Над ним склонилось бледное лицо... отца.
Точно он. Его лицо, глаза... Только осунувшийся и почему-то постаревший. Ах да, ему же ограничили владение магией. И глаза смотрят на него странно. Непривычно. С участием?
Волнуется, что ему может быть больно? Или это издёвка такая?
Неожиданно захотелось внимательно разглядеть выражение глаз отца, но пелена перед глазами не давала этого сделать.
— Что... ты... здесь... — с трудом проговорил Дух и осекся, дальше сил говорить у него не было.
Но, похоже, отец понял его.
— Уже несколько дней я один из тюремных целителей.
Ясно. Вот это новости.
Дух снова прикрыл глаза.
И в то же время ничего неясно. Какого хрена?.. Как он здесь оказался?! И главное — зачем?
Любопытство мелькнуло... на секунду, и исчезло. Какая ему, в принципе, разница? Оказался и оказался... Целитель? На здоровье... Пусть лечит тех, кому это не нужно.
***
Оливар Варниус сверху вниз смотрел на распластанного перед ним безучастного сына.
Если бы тюремные охранники не сказали, что это заключённый Роланд Варниус, он же номер В - 1363, он же Дух, он бы никогда не узнал его...
...собственного сына...
... в этом переломанном, сшитом огромном теле, состоящем из одних сплошных каменных мышц...
... в этом изуродованном бородатом седом мужчине неопределённого возраста...
... в этом безразличном ко всему... человеке...
... или уже существе?
Странное существо. С изуродованеым телом и выжженной душой.
Оливар помнил сына высоким широкоплечим красавцем. Высокомерным. Гордым. Жестоким. Сильным.
Наглым. Знающим себе цену.
Неожиданно учёному стало очень тяжело, в районе сердца стало давить так сильно, что Оливар обессиленно опустился на стул рядом с больничной койкой, на которой лежало тело сына. Именно — тело. Телесная оболочка.
Его сына больше не существовало. Он не успел. Роланд Варниус умер...
... Сломанное изуродованное тело принадлежало номеру В-1363, безразличному к жизни существу.
Но ведь его прозвали Дух.
Оливар медленно поднял голову, впился пронзительным взглядом в безучастное бородатое незнакомое лицо с закрытыми глазами, желая проникнуть в мысли сына, узнать, что творится у него в голове... и на душе тоже.
Может быть, он всё же не опоздал?
Может быть, этот новый незнакомый человек со странным сильным именем Дух... не безразличен к жизни?
Может быть, ему есть кого спасать?
Духа.
Тяжесть на сердце стала понемногу проходить, Оливар выпрямился, и вдруг услышал еле различимый рваный шёпот:
— Давно... не... слышал... этого... имени...
— Роланд? — сразу понял учёный, а тяжесть сразу вернулась. Оливар, шатаясь, поднялся и побрел, еле шаркая ногами, к столу, над которым на полочках он уже расставил пузырьки с лекарствами и эликсирами.
— Да. Он... умер...
— Я знаю.
Оливар тяжело оперся ладонями на стол и удивился — почувствовал вкус соли на губах. Налил необходимые капли в стакан с водой, выпил. Обернулся:
— Но Дух жив.
Учёный очень близко подошёл к койке с сыном и чуть слышно шепнул:
— Скоро всё изменится. Один император задолжал мне...
Сын никак не отреагировал на его шепот. Даже не открыл глаза.
***
Она не насытилась. Была раздражена и рассержена. Энергия и жизнь смертников не удовлетворили её. Только раззадорили. И этот смертник... Дух... в этот раз был вялый, какой-то больной. Она даже решила уже покончить с ним, выпить, но потом остановилась... вдруг свободных женщин всё же привезут? Тогда Дух ей понадобится... у него будет очень вкусный спектр эмоций — их Она и выпьет с наслаждением...
А сегодня Она выйдет за Стену. Выпустит своих питомцев, чьими глазами и ушами могла видеть и слышать. Выпьет свежие оболочки, насытится новой энергией.
Понервирует Стражей и Хранителей. Надо напомнить им, что происходит, когда не выполняются её требования.
Ее больше не устраивает древний договор.
Глава 45
Рон удивился, когда в глуши, на границе, нашёл столичную газету с последними новостями.
