вечер настал. Выбрался из избушки, оставив немного дров в очаге — пусть прогорают и сушат кладку. И тут услышал странный звук со стороны «волчьего столика». Мой серый сосед стоял, упершись на широко расставленные передние лапы, и его, кажется, тошнило. По крайней мере, другой ассоциации ни поза, ни звуки натужной икоты не вызывали. Он попробовал достать задней лапой до горла, но не удержал равновесие и упал на бок. Никогда не думал, что волки могут просто оступиться и упасть, они же ловкие и сильные хищники? Осторожно начал приближаться к лежащему зверю, слушая сипение, которое тот издавал. На нормальное дыхание не было похоже совсем — не ритмично, с надсадой волк пытался вдохнуть, но у него никак не получалось. Задние лапы начали скрести по мху. Я подбежал к нему: не дело смотреть, как сосед загибается у тебя на глазах, а уж кто он, человек там или нет — вообще без разницы. В полузакатившихся глазах промелькнула сперва угроза, а потом сразу за ней — что-то очень похожее на отчаяние и мольбу о помощи. Я провел ладонью по шерсти и тут же отдернул руку — укололся обо что-то. Присмотревшись, понял, что из волчьего горла, прямо из-под шерсти наружу торчит здоровенная рыбья кость! Разжав челюсти с клыками, размер которых сейчас почему-то вовсе не интересовал, попробовал заглянуть внутрь. Черная пасть, про такую в детстве говорили — значит, злой пес! А внутри рыбья чешуя, веточки мха, розовая пена и ничего не видно, хоть птичку Тари из мультика зови. А у меня ни пинцета, ни фонарика. Запихал ладонь в пасть, нашарил что-то твердое и явно инородное, но ухватиться никак не получалось — скользили пальцы. А пациент закатил глаза полностью и лапа задняя дергалась уже только одна, и то редко. Вдруг удалось зацепиться ногтями! И я выдернул наружу здоровый кусок рыбьей шкуры с мясом, из которого торчала часть жаберной крышки и пара здоровенных реберных костей, кривых и острющих. Волк со всхлипом и свистом втянул воздух, попытался сесть, но снова упал — лапы не держали.
- Держись, братишка, рано помирать, - негромко говорил я, гладя его по загривку. - А от обжорства подыхать вообще неинтересно, ничего геройского. А ты большой и сильный волк, ты будешь вожаком стаи!
Почему-то казалось мне, что с ним обязательно нужно говорить. Я помог серому с третьей попытки повернуться на брюхо. Он продолжал сипеть. Добежав до костра, схватил котелок с остывшей обеденной ухой, принес и стал поить его из ладони. Костей там точно не было, а юшка была жирная, наваристая, самое то ему сейчас. Ну, я так думал, по-крайней мере. Не ветеринар же.
Через некоторое время волк сел. Потом не сразу, но поднялся на четыре лапы. Он не рычал, вообще ни звука не издавал — наверное, горло берег. Я сидел перед ним на корточках, и глаза наши были на одном уровне. Никогда не видел так близко глаз хищного зверя, а они, оказывается, красивые — золотистые лучи расходились от черного зрачка в виде короны, темнея ближе к краю радужки, вокруг которой был узкий карий ободок. Спасенный повел носом и повернул голову чуть в сторону. Если я ничего не путаю, то открытая шея у зверей — это знак доверия. Я медленно поднял руки и обнял волка. Погладил по затылку, загривку и спине. Он сперва чуть дернулся, но выстоял. Я убрал руки.
- Теперь долго жить будешь, братишка! Главное — в три горла не жрать больше, - напутственно сообщил я ему. Тут за спиной что-то звонко щелкнуло — наверное, камень треснул в очаге, теперь перекладывать придется. Я обернулся к избушке, а когда повернул голову обратно — волка опять не было.
Глава 19. Новый хозяин. Трюк выполнен дилетантом.
Ветер со стороны озера долго мешал добраться до того берега, где я вчера вечером после работы Айболитом ставил сетку, зато обратно к «пристани» он пригнал лодку в лучшем виде. Попалось пара средних муксунов, килограмма на три каждый, два крупных хариуса. Под самым берегом метровый налим так запутал сеть, что думал, придется выкинуть обоих.
Выкинул рыбу на берег, сполоснул борта и дно Плотвы от чешуи, растянул под ветками сеть, чтоб просохла — так перебирать удобнее. И вдруг почувствовал взгляд. Внимательный такой, но какой-то необычный. Не спеша разогнулся и посмотрел в ответ.
Тот самый медведь, что в первый день под «балконом» рыбачил! Грязный, шерсть торчит клоками во все стороны. Он зарычал как-то отрывисто, как будто что-то матерное сообщил, и пошел в мою сторону.
Почему-то сперва страшно не было. Ну медведь. Ну идёт. Машинально проверил нож на ремне, глянул по сторонам — есть ли во что постучать? Их же пугают громкими звуками, вроде? Но котелок стоял рядом с кострищем, шагах в семи. Чайку собирался попить после рыбалки. Оставался только старый метод, читаный неоднократно в книгах — орать на мишку, топать ногами и надеяться на чудо. Часто они случаются в последнее время, не спугнуть бы удачу…
Бурый бродяга, взрыкивая и переваливаясь с лапы на лапу, приближался. Когда между нами оставалось шагов двадцать, я начал беседу:
- Здорово! С проверкой пришел, или как? Всю рыбу не отдам, а так — как попросишь, могу и поделиться!
В ответном рычании послышались какие-то старческие брюзжащие нотки про понаехавших полоумных, которые вовсе охренели и учат хозяев жить.
- Стой где стоишь! А лучше вали обратно, откуда пришел! Тут места всем хватит!
Рычание стало громче. Медведь ступал тихо, мох под его лапами проминался глубоко. Тяжелый, видно. Очень тяжелый. Между нами уже шагов двенадцать, ветер с его стороны, с горки. Воняет от него бомжами и тухлятиной какой-то. За моей спиной громко плюхнула рыбина, медведь тут же остановился и повернул башку у сторону звука. Оказывается, он, одноглазый. И почему-то именно сейчас, посмотрев в его затянутый бельмом правый глаз я понял, что день сильно не задался. Криком я его не прогоню. Зря я предположил, что он пришел делить территорию. Он пришел забрать ее себе всю. Но мне с этого понимания легче не стало ни разу. Продолжая громко сообщать мишке мое к нему отношение, я сделал пару медленных скользящих шагов вправо. Там под деревом, где начинался скат в озеро, лежала слега, по которой я затаскивал стропила на крышу. Крепкая двухметровая палка диаметром сантиметров восемь. Да с одной стороны еще слегка
