— Вы хотите, чтобы я продал вам своего друга? — На лице Тильво появилась странная улыбка, которая на мгновение даже напугала Арэна.
— Да как ты смеешь, щенок? Скажи спасибо, что я тебя вообще спрашиваю. Нет, правильно мне говорил покойный папаша, нельзя говорить с чернью на равных. Она сразу наглеет. Ты на моей земле, а значит, и в моей власти. Бери деньги, пока даю, и убирайся.
То странное чувство, что уже дважды одолевало Тильво, когда его память бессмертного ещё спала, теперь возвратилось. Гнев и желание убивать все и вся захлестнули его. И ни опыт бессмертного, ни тысячелетняя память тут никак не могли помочь. В голове пронеслось, что все ещё можно решить миром. Но холодный рассудок бессмертного отступил, оставил смертному лишь свою силу и опыт владения оружием.
Арэн полетел на пол от сильного удара. На его лице отразилось удивление. Он никак не ожидал, что простолюдин поднимет на него руку, да к тому же в его собственном замке. Но удивление мгновенно сменилось яростью, он вскочил и, выхватив из ножен меч, кинулся на Тильво.
Едва уловимым для взгляда движением Тильво перехватил руку с мечом за запястье и выкрутил её так, что хватка ослабла, и певец свободной рукой тут же взял оружие. Между тем увидевшие потасовку пирующие мгновенно повыхватывали мечи. На певца нацелилось больше десятка клинков. Отступив на шаг, Тильво поудобнее перехватил меч, отнятый у Арэна, и приготовился зачищаться.
— Стойте! — раздался громкий женский голос. На мгновение все забыли о драке и обернулись. — Остановитесь! — прозвучало ещё громче.
Тильво не ожидал, что в голосе его хрупкой и безобидной Лайлы нашлось столько властности. Она могла слышать, как зазвенело оружие, но как она догадалась, что в драке замешан он?
— Это все из-за тебя, девчонка! — потирая ушибленную скулу, прошипел Арэн. — Я попросил Тильво, чтобы ты осталась у меня погостить, но ему, видно, вино ударило в голову, и он ни с того ни с сего накинулся на меня.
По-видимому, Арэн ещё не терял надежды завоевать расположение Лайлы.
— Нападение на господина на его земле, в его замке, — процедил Арэн. — Все знают, что за это полагается по королевским законам. Да и законы Неба он тоже нарушил. Ибо сказано, что власть высшая, Небом определённая, священна и непререкаема.
— Арэн, отпусти нас по-хорошему. Иначе я выстелю себе дорогу трупами твоих людей.
— Да что ты можешь, певец? — В голосе хозяина замка на миг проскользнуло сомнение. Воспоминание о том, что его, с детства тренировавшегося с оружием, обставил какой-то комедиант, обожгло сердце обидой. — Ну-ка взять его!
Дружинники Арэна стали медленно надвигаться на Тильво. Но в бой пока никто не бросался. Все видели, как певец легко справился с хозяином. Тильво отступил на пару шагов. Одно дело — убивать Слуг Неба, его личных врагов. Другое дело — дружинников хозяина замка, чья вина лишь в том, что они подчиняются приказу своего господина. В остальном же это были обычные люди. И из-за таких, как они, он и идёт в башню Тёмных.
— Стойте! — крикнула Лайла.
— Ладно! Подождите! — поднял руку Арэн. — Я взываю к твоему благоразумию — как бы ни был искусен твой друг во владении мечом, ему все равно не справиться сразу со всеми моими дружинниками. Но я готов отпустить его, если ты…
— Держишь ли ты слово, хозяин замка? — Тильво ещё раз поразился той властности, которая вдруг неожиданно обнаружилась в Лайле.
— Ну да, — пожал плечами Арэн. — Варэны всегда были верны слову, королю и Сыну Неба. — Я могу отпустить его, если…
— Достаточно ли сильны твои воины? — Лайла будто не слушала его и находилась в каком-то необъяснимом трансе.
— Не сказал бы, что они самые лучшие на острове, но в округе им нет равных.
— Если я спою песню и твои воины при этом удержат в руках мечи, то мы беспрепятственно уйдём из замка. Ты готов пойти на такое условие?
— Отчего же нет?
— Ты готов поклясться В этом?
— Я, Арэн Варэн, сын Атейрана Варэна, клянусь, — хозяин замка поднял вверх правую руку с зажатой в кулак ладонью, — что если после песни Лайлы мои воины не будут в силах держать в руках оружие, то я не буду чинить препятствий к вашему уходу. А также не буду посылать погони за вами. И если я нарушу эту клятву, то пусть Небо покарает меня.
— В свою очередь я, Лайла, дочь Гильена, клянусь тебе, что если после моей песни твои воины все ещё будут крепко держать в руках оружие, то я останусь в твоём замке. Останусь, если Тильво спокойно сможет уйти.
— Идёт! — усмехнулся Арэн.
И едва он это сказал, как Лайла начала петь. С первых звуков Тильво пронзило какое-то странное чувство. Вся его ярость, напряжение перед будущей схваткой куда-то ушли. Будто на него вылили ушат воды, чтобы он немного остыл. Между тем песня разносилась по залу. Хотя песней эти звуки было сложно назвать. Таких человек просто не мог издавать. Так гудит ветер в каминной трубе холодными вечерами, так шумит трава в поле, так шепчут волны, облизывая берег острова. Треск насекомых в поле, шелест листвы, капли дождя, барабанящие по крыше, шорох шагов по дороге и пение птиц. В этой песне были все звуки мира под Небом. И одновременно это была песня. Тильво пытался уловить в ней слова, но слов не было, только звуки. Странные завораживающие и будоражащие сознание. В этой песне Тильво чудилось что-то очень знакомое. Но он никак не мог вспомнить, что. Память бессмертного отказывала ему в помощи, и он лишь заворожено слушал.
Пение на мгновение нарушил звон меча, упавшего из разжавшейся ладони, затем второго, третьего. Мечи падали на каменный пол. А затем люди, стоявшие в оцепенении, стали медленно оседать на пол. Дружинники падали на пол и застывали в неестественных позах. А Лайла все продолжала петь. И Тильво тоже стало овладевать некое удивительное спокойствие. Но спать ему почему-то не хотелось. Наоборот, его рассудок сделался необыкновенно ясным, даже детали пиршественного зала стали какими-то слишком уж яркими и чёткими. А потом зал куда-то исчез. Тильво парил в безбрежном море сверкающих в черноте огней, а самой яркой из них была зелено— голубая точка.
Видение, возникшее лишь на миг, исчезло. Тильво снова был в пиршественном зале. Вокруг валялись спящие люди. А в центре зала стояла Лайла. Её незрячие глаза были широко распахнуты, и она улыбалась. Такой улыбки у своей спутницы Тильво не видел никогда. Так могут улыбаться лишь бессмертные.
— Что это было, Лайла?
— Это была колыбельная этого мира. — Голос у Лайлы изменился. Она словно бы произносила уже ранее заученную речь. — Идём, пусть спят. Во сне приходит очищение души.
— Идём, — пробормотал Тильво.
Весь замок спал. Спали слуги и стражники у ворот. Даже собаки валялись на земле и даже не скулили во сне.
