Бесчисленные Жемчужные острова остались позади.
Около полудня, на шестой день плавания, когда на горизонте показался Энорвийский берег, оба Сторнзофа поднялись на палубу, чтобы посмотреть на него.
— Ты опаздываешь на двадцать четыре часа, — в голосе Торвида слышался упрек.
— Не вижу в этом особой катастрофы, — коротко бросил Каслер.
— Особой катастрофы не случилось благодаря мне. Твое счастье, что я здесь и стою на страже твоих интересов. Эта увеселительная прогулка показала мне, что ты не дружишь с головой, племянник. Ты солдат и Сторнзоф, но иногда ведешь себя, как глупая баба. Неизвестно, с какими препятствиями мы еще столкнемся впереди. Я что — и дальше должен потворствовать твоему нежному сердцу?!
— Выпусти! Сейчас! Пожалуйстапожалуйстапожалуйста!
Безмолвный призыв огнем жег мозг Невенского. Напор Искусного Огня давил нестерпимо.
— Чуть позже, — ответил магистр про себя.
— Сейчассейчассейчас!
— Терпение, прелесть моя. Еще несколько минут, и тебя ждет нечто новенькое. Мы покидаем лабораторию.
— Лабораторию?
— Вот это место, так хорошо тебе знакомое. Пространство, ограниченное четырьмя каменными стенами. Мы отправляемся на экскурсию.
— Там больше пространства?
— Намного. Там есть коридоры, лестницы, много больших комнат, а над всем этим мир, во всей его грандиозности.
— Он большой? Большой? Большой?
— Громадный.
— Там есть еда?
— Больше, чем ты мог бы съесть, если бы вырос до небес.
— Еда! Пространство! Большой! Я съем мир, весь огромный мир! Я съем звезды, потому что я — великий, я — прекрасный, я — превосходный, я — горячий, я — ИСКУСНЫЙ ОГОНЬ! Давай съедим все это!
— Съедим, — задумчиво вслух произнес Невенской. — Все.
— ЕстьЕстьЕстьЕстьЕстьЕстьЕстьЕстьЕстьЕсть…
Невыполнимо. С трудом очнувшись, магистр заставил себя ответить:
— Нет, прелесть моя должна обуздать свой энтузиазм. Сегодня наша экскурсия ограничится только королевским кабинетом.
— Король? Тухлоемясо?
— Наш благодетель и наш королевский патрон. Тот, кто навещает нас время от времени…
— Тухлоемясо.
— Вызывает нас предстать его светлейшим очам.
— Зачем?
— Он — король. Его желания не обсуждаются. Достаточно знать, что его величество Мильцин возжелал компании Искусного Огня и Невенского.
— Ница.
— Что? Что это значит?
— Ниц Нипер. НицНиперНицНиперНицНиперНицНипер…
— Где ты слышал это имя?
— Внутри тебя.
— Ну что, пусть это будет твой секрет, мой сладкий.
— Почему?
— Это очень длинная история, и я не хотел бы утомлять мой Искусный Огонь. Есть куда более приятные вещи, над которыми следует подумать. Например, сейчас Искусный Огонь впервые покидает лабораторию. Вот так, — Невенской захлопнул за собой дверь. — Свершилось. Мы на воле.
— Дай посмотреть! Дай посмотреть!
— Не сейчас.
— Хочу видеть! Выпусти!
— Очень скоро, обещаю. А пока наберись терпения и отдохни на сердце Невенского, — этот очевидно странный всплеск сентиментальности отражал истинную правду. В нагрудном кармане просторного платья магистра притаилась крошечная скукожившаяся искорка, которая сейчас являла собой Искусный Огонь. Повинуясь воле своего господина, пламя ничего не трогало. Невенской не испытывал ни боли, ни даже обычного для таких случаев тепла на коже. Уменьшившись в размерах, огонь продолжал ментально донимать магистра:
— Где мы? Где?
— Идем по коридору глубокого подземелья. Стены из обычного серого камня, как стены моей лаборатории, пол тоже каменный, ковров нет. Потолок низкий, сводчатый, через равные промежутки висят железные светильники с зажженными в них свечами.
— Там пламя? Как Искусный Огонь? Хочу видеть их, хочу познакомиться, хочу танцевать, танцевать, ТАНЦЕВАТЬ!
— Они не похожи на тебя. У них нет разума, нет сознания, они ничего не знают.
— Они умеет танцевать?
— Думаю, да.
— Хочу познакомиться с ними!
— Не сейчас. Мы идем служить…
— Тухлому мясу.
— Его Величеству.
— ЕстьЕстьЕстьЕстьЕсть…
— Веди себя хорошо. Вот сейчас мы поднимаемся по лестнице, это секретная лестница, известная очень немногим, только самым приближенным. Таким образом, мы поднимаемся никем не замеченные, и потому никто не знает, где находится моя лаборатория. Итак, мы поднимаемся…
…с большим трудом. Невенской тяжело дышал, сердце готово было выпрыгнуть из груди, в боку кололо. Не дойдя до конца лестницы, он вынужден был сделать остановку и присесть на ступеньку. Грудь его ходила ходуном, по лицу струился пот. Сомневаться не приходится, у него ожирение и он совсем потерял форму. Он провел слишком много времени в своей лаборатории, ему нужно на воздух, заняться гимнастикой. Ему не помешает умерить свою страсть к жареным ганзелям и крекерам, а лучше и вовсе от них отказаться. Если бы только они не были такими вкусными. Уже от одних воспоминаний у него засосало под ложечкой.
— ЕстьЕстьЕстьЕстьЕстьЕсть. Голодный! ЕстьЕстьЕсть…
— Именно.
— Где мы?
— Пока еще на лестнице, но это скоро кончится , — поднявшись на ноги, Невенской продолжил подъем. Вскоре, добравшись до желанной верхней ступеньки потайной лестницы, он пошел в кладовку, упрятанную в темном углу какого-то забытого хозяйственного помещения.
Из хозяйственного помещения они попали в просторный коридор на четвертом этаже, и только сейчас окружающая обстановка приняла узнаваемый дворцовый вид.
— Гладко полированный мраморный пол, — продолжил свой внутренний отчет Невенской, — он похож на лед с розовыми прожилками. Высокие окна от пола до потолка выходят в парк, в парке — водоемы. На стенах — гигантские зеркала в причудливых золоченых рамах, едва ли ты такие видел, перед каждым зеркалом стоит мраморная статуя — женская фигура с двумя головами и четырьмя грудями. Наше Величество любит многообразие в единичном, такие у него изощренные вкусы.
