Ознакомительная версия.
— Брата Феломиченцо убили не здесь, — задумчиво произнес Курвус. — Не могли бы вы поискать место, где это случилось? Он где-то обронил очень приметную цепь, вы ее сразу увидите, а я пока схожу к лошадям, за вещами.
Мы переглянулись с законником, и он кивнул за нас двоих.
— Отвратительный день, — произнес господин Хюбер. — И мне кажется, что дальше все будет только хуже.
Я ничего ему не сказал, увидев след, где волочили тело, и пошел по нему, оставив вновь появившегося Проповедника читать молитву над мертвыми под неусыпным взглядом бумажной птахи, спрятавшейся на ближайшем дереве.
От сарая до места гибели Феломиченцо оказалось чуть меньше пятидесяти шагов. Трава на запущенном огороде была выжжена и образовывала треугольник, центр которого пропитался кровью. На земле остались и другие отметины — три углубления.
— Жертвенник или алтарь, — высказал я свое предположение на вопросительный взгляд Хюбера. — Или чаша, куда собирали кровь. А вот и цепь…
Длиной она была ярда два, мелкие блестящие звенья, с одной стороны — петля, с другой — хищный крюк, похожий на половинку литеры «Z», выкованный из синеватой стали. Это очень походило на оружие, пускай и донельзя странное.
Я поостерегся трогать эту штуку, так как рядом с ней лежало нечто неприятное — оторванная человеческая рука, почерневшая, опухшая, с отваливающейся от костей плотью.
Господин Хюбер склонился над ней, несмотря на резкий запах, сказал:
— На ладони следы от звеньев. Они словно выжжены.
— Так бывает с теми, кто не верует. — Брат Курвус подошел, неся на плече объемистую дорожную котомку. — Колдун коснулся святой реликвии, и ему оторвало лапу.
— Вёлеф, убивший двоих воинов Церкви, попался, словно ребенок? — удивился господин Хюбер. — Что-то не верится.
— Здесь следы трех человек. — Каликвец ткнул пальцем на изрытую землю, где разобрать хоть что-то мог лишь опытный следопыт. — Это — ботинки брата Феломиченцо, они такие же, как и мои, гвозди на подошве складываются в крест. Кроме них тут отпечатки еще одних ботинок и сапог. Вёлеф был не один. Скорее всего, он завел ученика.
— Теперь у него лишь ученик-калека. — Законник поднял цепь, посмотрел на звенья. — Что это за реликвия, раз способна так увечить людей?
Брат Курвус, словно не слыша вопроса, поднял оружие и убрал в разом потяжелевшую котомку:
— Вон над тем местом кружит воронье. У меня есть пара вопросов к тому, кого они жрут.
Трава была высокой и мокрой. Ночью здесь прошел дождь, и капли так никуда и не успели исчезнуть. Когда мы подошли к телу, несколько птиц с хриплым гортанным карканьем взмыли в воздух.
Мастер Титко, услышав наши шаги, приподнял голову. Половина лица его все еще оставалась человеческой, другая заросла грубой черной шерстью, и глаз на этой половине был желтый, с вертикальным зрачком, злой, горящий ненавистью. Вместо ног из-под разорванной клювами воронья куртки торчали какие-то ребристые, покрытые короткой шерстью отростки. Его личина расползалась, и зрелище было столь же неприятным и отталкивающим, как и запах серы и гнилого мусора, распространяющийся от беса.
— Думал сбежать от меня с помощью воронов, мастер Титко? Не выйдет, — сказал брат Курвус.
Тот в ответ произнес грязное ругательство, дернулся, но словно прилип к земле.
— Эвон как тебя припечатали мои братья.
— Теперь их будут жрать черви!
— Всего лишь их тела. Они-то уже в раю, а тебе не светит даже ад.
— Ты обещал! — взвыл бес.
— Вернуть туда, откуда тебя и призвали, если поможешь нам и найдешь нечисть, сосущую кровь. Но мне кажется, ты сделал нечто иное. Скажи на милость, как Феломиченцо и Пульо могли умереть?
— Он был силен. Сильнее их!
— Не думаю, что настолько сильнее. Мне кажется, что ты приложил к этому свою нечистую руку.
Титко зашипел, задергался, брызжа смрадной слюной, начал извиваться, а затем, понимая, что все бесполезно, глумливо рассмеялся:
— Я предупредит его, когда они устроили ловушку. И он выпотрошил их, как поросят. Я слышал их жалкие визги и мольбы даже отсюда!
Я покачал головой. Каликвецы допустили ошибку, воспользовавшись помощью этой гадины. Никто лучше нечисти не чует кровь. С таким помощником поиск колдуна значительно облегчается. Но вот риски возрастают. Потому что ни один бес, как бы его ни обуздывали, не будет добр к человеку и, если найдет возможность, навредит ему и погубит. Монахи ошиблись и поплатились за то, что связались с таким помощником.
— Но, как вижу, вёлеф даже пальцем не пошевелил, чтобы тебя спасти.
— Вы, люди, хуже, чем мы. Что теперь, брат? — издевательски продолжала нечисть. — Будешь отчитку[14] проводить за то, что я плохо поступил. Я раскаиваюсь. Правда.
Он заржал, и господин Хюбер, глядевший на выходца из ада с нескрываемым отвращением, перекрестился так, что бес дернулся и обложил его ругательствами.
— Никакого экзорцизма, мастер Титко. Как я уже говорил, ада тебе не видать. Поздоровайся с небытием, — пророкотал каликвец, вытаскивая из ножен клинок.
— Постой! — заорал бес, вытаращив глаза. — Постой!
Монах с размаху воткнул вспыхнувший меч в грудь нечисти, Титко завизжал так, что я скривился и зажал уши. Через несколько секунд его тело начало расползаться зловонной желтоватой слизью.
Я увидел, что от домов мне машет Проповедник, и, оставив своих спутников, пошел обратно, тряся головой и пытаясь прогнать звон в ушах.
— Что такое?
Старый пеликан просто приплясывал на месте.
— Наша птичка решила снести яичко.
— Ты поражаешь меня аллегориями, — буркнул я. — Каликвец только что прикончил беса. У меня тут гораздо интереснее.
— У нашей птахи припадок. — Когда надо, Проповедник может быть очень упорным. — Ты бы поспешил, пока она не потеряла над собой контроль и не превратилась в мифическую хагжитскую птицу Хур, которая умерщвляет людей. Их тут все-таки немало.
— Веди, — тут же сдался я.
Мы вернулись к началу хутора, где все еще продолжала сидеть заплаканная Ханна, а солдаты беспокойно переговаривались между собой и уже с некоторой опаской поглядывали на мертвецов и безжизненные дома.
— Что там стряслось, господин страж? — спросил у меня Йотко Вальзоф. — Кто там кричал?
Выходит, предсмертные вопли твари были слышны и здесь.
— Не сходите с дороги, и с вами ничего не случится.
— Девка-то перепугана, словно черта увидела. А с грузом купеческим, что делать будем? Добра тут… да и лошадок же не бросать ведь…
Он так у меня спрашивал, словно добро принадлежало мне или я имел право им распоряжаться. С другой стороны, почему бы и нет?
Ознакомительная версия.
