— Да, к вашим услугам, — отозвался Джордж и, улыбнувшись жене, откинулся на спинку кушетки.
Хабер тут же возложил ему на голову нечто вроде короны, соединенной невероятной путаницей проводов с аппаратурой, и поправил какие-то винты. Это напомнило Хитер процедуру выпечатывания энцефалограмм, которую вкупе с целым ворохом прочих тестов ей самой пришлось проходить при получении федплановского гражданства. Ассоциация не из самых приятных. Как будто крохотные пиявки в волосах Джорджа, высасывая его мысли, смогут обратить их на бумажной ленте в бессмысленные и безумные каракули — неопровержимую улику слабоумия. На лице мужа застыла печать глубокой сосредоточенности. О чем это он так крепко задумался?
Хабер едва уловимым жестом ухватил Джорджа за горло, как бы собираясь придушить, другой же рукой включил магнитофон. Из динамиков потекла обычная гипнотическая канитель, записанная его же голосом: «Вы расслабляетесь, вы погружаетесь в транс…» Очень скоро доктор остановил ленту и проверил действие внушения — Джордж уже витал в гипнотических эмпиреях.
— Отлично, — негромко заметил Хабер и о чем-то задумался. Огромный, как поднявшийся на дыбы гризли, он переминался на носках между Хитер и расслабленным телом Орра на кушетке. — Теперь слушай меня внимательно, Джордж, и запоминай все дословно. Ты в глубоком трансе и будешь досконально следовать всем моим инструкциям. Когда я скомандую, ты уснешь и увидишь сон, эффективный сон. Тебе приснится, что ты совершенно нормален, совершенно такой же, как все люди вокруг. А также приснится, что когда-то ты обладал — или просто думал, что обладаешь, — способностью к эффективным сновидениям, но теперь это уже не так, у тебя больше нет подобного таланта. Начиная с этого момента твои сны ничем не отличаются от чьих-либо еще, значение имеют лишь для тебя одного и не оказывают никакого влияния на окружающую действительность. Все это должно присниться тебе, а какими там красками и метафорами ты изукрасишь свой сон, особой роли не играет, — его эффективное содержание в том, что ты никогда более не увидишь эффективных снов, этот — последний. Пусть он окажется приятным, чтобы, когда я трижды окликну тебя по имени, ты проснулся свежим и бодрым. После этого сна ты напрочь утратишь способность видеть эффективные сны. А теперь — ложись-ка на спину. Располагайся поудобнее, как тебе нравится. Отлично. Сейчас ты уснешь, ты уже засыпаешь. Антверпен!
С этой последней командой губы Джорджа слабо шевельнулись, и он глухо, как лунатик, что-то пробормотал. Хитер не расслышала, что именно, но в памяти тут же всплыл эпизод из вечера накануне — она тогда сама уже почти забылась следом за Джорджем, как вдруг он отчетливо произнес: «Ветер per annum» note 10 или что-то вроде того; она сразу же переспросила, но Джордж уже спал беспробудно — точно как и сейчас.
При виде мужа, лежащего на кушетке с безвольно раскинутыми руками, такого бесконечно уязвимого, у Хитер сжалось сердце.
Завершив увертюру, Хабер нажал белую клавишу на пульте агрегата в изголовье кушетки. Часть проводов от головы Джорджа вела к нему, часть, как сообразила Хитер, — к обычному энцефалографу. Стало быть, вот он, этот хваленый Аугментор, вокруг которого весь сыр-бор и разгорелся.
Доктор приблизился к ней, сидящей в глубоком кресле яловой кожи. Хитер давно уже успела позабыть, какова натуральная кожа на ощупь. В принципе почти как винил, только пальцам почему-то приятнее. Хитер испуганно напряглась, она не могла угадать, чего ждать ей теперь от Хабера. Он возвышался над нею, монументальный, точно некий триединый шаман-медведь-кумир.
— Наступает кульминационный момент, миссис Орр, — заговорил доктор, приглушив свой бас. — Кульминация долгой серии тщательно продуманных экспериментов. Именно к сегодняшнему финалу, я бы сказал, финалу-апофеозу, мы приближались столь медленным шагом все прошедшие недели. И я весьма рад, что вы здесь, хотя, признаться, приглашать вас не собирался. Тем не менее присутствие ваше наверняка прибавило пациенту уверенности, укрепило ощущение подлинной безопасности. Он знает, что откалывать на ваших глазах какие-либо номера я не стану, не так ли? И я абсолютно уверен в успехе, тут уж действительно никаких фортелей. У нас не цирк, здесь все без фокусов. Как только страхи перед сновидениями, обуявшие пациента, рассеются, напрочь исчезнет и наркотическая зависимость. Элементарная причинно-следственная связь… Но пора взглянуть на энцефалограф, пациент, должно быть, уже видит сон, прошу прощения.
Доктор стремительно, вопреки всей своей массе, пересек комнату. Хитер осталась в кресле, издали вглядываясь в отрешенное лицо Джорджа, отрешенное совершенно и безвозвратно — точно таким же мог бы выглядеть он и на смертном одре.
Хабер неотрывно хлопотал над своей машинерией, не обращая больше на Орра никакого внимания.
— Вот, — проронил доктор негромко. «Это он сам с собой говорит, — решила Хитер и не ошиблась. — Вот оно. Сейчас. Вот небольшой разрыв, крохотная пауза второго уровня между сновидениями. — Доктор подкрутил что-то на стенном пульте. — Пожалуй, предпримем еще одну маленькую проверочку… — Он возвращался к Хитер, и снова ей захотелось раствориться, слиться с обивкой кресла, стать невидимкой. Казалось, доктор вообще не находит в молчании никакого смысла. — Ваш супруг, миссис Орр, сослужил неоценимую службу науке, да и всему человечеству. Совершенно уникальный пациент. То, что мы с его помощью узнали о природе сновидений, об их влиянии, как положительном, так и отрицательном, на терапию, буквально бесценно для жизни во всех ее проявлениях. Вы ведь знаете, с какой целью основан ЦИВЭЧ, помните, наверное: Центр исследования вариантов эволюции человека? Случай с вашим мужем открывает воистину невероятные, буквально беспредельные возможности эволюции человечества, бесконечный путь его совершенствования. Удивительно, чем только может завершиться, казалось бы, заурядное обследование по поводу злоупотребления препаратами! Просто в голове не укладывается. А самое удивительное, что докам из медхрана хватило ума подарить этот случай мне, буквально на блюдечке поднести. Не часто встретишь подобную проницательность у академиков от психиатрии. — Хабер ни на миг не отрывал взгляда от наручных часов. — Ладно, пора обратно к нашему бэби. — Похлопотав возле Аугментора, доктор громко объявил: — Джордж! Ты спишь по-прежнему, но теперь можешь меня слышать. Можешь слышать и поймешь все, что я сейчас скажу. Кивни, если слышишь.
Голова Джорджа, все с той же миной безучастности на лице, слегка дернулась — как у марионетки на ниточке.
