так и передать остальным, трепло! Продолжайте перемывать мне кости дальше!
Гийом был ошеломлен.
— Нил, ты не слишком разошелся? Пусть ты зол, но нельзя же так говорить! Мы с тобой почти пять лет дружим, я впервые тебя вижу таким!
— Когда это я говорил, что мы друзья? Это ты ко мне в друзья набиваешься, пытаясь выгадать с этого побольше!
Нил пожалел о сказанном тут же, но было уже поздно. Он устал, очень устал от своего одиночества, от мучительного бездействия, от подначек Гийома и сорвался, выплеснув все накипевшее ему на голову.
Гийом молча смотрел на него.
Нил глубоко вздохнул.
— Извини. Я погорячился.
— Да нет. Кажется, ты только сейчас и был искренним. Я ведь всегда замечал, что ты смотришь на нас сверху вниз. Ты нас учил, воспитывал и использовал, когда мы были тебе нужны. Но равными никогда не считал. Ты не выделял никого из толпы своих поклонников, потому что все мы были лишь щенками, тыкающимися носами тебе в ладонь. Мы слишком слабы и недостойны дружбы со знаменитым Нилом Янгом.
— Я не это имел в виду. Я просто не хочу, чтобы вы погибли. У вас вся жизнь впереди. И я не буду тем, кто оборвет ее.
Гийом встал и покачал головой. В его голосе зазвучала горечь:
— Ты выразился предельно ясно. У тебя нет друзей. Значит, я зря считал себя одним из них все эти годы.
Он ушел, оставив Нила в одиночестве.
«Дурак ты, — тихо и грустно сказал Дирк, — скоро совсем один останешься».
«Уже. Между прочим, ты должен толкать меня на проказы, а не вести душеспасительные беседы».
«Так ведь тебе одиноко, вот ты и болтаешь со мной. С тем, кого еще смеешь называть другом. Хотя меня, на самом деле, здесь нет. Но ты знаешь, где я есть. Пойдем».
«Зачем?» — Нил не спросил куда. Он знал, но ужасно не хотел идти.
«Затем, чтобы ты вспомнил, что случилось с настоящим Дирком Уайлдом. Не прятался за этим твоим «Дирк сгинул» и болтовней со мной, а взглянул правде в глаза. Прими это уже. Будет больно, но потом полегчает. Ты взрослый. Ты сильный. Ты смелый. Иди».
И Нил отправился на пепелище дома Дирка.
* * *
Сколько Нил себя помнил, Дирк всегда был рядом с ним: они жили на одной улице, их родители дружили, и маленького Нила постоянно оставляли с Дирком, который был на три года старше. Дирк учил его перелезать через заборы и взбираться на крыши, устраивать тайные убежища и доставать кошек с высоких деревьев. Он и сам был ловкий как кошка и совершенно не боялся высоты. У него всегда была куча идей, чем заняться, даже если Нила наказали и заставили сидеть весь день дома. Дирк забирался к нему в окно второго этажа, перелезая с раскидистой яблони, и проводил все время с ним, хотя в иные дни ненавидел сидеть в четырех стенах. Нил обожал его и тянулся к старшему товарищу, уверенный, что их дружба никогда не закончится.
Глупец.
Нил огляделся.
От дома Дирка осталась пара стен, да куча сгнивших досок. Во дворе торчал пересохший колодец. Огонь уничтожил все, до чего смог добраться.
Воспоминания накатили волной и неудержимо понесли туда, откуда Нил до сих пор до конца не выбрался. Вот он, двенадцатилетний, вбегает в горящий дом, услышав крики с улицы. Дым ест глаза, от огня идет нестерпимый жар, но он должен найти Дирка: это был его голос, он узнал его и должен спасти! Но где же он? В дыму ничего не было видно. Потом Нил споткнулся и растянулся на полу, зато наконец заметил Дирка, лежащего в паре метров от него. Бросился к нему, попытался поднять, что-то спрашивал, но тот не отвечал ему.
Дирк кричал.
Он бился, как сумасшедший и выл, а глаза у него были совершенно безумные, пустые и смотрели сквозь Нила, как у слепого. Нилу никогда в жизни не было так страшно, но он схватил нож и бросился перерезать веревки на Дирке. Сумел освободить его ноги и попытался поднять, но Дирк не мог стоять и все время падал. Тогда Нил взвалил его на плечи и потащил к окну. Было ужасно тяжело, рядом обрушилась горящая балка, но Нил упрямо тащил, почти ничего не видя от едкого пота, заливающего глаза. Легкие раздирало дымом, он едва мог дышать и ничего не понимал, что случилось, почему Дирк связан, отчего так страшно кричит? Почему дом загорелся, в нем же давно уже никто не жил?
Неважно. Он должен был спасти Дирка! Только это имело значение.
И он сделал это! Он сумел вытащить друга из пожара и спасся сам! Все должно было закончиться хорошо!
Но не закончилось.
Дирк обезумел. Огонь сжег его разум, и он так никогда и не стал прежним. Нил потерял его. Но даже годы спустя, при слове «друг» перед глазами всплывало знакомое лицо. В ушах звучал хохот Дирка, тянущего его на очередное «приключение».
А потом все вновь поглощало пламя и жгучая, нестерпимая боль.
И все это произошло именно здесь.
Нил запнулся об обломок доски и отшвырнул его в сторону. Под ногой снова что-то хрустнуло. Он поднял и очистил от грязи предмет, с удивлением узнавая его. Это был нож, который дядя Рутгер подарил Нилу на его двенадцатилетие. Им он разрезал веревки на Дирке, потом выронил и потерял. Надо же, сохранился за столько лет. Забрать? Или не стоит, ведь нож с пепелища никогда не даст позабыть, что здесь произошло?
«Мне взять его или оставить?».
Дирк-в-голове молчал. Здесь был только Нил и никого больше.
Впрочем, как и всегда.
Нил глубоко вздохнул, закрыл глаза и размахнулся, собираясь забросить нож подальше.
— Стой! Отдай мне его. Это мой нож.
Знакомый голос заставил его вздрогнуть.
Рейвен стоял в десяти шагах от него. Нил похолодел. Проклятье, давно он тут стоит? И почему не было слышно шума крыльев? Пешком что ли пришел? Черт, нельзя было так расслабляться, убить же могли!
— Тебе я и гнилого яблока не дам. Это — мой нож, а не твой.
— Разуй глаза, крот слепой, — презрительно скривился Рейвен, — ты уже не в первый раз его находишь. Взгляни на рукоять.
Нил посмотрел и неожиданно вспомнил. Вот он, семилетний сорванец, находит на улице самый потрясающий в мире нож. Блестящий, с серебряным эфесом, острый, как настоящий меч. Захлебываясь восторгом, несется показывать и делится радостью с тем, кто поймет и оценит. И в
