Так что я согласилась принять в дар модные журналы из Элидианы. Пусть привезёт в следующий раз.
Потом спросила:
— Раз там так всё прекрасно, а тут плохо, почему ты вернулся?
Роман посерьёзнел.
— Тут я виконт, наследник графства, дорогая, а там — никто. Знатный путешественник всем мил до тех пор, пока не перестаёт быть путешественником и не решает остановиться. В этот самый момент выясняется, что тут его никто не ждал и места для него нет. Да, я богат. Но если бы мне пришло в голову остаться в Элидиане, император тут же перекрыл бы мне источник денег. И потом, я дилетант, хочу я этого или нет. Для сына и наследника графа Данзака я очень хорошо образован, но на рынке труда за моё образование не дадут и медного гаста. Так что надо устраиваться на родине. Постараться сделать так, чтобы и здесь можно было жить, а не существовать. Это я не только о себе.
Хотела переспросить, что он имеет в виду, но Роман ловко прикинулся, что пришёл в восторг от блюда, которое только что подали, и стал хвалить моего повара. Пришлось объяснить, что у меня кухарка. Повара — это в его любимой Элидиане, а мы люди простые.
Заодно я поняла, что он пытается за мной ухаживать, но пока не готов открыться. Затем обед вдруг закончился и мой гость засобирался. Извинился, сказал, что, хотя ему очень приятно со мной беседовать, в городе его ждёт к обеду мать, а он тут рассиживается. Надо поскорее её успокоить.
Извинился, расцеловал мне руки как положено по этикету, а затем сделал совершенно недопустимое. Нагнулся, шепнул на ушко, что я замечательная, чмокнул в шею и был таков. Я осталась стоять, совершенно ошалевшая от такого натиска, ничем не закончившегося. Что это было? Он пытался меня обольстить?
Что ж, посмотрим, как дела пойдут. Тем более что Роман должен был вскоре вернуться. Не по почте же он собирается мне посылать модные журналы?
После такого обеда я с трудом вернулась к своей обычной жизни, настолько была взбудоражена внезапной встречей и общением с новым для меня человеком, который вёл себя как старый приятель.
С удивлением обнаружила, что общение с Романом пошло мне на пользу. Сейчас только его образ вызывал сильные и не сказать чтобы неприятные чувства. Никаких неприятных ощущений: дыхание в норме, голова не болит и не кружится, зрение ясное. Письмо отца отошло куда-то в тень: я прекрасно помнила, что там написано, готова была действовать, но уже не оглядывалась на прошлые страдания.
В таком состоянии мне было вполне под силу в одиночку спуститься к заветной двери и попробовать её открыть. Я так и сделала. Задала всем в доме работу, кому какую, чтобы все были заняты и не мешались под ногами, а сама удалилась в комнаты отца. Собрала в наволочку все предметы, подходившие в качестве ключа, прикрепила её к поясу и отважно подняла качающуюся плиту.
Эйфория от общения с Романом, к счастью, не сделала меня легкомысленной, так что закрепляющий плиту механизм я проверила не один раз. Убедившись, что мне не грозит быть похороненной заживо, спустилась вниз и принялась подбирать ключ.
Как водится, ключом оказался тот предмет, который я взяла в руки последним. Это была одна из вставок для чернильных палочек из письменного прибора. Удивительно, что одну из них я безуспешно пробовала одной из первых, а подошла вторая. Но самое неприятное произошло тогда, когда замок наконец поддался и повис на одной дужке.
Он был открыт, но дверь открываться не хотела. Демоны! Отец что-то писал про каплю моей крови! Не хотелось ужасно, но пришлось уколоть палец булавкой, выдавить на стык створок пару капель и размазать. Может, надо было как-то иначе, но мне вдруг показалось, что так выйдет лучше всего.
В ответ на мои действия створки дверей стали расходиться в стороны. Внутри было темно, как и положено в подземелье. Я создала несколько светлячков и запустила их вперёд, чтобы они осветили помещение, куда мне предстояло войти.
Оно оказалось небольшим, размером примерно с мою личную гостиную, зато с очень высоким потолком, терявшимся во мраке. Стены не были ровными и гладкими, а состояли из цепочки глубоких арочных ниш. В каждой были устроены полки, занятые всякой всячиной: ларцами, чашами, ритуальным оружием, фигурками из разных материалов, свитками, фолиантами, связками писем… Даже детская погремушка там валялась. Правда, из серебра с драгоценными камнями, но погремушка же!
