел и узды, потому что нельзя взнуздать свободу, кони несли всадников, ибо признали в них равных, и только поэтому.
Минуло еще два дня. Впереди засияла Согдива.
— Не станем пересекать ее днем, — сказал Рилг. — Сделаем это ночью.
А ночью Дарк увидел сон.
Сбросив куртки, они дремали, прислонившись к теплому бугристому стволу одинокого дуба. Блуждая по лабиринтам сна, Дарк попал в холодное каменное подземелье, стены которого затянуло паутиной инея, а высоко над головой лунный свет пробивался сквозь крохотное оконце. На стылой белой стене вдруг ослепительно вспыхнули слова:
Твой Огонь мертв.
Дарк дернулся и проснулся. Утирая холодный пот со лба, непонимающим взором оглянулся вокруг. Рядом, скрестив руки на груди, тихо дремал Рилг. Пахло свежей листвой и сырой землей, в предрассветной мгле фыркали кони. Дарк облегченно вздохнул и опять привалился к дереву, пытаясь унять грохочущее сердце и удивляясь, как его не слышит Рилг.
Еще трижды видел он этот сон, и с каждым разом ощущение тревоги и неотвратимой беды становилось сильнее, оно сжимало грудь и останавливало дыхание, сводило судорогой жгучего страха. Дарк боялся не успеть, и наутро его конь летел, распластавшись над землей, преисполненный нетерпением своего хозяина.
Приближалась граница Скаверы. Полчища степняков скопились здесь, заполонили некогда цветущие земли тысячами скрипящих повозок, вытоптали поля, превратили в пепел деревни и в руины — города.
— Сил нет на это смотреть, — хмуро промолвил Дарк, когда они сидели ночью у маленького костерка. — Эти варвары ввалились в чужое жилище, даже не потрудившись снять заляпанные грязью сапоги.
— Они нарушили главный закон гостеприимства — кровью хозяев обагрили свое оружие, — невозмутимо добавил Рилг. — Естественно, мы накажем их за это.
Они поглядели друг на друга, и Дарк разразился такой гневной тирадой в адрес Черного Короля, самыми мягкими словами в которой были 'побери его прачи', что даже у видавшего виды во всяких трактирах и постоялых дворах Рилга глаза полезли на лоб.
— Ты где нахватался таких словечек, Дарк Авит? — поперхнувшись, спросил он.
Но Дарк только безнадежно махнул рукой и умолк.
Посреди ночи он снова увидел заиневшие стены подземелья, безжизненный свет, льющийся через недосягаемое оконце. Слишком высоко, не достать.
Он ждал, но все же вздрогнул, когда на стене снова вспыхнули слова:
Твой Огонь мертв.
Мой Огонь мертв?..
Дарк взглянул на свои руки, руки были не его — изящные, с длинными тонкими пальцами, пугающие своей белизной, изрезанной страшными шрамами. Загрохотала, падая на пол, железная цепь…
— …Дарк! Проклятье, да очнись же!
Он открыл глаза, увидел Рилга и не сразу понял, что тот трясет его одной рукой, другой заткнув ему рот ладонью. Дарк отвел руку, сел и помотал головой, чтобы прогнать кошмар.
— Я кричал? — спросил он хрипло.
— Да, — Рилг сел рядом.
— Что?
— Ее имя. Да, ее имя! И не смотри на меня так, я не дурак и не слепой. Уже не первую ночь разговариваешь во сне.
Дарк поднялся на ноги и собрал под кармак рассыпавшиеся по плечам влажные от пота волосы.
— Кирч поможет ей, нет стража лучше него. Поверь в это, если мои слова могут успокоить тебя.
— Не могут, — сказал Дарк.
— Послушай, — Рилг попробовал подойти к этому делу с другой стороны, — ты напрасно изводишь себя. Дорога, которую ты избрал, ведет в никуда.
— О чем ты? — глаза Дарка опасно сузились.
— Ты связал себя печатью ожидания, тебе известно, что это такое? Тебе известно! Это означает, что ты всю жизнь будешь идти за одной женщиной и не познаешь никакую другую, кроме нее. Это страшная клятва, Авит, и развязать ее может только смерть — твоя или ее. Помнишь Вика Редмира? Он тоже дал такую клятву, чем не преминул воспользоваться его заклятый враг — нынешний владетельный князь Лигрии Баруш по прозвищу Мясник. Он выкрал женщину Вика, и этим не только разрушил его жизнь, но и подрубил родовое древо Редмиров, потому что не может теперь князь Вик привести в замок княгиню, и никакая другая женщина не подарит ему наследника. Твое положение едва ли легче, потому что, да будет тебе известно, между ормитами не может быть любви. Таков закон, ормит, и ты нарушил его. Тогда ты едва не поплатился за это своей спиной, но это было всего лишь предупреждение, далее может случиться что-нибудь похуже, и не только с тобой, но и с ней — из-за тебя.
— Почему ты раньше не сказал мне об этом? — глухо спросил Дарк.
— Это остановило бы тебя?
— Нет.
— Я так и думал.
Утром, уже садясь на коня, Дарк спросил:
— Скажи, какие еще существуют законы, на тот случай, если мне захочется нарушить какой-нибудь из них?
Рилг глубоко вздохнул, чтобы не вспылить, пересчитал все холмы на горизонте и только потом сказал:
— По закону ормит лишается дара, если убивает другого ормита, или обладающего силой, или обладающего знаниями. По закону только ормит может прийти в Окаль и принять Высокий Огонь. По закону ормит имеет право сделать это лишь один раз. По закону никто не может отнять у ормита дар, если он сам не отдаст его. Если ормит утратит дар, он уже никогда не вернется к нему. Так гласит закон.
