Ознакомительная версия.
Лика мечтательно улыбнулась. Как было бы хорошо жить сейчас с Лешей, а не с Антоном. Нет, Антон, конечно, хороший, он так ее любит, но с ним у нее никогда не будет так, как могло бы быть с Лешей. С Лешей они могли бы стать Странником. Это когда тела два, а душа одна на двоих. С Антоном у них, конечно же, никогда так не будет, да и быть не могло: он совсем ее не понимает, ревнует к друзьям и подругам. А она, может, и рада была бы дома засесть, но не время сейчас — мир в опасности. Вот потом, когда все успокоится, может быть тогда… Хотя, вряд ли здесь будет спокойно, пока она на этой планете. Ни в этой, ни в следующих жизнях ей не будет покоя. Жаль, что Антон, по — видимому, лучшее, что будет у нее в этой жизни. Ну, что поделаешь, уж если не суждено ей быть счастливой в этой жизни, она примет это стойко…
"Вот! Посмотри, что она вытворяет!" — истерично прокричала Лика, тыча Антону в лицо мертвым голубем. Пришедший с работы парень такой встречи явно не ожидал. При виде мертвой, окровавленной птицы его чуть не вырвало, и он резко отклонился назад, чтобы голубь не угодил ему в лицо.
— Лика. Лика! Прекрати немедленно. Дай сюда!
— Нет, ты посмотри, посмотри, что она сделала!
— Кто? Что сделала? Да не тычь ты им мне в лицо, умоляю.
— Это Даша! Это все она!
— Это она что ли убила голубя? Да, убери ты его, в конце концов!
— А кто же еще? Она, конечно! Это она послала его в наше окно!
— Она? — Антон брезгливо осмотрел голубя.
— А может это кошка?
— При чем тут кошка? Это все она! Даша! Она хочет меня убить! Это она так предупреждает!
— Убить? Ты уверена?
— Более чем. Но я не могу позволить себе умереть. У меня еще слишком много дел на этой планете. Поэтому, умереть должна она.
В тонком солнечном луче, падающем из окошка на потолке гаража, кружились пылинки. Марина смотрела на них, приходя в себя после случившегося. Она лежала на старом диване, о котором боялась спрашивать у Леши, откуда он его приволок (хотя привез он диван из дома). Леша лежал рядом с ней и обнимал ее одной рукой.
Когда‑то Марина считала, что "это" бывает только после свадьбы. По крайней мере — у порядочных девушек. Потом рациональный ум как всегда победил, девушка поняла, что сексуальная жизнь — не показатель порядочности и других личностных качеств. Правда, она думала, что с ней это произойдет гораздо позже. После окончания института, или, по крайней мере, после восемнадцати. И, конечно, все будет спланировано и подготовлено. И она никогда бы не подумала, что все будет именно так. Она и первого поцелуя‑то не ожидала. А запах бензина, машинного масла и теплой пыли еще долго будет преследовать ее в эротических снах.
Марина продолжала смотреть на танцующие пылинки. Видимо, она еще плохо себя знала. По крайней мере — не знала, что она такая. С другой стороны — какая "такая"? Ничего ужасного, в конце концов не произошло. Знала бы мама, интересно, что бы она сказала. Впрочем, проверять она не будет. Интересно, а что сказал бы Александра Сергеевна? Марина с трудом подавила смешок: вечно дурацкие мысли лезут в голову в самый неподходящий момент.
"Интересно, почему все воспринимают это как потрясение? По крайней мере, я читала… А я ничего подобного не чувствую," — подумала Марина. Сама она уже долго не могла прийти в себя. Всегда тактичный Леша даже растерялся.
"Марин? Ты как?" — наконец спросил он.
— Я? Нормально.
— Ты…Ты не жалеешь?
Марина засмеялась.
— Нашел время спрашивать.
— Извини.
— Замолчи. Было бы о чем жалеть.
Кинолог Иванов помешал чай, налитый в большую кружку. Он наконец‑то научился довольно неплохо его заваривать. Почти, как мама. Хотя, так, как у мамы у него все равно не получалось. Николай вздохнул: все‑таки он скучал по родным. Тем более, что на расстоянии обычно вспоминается только хорошее. "Съездить что ли домой на пару дней?" — подумал он. Такая поездка надолго излечит его от тоски по дому, особенно, когда он вспомнит, почему оттуда уехал. В последнее время он стал гораздо спокойнее и жизнерадостнее, главным образом потому, что не был ни свидетелем, ни участником родительских семейных разборок. А здесь ему было спокойно. Спокойно, но так скучно.
В первое время ему не хватало проносящихся за окном поездов. Он даже пробовал снимать квартиру возле вокзала, но после нескольких приступов дикой ностальгии отказался от этой идеи и поселился неподалеку от места работы. Впрочем, обе съемные квартиры были одинаково неуютные. А Николай, как и большинство мужчин, уют в доме создавать не умел. Он вздохнул и отхлебнул из кружки. Эх. Вот, была бы здесь женщина, вернее — девушка, с приятным запахом, мелодичным голосом и мягкими движениями…
— Точно, Колян, бабу тебе надо, — Джульбарс лукаво посмотрел на него со своей подстилки.
Собаку Николай все‑таки списал. Джульбарс был уже слишком стар для работы: бегать ему было тяжело, он давно уже не успевал за кинологом; да и обоняние у него сильно ухудшилось, а работать одному Иванову уже надоело. Все ждали, что он отправит Джульбарса на усыпление, а он забрал его к себе, справедливо рассудив, что пес заслужил спокойную старость, большая часть которой у него и так прошла на работе.
— А ты‑то откуда знаешь? — удивился Николай.
— Заметно, — ответил Джульбарс.
— Да, было бы замечательно. Мы бы с ней разговаривали…И гулять бы ходили.
— Угу, разговаривали бы они…Но, ты не стесняйся, я на кухню спать уйду.
Николай засмеялся: "Ну, Джульбарс! В обед сто лет, а все туда же!"
— Не сто, а шестнадцать, — обиделся пес.
— Впрочем, если переводить на человеческий, мне лет сто и есть. В ментовке уже ставки делают, когда же я наконец сдохну. Хотя, ты и сам, наверное, слышал.
— Слышал, конечно. Только, ты еще не скоро умрешь. По крайней мере — не в ближайшее время. От тебя не пахнет смертью.
— Слышь, Колян, ты это. Когда почуешь, что я умираю. Не предупреждай меня, ладно? Неожиданно хочу умереть.
— Ладно.
— А бабу ты все‑таки найди.
— Угу, если найдется та, что меня не испугается.
— С чего она тебя испугается? У тебя же на лбу не написано, что ты оборотень. Хотя, скорее всего это не будет для нее секретом: вас ментов сейчас все оборотнями называют.
— Но, это же в переносном смысле.
— Я в курсе. Если бы в прямом — и другие кинологи меня бы понимали. Это ведь и не скроешь никак. Хотя. С твоей профессией можно прикрываться ночными дежурствами.
— Можно, но мне бы не хотелось. Все‑таки доверие быть должно.
— Все‑таки ты максималист, Колян, самый настоящий максималист. А ведь баба та тебе понравилась. Да?
Ознакомительная версия.
