– Двенадцать, – терпеливо повторил Брант. – Секкар я тебя умоляю: поднапрягись и уясни наконец, что это не я вам тут сказки рассказываю. Как написано, так и читаю.
– И потом, получается, что Роракс не сам их родил, а Крондорн постарался, – поддержал его Харрт.
Фраза, на мой взгляд, страдала некоторой двусмысленностью, весьма близкой к богохульству, однако я решил не привлекать к ней лишнего внимания: вдруг Харрту повезло, и Крондорн пропустил ее мимо ушей.
– «…и его двенадцать сыновей. Трое из них основали Керталь, четверо – Хорверк, четверо – Бреогар, а сам Роракс стал править в Адварте». Видимо, с последним сыном, – пояснил Брант уже от себя, предупреждая вопрос о том, почему три плюс дважды по четыре равно двенадцати. – Должен же он был кому-то трон передать. «Они отправились…» Все. На этом свиток кончается.
– Бери следующий, – посоветовал Харрт.
– Он совсем про другое. – Брант пробежал взглядом начало пергамена, наугад вытащенного из лежавшей на столе груды. – Обидно, я впервые слышу про этот самый Адварт. Может, здесь он и был? Роракс и его сын со своими кланами пришел в Хорверкские горы с запада, а кланы четырех других его сыновей – с востока…
– А потом что – встретились посерединке? – ухмыльнулся Секкар.
– Слушайте, ведь и правда, – потеребил бороду Харрт. – Нигде и никогда не говорится о том, куда делся сам Роракс. Хорверк постоянно обменивается посольствами с Керталем и Бреогаром, но, получается, ни в одном из этих мест Роракс даже не бывал!
– Торопишься, – осадил его Брант. – С чего ты взял, что Роракс ни разу не навестил своих сыновей?
– Тоже верно. А что там дальше?
– Читать?
Мы кивнули. Понятно, что эти залежи еще разбирать и разбирать, однако у меня возникла мысль попросить Бранта прочитать нам как можно больше на обратном пути. Когда свитки доберутся до Трубы – и особенно до Беххарта, – нет никаких гарантий, что к ним будет допущен кто-то еще.
По крайней мере, будь я верховным жрецом Крондорна, я бы предпочел о таких вещах не распространяться.
– «…стили меня к себе». Как будто на лошади писал, – неодобрительно нахмурился Брант. – Но почерк тот же. «Мне стоило большого труда сдержаться: за те века, что клан жил в изоляции, гномы превратились в кошмарные порождения Меркар, способные испугать даже шаддеша».
Прервавшись, Брант потер уставшие глаза.
– Ты что-нибудь понимаешь? – осторожно спросил Харрт.
– Очень мало. Бумага получше, чем у предыдущего свитка, и вообще мне кажется, что это самое начало записей. А вот кто такой шаддеш или про какие кошмарные порождения он пишет…
– Порождения Меркар – это люди. – Мне было тяжело признать, что некогда мы были такими узколобыми, но я не видел смысла скрывать правду. – Дамерт как-то обмолвился, что древние гномы считали остальные расы безумными играми безумных богов. Не так-то просто нормально воспринимать существ, которым ты по плечо. И людей, и эльфов в те времена называли одинаково – баяд'нах.
– Искалеченные великаны[9], – пробормотал Брант. – Я даже не знал об этом.
– Одна из немногих традиций, которая сейчас забылась, – кивнул я. – И Дамерту за нее было бы стыдно.
– Ничего стыдного, – вспыхнул Харрт. – Так ты договоришься до того, что станешь стыдиться собственного отца!
Первопроходец балансировал на грани смертельного оскорбления, однако я был уверен, что он сделал это не нарочно.
– Люди и эльфы стремились вбить нас обратно под горы! – Харрт произнес эти слова с удивившей меня горечью. Правда, я совсем не знал историю его рода.
Секкар успокаивающе коснулся его руки, и первопроходец, смешавшись, замолчал.
– Он не хотел тебя обидеть. – Секкар чувствовал себя неловко.
– И наверняка забыл, что я – Щит. – Я заставил себя улыбнуться.
– Кажется, про Фиону я ничего плохого не сказал, – буркнул Харрт.
– Про Фиону – да.
– Слушайте, я сейчас читать перестану! – вмешался Брант. – Если каждое слово из этого свитка будет вызывать такую бурю…
– Читай уж. – Харрт отвернулся.
Я так и не понял, что на него нашло. Надо будет потом как-нибудь аккуратненько разузнать, если не забуду.
Только забуду ведь.
– «Ко мне отнеслись приветливо, хотя я и заметил, что родители торопились убрать детей с моего пути. И когда я объявил, что предпочитаю уединение, все вздохнули с облегчением».
– Еще бы! – хмыкнул Секкар. – А то начнет потом ребеночек заикаться…
– Брант! – Харрт уже взял себя в руки. – Просмотри быстренько пергамен до конца. Там есть что-нибудь на тему о том, почему они такие?
– Мы торопимся? – удивился я.
– Не очень. Но свитки от нас никуда не уйдут. Теперь мы знаем, что это действительно гномы, причем, похоже, целиком один из кланов…
– Интересно, какой? – пробормотал Брант.
– …И если то, что их исковеркало, все еще здесь, мне не хотелось бы с ним столкнуться, – невозмутимо закончил Харрт.
– Это не могло произойти за один день! – возразил я.
– Так и мы здесь не день, – подмигнул Харрт. – Мэтт, я все понимаю: тебе это кажется пустыми предосторожностями. Но мне хотелось бы доставить вас обратно в Хорверк живыми и неизменными. Фиона не обрадуется, если у тебя вырастет раздвоенный нос.
Наверно, он не имел в виду ничего особенного: в конце концов, я сам напомнил ему о том, что я – Щит.
– Быстренько – это около суток, – предупредил Брант. – Если ты, конечно, не хочешь, чтобы я ослеп.
– Не сегодня, – милостиво согласился первопроходец. – Ты нам еще пригодишься. Тогда собираемся и пошли.
Мы распихали свитки по заплечным мешкам. Оставалось непонятным, нужно ли что-то делать с телом жреца: добровольно ли он выбрал столь экстравагантный способ погребения?
– Была бы необходимость, Крондорн и без нас решил бы эту проблему, – ответил на наши мысли Брант. – Оставим все как было: ручаюсь, его никто не потревожит.
Я не был в этом так уверен, но спорить не стал. В конце концов, не думаю, что новая экспедиция заставит себя ждать, а там как Беххарт скажет, так и будет.
Когда мы выбрались на главную улицу, Харрт принялся настаивать, чтобы мы повернули к дому. Мне даже показалось, что ему не столько необходимо спешно поделиться с Трубой нашими открытиями, сколько хочется получить от Ведающего четкий и недвусмысленный ответ, как же все было на самом деле.
Однако Секкар убедил его провести в заброшенном городе еще хотя бы пару дней: мы так и не узнали, есть ли в свитках жреца ответ на вопрос, который по прибытии нам наверняка зададут одним из первых.
Чем дальше от Хорверка, тем более запутанной и разветвленной делалась система ходов и коридоров. От главного стали отходить в стороны настоящие улицы, появились первые украшения – имитации поддерживающих своды колонн, а на дверях – чего в Хорверке не встретишь – начали встречаться гроздья медальонов с портретами. Все с теми же, раздвоенными.