— Ровен вчера проезжал, был из столичных, газету с собой привёз, — пожал плечами хозяин гостиницы. — Сказал, что всю прочитал, поэтому оставляет, может, ещё кому она скоротает время до открытия границы. Там новости такие... в голове не укладывается...
Рон читал, быстро пробегая взглядом ровные безукоризненные строчки, но перед глазами стояла маленькая зеленоглазая девочка с тёмными тонкими косичками и с глазами, полными слез. В обнимку с куклой.
Дария Аверин. Его дочь.
Сердце защемило, хотя он расстался с ней всего лишь несколько часов назад. Снова захотелось увидеть дочь, радость от встречи в зелёных глазках, восторженную мордашку при виде огромной куклы.
И когда он успел так сильно привязаться к малышке?
— Когда ты к нам снова приедешь? — спросила Дария, провожая его. В поместье он пробыл несколько дней.
Мэрини стояла в шаге от дочери и смотрела на него ничего не выражающим взглядом. За всё время нахождения в поместье он почти не видел её, однако постоянно ощущал её присутствие.
Когда она приводила дочь к нему в комнату, сама тут же исчезая.
Когда его кормили вкусными завтраками, обедами и ужинами.
Когда глаз радовал царящий вокруг порядок и уют.
Рон знал, что до появления Мэрини Рингс в поместье экономка и управляющий не очень добросовестно относились к своим обязанностям, пользуясь тем, что хозяева находятся далеко и редко наведываются в одно из многочисленных поместий. Ричард оказался прав, когда решил, что ластана младшего брата наведёт здесь порядок.
И как он догадался о способностях Мэрини и её хватке?
Ричард всегда был проницательным и разбирался в людях, но... лучше не вспоминать его.
— Не знаю, — честно ответил Рон дочери, наклонился и аккуратно поцеловал её в маленький носик. — Я уезжаю далеко.
— Я буду ждать тебя, папа, — Дария смотрела серьезно и внушительно.
— А я буду скучать по тебе, — сказал и поразился, как засветились от радости зелёные глазки. — А ты обещай слушаться маму.
— Обещаю! Только... она строгая! — пожаловалась дочь.
Рон поднял взгляд на Мэрини. Строгое и хмурое выражение лица слегка покоробило его.
— Мэрини, будь помягче с малышкой, — просьба вышла как приказ, лицо ластаны стало ещё суровее.
— Если я буду помягче, то Дария быстро останется без руки или, даже, головы. Это не ребёнок, а маленький тайфун, — бесстрастно ответила Мэрини, взгляд стал твёрдым и упрямым. И где та вечно дрожащая пичуга?
— Я был таким же в детстве.
— И поэтому отец отдал тебя в приют, — напомнила ластана.
Рон озадачился. Вспомнил, как отцу было сложно справиться с ним в детстве.
— Я не хочу в приют! — пискнула малышка, крепче прижав к себе куклу.
— Тогда слушайся маму, — он вновь посмотрел на дочь, в очередной раз поразившись, как она на него во всём похожа...
— Представляете, ровен Аверин! — громкий и взволнованный голос хозяина гостиницы, с которым Рон пил бренди, вывел его из воспоминаний.
— Извините, я прослушал, — сконфуженно произнес Рон, поднимая взгляд от газеты. — Что я должен представить?
— Я о новостях, которые вы читаете, — нервно улыбнулся мужчина. — Три покушения за такой короткий период времени. Кто такое выдержит? Говорят, она хочет сбежать, но он её не отпускает.
— Да о чём вы? — нахмурился Рон, ничего не понимая. — Кто хочет сбежать?
— Ровен, вы же читаете газету, — удивился хозяин гостиницы. — Вот об этом.
— Я как-то, знаете... читаю, но думаю о своём. На кого совершены покушения?
— А-а-а, ну эти новости нужно знать. На невесту императора, иномирянку Елению Огдэн, ту самую, что фурии приняли в свой клан. Два дня назад было совершено третье покушение. И тоже неудачное. К счастью.
— Третье покушение, — машинально повторил за мужчиной Рон и побледнел, когда вдруг понял, о чём тот ему всё это время рассказывает.