Ни короны, ни скипетра я от дверей не увидела. Надо было идти внутрь, тем более что двери успели распахнуться на полную ширину. Вздохнула, сделала шаг, другой и вдруг сердце сдавило страхом. Может, кто-то подумает, что это ерунда, но я знала за собой такое: если что-то страшит без причины, значит, она есть, только я её пока не заметила.
Сколько раз бывало, что, почувствовав немотивированный страх, я оставалась дома или отказывалась ехать туда, куда намечала. И каждый раз убеждалась, что была права, избежала серёзной опасности. А когда не послушалась внутреннего чувства, влетела. Один раз подо мной рухнул мост через реку, подмытый весенним паводком, только чудом удалось выпутаться из стремени и выбраться на берег. Лошадь тогда так и погибла. Во второй раз попала в сильнейшую грозу
посреди чиста поля. Чтобы не стать мишенью для молнии пришлось лечь на землю, в самую грязь. Тогда я сильно простудилась и это был единственный раз в моей жизни. С тех пор я своему чувству верю безоговорочно. Говорит — опасность, значит так и есть.
Поэтому, вместо того, чтобы идти вперёд, я сделала пару шагов назад и осмотрелась. Не внушают мне доверия эти створки. Внутрь они меня пустили, а наружу? Вдруг захлопнутся и всей моей крови не хватит, чтобы их открыть?
Я покрутила головой: ничего подходящего, чтобы заклинить дверь, в поле зрения не попалось. Хотя…
Я сняла замок с дужек. Здоровая, тяжёлая дура. Крепкая. Щель под дверью небольшая, дужка влезет, замок не пройдёт. Отлично! Если я заклиню им всего одну створку, мне хватит, чтобы беспрепятственно выйти. Я так и сделала.
На грани слышимости раздался разочарованный вздох. Показалось или…? Я предпочла думать, что показалось, и решительно вошла в комнату. Подбавила света и стала осматриваться, включив магическое зрение.
У меня тут же снова заболела голова, настолько много здесь было магии. Если в сокровищнице хранились драгоценности рода Раен, то здесь были собраны сплошь артефакты. Даже пресловутая погремушка просто сочилась магией.
Но сейчас она меня не интересовала. Тут где-то моя корона залежалась, надо её найти.
Спасибо Фернану. Если бы он не натренировал меня работать с тем, что видно магическим зрением, у меня ничего бы не вышло. А тут я рассмотрела, куда сходятся все нити сторожевых заклинаний. В той нише на первый взгляд не стояло и не лежало ничего интересного. Несколько старинных книг, красивый письменный прибор из лазурита, связка писем, перевязанных красной ленточкой… Но все нити силы уходили в заднюю стенку и там исчезали. Иллюзия? Похоже.
Я стащила всё с полок и переставила куда попало, а затем взялась за стенку, которая на вид казалась каменной и не желала мне поддаваться. Сейчас я очень сильно жалела, что рядом нет Фернана. Вернее, не так. Я жалела, что не могу приспособить его к этому делу. Пусть он дал нам клятву, всё равно, он человек императора. А мои предки этого самого императора обманули как мальчишку. Нельзя мучить человека, заставляя выбирать между желанием и долгом, а того паче между одним долгом и другим.
Так что придётся самой.
Где-то через час загадку я отгадала и передо мной открылась тайная дверца. Всё, как писал отец: корона, скипетр, меч и кольцо. Лежат давно, потускнели, но в магическом зрении сияют нестерпимо. Внизу под ними две книги, одна в синем сафьяне, другая в красном. Не толстые, но магией от них так и несёт.
Я решительно протянула руку и взяла ту книгу, которая лежала сверху. Ничего не произошло. Раскрыла её и ахнула. Наша родовая книга, та, которая заполняется сама. Они существуют только у сильных магических родов и лишаются магии, когда наследник имени и силы умрёт, не оставив потомства. Я читала про такие в гримуаре, но не ожидала, что так скоро увижу наяву. На последней странице значилось моё имя. Выходит, книга меня признала. Интересно, признали ли остальные артефакты?
