тебя в сухую. Хороша девка, ничего не скажешь, — хмыкнул Такен. — Так и что получается… Худощавую соплячку ты убить не можешь. Да и низко это. Твой брат бы одобрил? А отец? Я его знал лично. Не то чтобы близко, но вроде у него был свой кодекс чести, и не помню, чтобы он самоутверждался за счёт слабых.
На самом деле Такен понятия не имел, что там делал Мясник, а что нет. К врагам он был суров и жесток. Но да, в совсем уж подлостях замечен не был.
— Она и сама не прочь убить меня, — неуверенно сказал Гатс.
Потому что слова Мастера нашли отклик в нем. Брат перед своей смертью сказал следующее: «Если хочешь расти, бейся с теми, кто сильнее».
Как относиться к этим словам, после того как брата убили, когда он бросил вызов тому, кто сильнее, Гатс так и не понял. Но сейчас где-то в душе он сознавал, что нападение на Тамару было жестом отчаяния. И вовсе не поступком, достойным северянина и воина.
Хотя, если вспомнить, какую силу она показала и как его повалила, не всё так однозначно. Это не просто девчонка. Она настоящий монстр. Отродье Вологодских, одним словом.
— Ещё бы. Ты так пылал жаждой убийства, — сказал Такен. — К тому же точишь зуб на её родителей. Для неё стая — это святое.
— И что вы хотите? — спросил Гатс устало. Весь запал его ушёл, и он почувствовал себя разбитым и до жути одиноким.
— На, затянись ещё, — Такен протянул трубку обратно, сменив мундштук. — Во-первых, никаких убийств на моей территории, — добавил он твердо. — Во-вторых, Вологодские не твой уровень. Поэтому у тебя два пути. Первый — напасть на них и сдохнуть. Кому от этого легче будет? Второй — затаиться, сжать свою боль, засунуть поглубже и использовать её как топливо, чтобы становиться сильнее.
— Что толку? Они слишком далеко.
Гатс не представлял, как можно догнать таких монстров.
— Да, далеко. Возможно, ты их и не догонишь. Но ты, кажется, забыл, что мы тут важным делом заняты. Поэтому, даже если не догонишь, но сможешь сделать что-то полезное, жизнь будет прожита не зря. Понимаешь ли ты это, Гатс? Откровенно говоря, твоя жизнь сейчас — полное дерьмо. И единственное, что её может спасти — новый смысл, который ты должен выбрать сам. Я тебе могу лишь предложить, но не сделать за тебя выбор.
— А как же все слова про то, что мы инструменты?
— Если бы всё так было просто, — хмыкнул Такен. — Так что же ты хочешь? Помимо того, чтобы всех поубивать и пафосно сдохнуть самому.
— Мне нужна сила, — сказал Гатс, подумав и проигнорировав подколку.
— Этим мы здесь и занимаемся. Я не отказываюсь обучать тебя. Также не отказываюсь от покровительства и защиты. Взамен прошу того же самого, что и в первый наш разговор, верности и приверженности общему делу. Полной твоей самоотдачи.
— Я не могу обещать, что сдержусь, когда увижу их… — отвёл Гатс взгляд.
Демоны внутри требовали крови, и, несмотря на откровенный разговор, Гатс пока не был готов рассказать об этой тайне.
— Мы что-нибудь придумаем. Время — иногда лучшее лекарство. А теперь, раз уж я тебя привёл в это секретное место, давая напьемся, — потянулся Такен к настойкам. — Научу тебя пить. Будешь потом внукам рассказывать, как пил с великим мастером… — рассмеялся Такен.
И рассмеялся так искренне, что демоны на какое-то время притихли.
Глава 18. Поединок на арене, или Как Спартанец понял, что ему ещё учиться и учиться
От взгляда Грозы я замер. На всякий случай. Не было в нем ничего живого. Но вот прошёл короткий миг, я моргнул, и наваждение ушло. Женщина снова выглядела как обычно. В походном костюме, со спокойно лежащими волосами и отсутствием ядовитого свечения в глазах.
— Добивать надо было! — рявкнула она раздраженно. — Хороший дроу — мертвый дроу!
— Так чего не добили своего противника? — спросил я.
Гроза недовольно дернула подбородком, а Люций посмотрел осуждающе. Не из-за самих слов, а из-за того, что я оказался настолько глуп, чтобы провоцировать женщину в такой момент.
Тем не менее в скандал это не вылилось.
Гроза осмотрелась, снова полыхнув зеленью в глазах, и скомандовала уходить. А я лежу. Не сказать, что чувствую в себе силы куда-то идти и бежать. В этом бою слишком выложиться пришлось. Считай, всего себя отдал. Нет, если прижмет, то ещё потрепыхаюсь, но вроде никто не прижимает, поэтому я не прочь полежать минутку-другую.
— Люций, — попросила Гроза.
Тот, не спрашивая, подошёл, подхватил меня и закинул на плечо. Очень странное ощущение, когда взрослый мужик тебя на плечо закидывает. Я только и успел, что крякнуть. Лучше бы поднялся и сам пошёл. Хотя… А что такого? Пусть несет. Я пока отдохну и о вечном подумаю.
Только вот Люций быстро скорость набрал, и я второй раз пожалел, что сам не иду. Ощущения — незабываемые. Воздух из легких мигом выбило.
Когда меня на землю скинули, облегченно продохнул, живот растер. Но вставать не спешил. Пусть тело отдыхает, раз дали такую возможность. Поесть бы ещё чего-нибудь калорийного, отдохнуть хотя бы час, и как новенький буду.
Насколько далеко ушли, я точно сказать не мог. Как-то не до оценки обстановки, когда болтаешься лицом в районе чужой поясницы. И хорошо, что поясницы, а не задницы. Такого унижения я бы не пережил. Бежали мы… Ну, в смысле Люций и Мария, минут пять. Я-то не бежал. Висел, болтаясь. Мы по-прежнему находились на седьмом ярусе, среди бесконечных скал и гор. Но следов битвы здесь уже не было, свежее и непотрепанное место.
Вологодские касательно планов на ближайший час были согласны со мной, пусть мы это и не обсуждали. Мария три плитки шоколада достала. С орехами. Вот уж неожиданность. Мне одну дала, вторую — мужу. Следом какие-то зелья достала. Мне молча два пузырька протянула. Я выпил. Горькие. Даже вкус шоколада не особо перебил послевкусие. По крайней мере, не сразу.
Я точно не знаю почему, возможно, это обусловлено личными заморочками, но в обычное время Вологодские предпочитали готовить лично, и не помню случаев, чтобы они отлынивали. Но сейчас был другой случай. Внутри колец время не совсем уж замирало. Со слов Грозы, если оставить на долгое время скоропортящиеся продукты, они пропадут. Где-то через месяц. Тот же шоколад, подозреваю, можно несколько лет хранить. В общем, дальше она достала закрытую банку с уже готовой смесью. То ли суп, то ли
