Самое паршивое — разбойников было много. Очень много — человек пятнадцать, если не больше. И все — крепкие рослые парни, так сказать, соль земли. Впрочем, бояться и раздумывать было некогда. Агриппа еще тогда, летом, несколько раз говорил мне:
— Никогда не думай о том, что ты можешь проиграть схватку. Если это случится, ты умрешь, и тогда тебе будет все равно. Если же победишь, то будет стыдно, что усомнился в себе. Но всегда помни: смелость и безрассудство — разные вещи, равно как трусость и осмотрительность.
Меньше всего я хотел, чтобы меня ударили в спину, а потому сначала атаковал троих насильников.
Первый удар я нанес в шею тому, кто держал ноги девушки. Он забулькал, перестав махать кулаками, и вцепился руками в горло.
Второго я возвратным движением буквально рубанул клинком по лицу — для выпада не было времени, у него в руках появился приличных размеров «свинокол». Затем я два раза коротко ударил его дагой в живот, чтобы уж наверняка.
А третьему, тому, кто зажимал рот девушке (это оказалась Лили, простолюдинка, я узнал ее по рыжим кудрявым волосам), располосовала грудь, да так, что я ребра мерзавца увидел, подоспевшая Эбердин. Со знанием дела располосовала, кровь так и хлынула, причем прямо на окончательно ополоумевшую Лили, которая заорала в голос.
Вот ведь клинок какой, а! Толстенный тулуп разрезал как бумагу, и все, что под ним, — тоже. Славная в Пригорье сталь!
Заорала Лили очень некстати. Ну вот совершенно!
— Мерль, ты там полегче… — обернулся к нам один из нападавших и понял, что с Мерлем все не так уж и хорошо обстоит. — Парни, тут еще двое!
Несколько негодяев тоже обернулись и, моментально сообразив, что дело неладно, бросились ко мне.
— Господа, поспешите, здесь есть свежее мясо! — громко заорал я, надеясь немного смутить разбойников, чтобы они подумали, что нас не двое, а больше. — Поспешите! К нам!
— Фон Рут! — крикнул один из защищавшихся, это был де Лакруа, приятель Фюнца. Еще я заметил, что он прижимает ладонь к боку, как видно, зацепили его, возможно, сильно. — Ар-р-р! Теперь пойдет дело!
У первого, кто подоспел ко мне, в руках был длинный кинжал, и я даже не понял, на что он рассчитывал. Он махал им, как боги на душу положат, и очень удивился, когда лезвие моей шпаги пробило его плечо. Видимо, ожидал, что я испугаюсь и побегу, увидев эдакую его сноровку.
— Ой, — сказал он, когда сталь вышла из его тела, и тут же добавил: — Ох!
Оно и понятно — второй удар был уже в бок, дагой. Я не стоял на месте, так меня учил Агриппа, а после Гарольд, я постоянно двигался и пускал в ход то оружие, которое лучше подходило к данному моменту.
Надо думать, эти двое нашли бы общий язык — частенько я слышал от своего друга те же рекомендации, что и от первого наставника.
Сбоку хэкнула Эбердин, и я услышал чмокающий звук разрезанной плоти. Меч Эби явно не был оружием для изящного убийства, скорее, являлся орудием мясника.
— Уходим! — крикнул последний из нападавших на меня. — Не судьба!
И первым ловко сиганул в придорожные кусты. Его приятели немедленно выполнили команду, причем разбегались они в разные стороны — кто в лес, кто по сугробам обочины, а двое побежали по дороге, в обратную сторону от замка, ловко обогнув меня и увернувшись от меча Эбердин. Да еще и прихватили по пути того негодяя, который бил Луизу и которому перепало от меня самому первому. Как ни странно, он до сих пор был жив, стоял на коленях и что-то мычал.
Напоследок они сбили с ног Рози, которая за каким-то демоном стояла посреди дороги и глазела на происходящее.
Догонять мы их не стали, какой в этом смысл?
— Твари, — сплюнул кровью на снег де Лакруа, опуская шпагу. — Сейчас сюда бы Аллана с его проповедями. Самое время что-нибудь душеспасительное послушать, про то, что в замке Ворона все равны.
— Робер, это были разбойники, им все равно, кто есть кто, — ответил ему второй выживший, барон Карл Фальк. Кстати, владения его папаши были не так уж далеко от тех мест, где формально родился я, но, по счастливому стечению обстоятельств, дороги наших родов ни разу не пересекались. Этот факт меня невероятно порадовал, если бы было наоборот, то все могло бы закончиться для меня очень и очень плохо. — Первыми погибли простолюдины, если забыл. Эраст, ты появился как нельзя вовремя. За такое «вовремя» до последних дней лучшим вином поят.
— Да, фон Рут, примите мою благодарность. — Де Лакруа склонил голову. — Вы знаете наши порядки — отныне я ваш должник.
— Как и я, — добавил Фальк. — Что с девушками?
Лили сменила вой на плач, точнее, на скулеж, Луиза вроде шевелилась и даже силилась подняться, а сметенная с дороги Рози барахталась в сугробе.
Из них всех наибольшее беспокойство вызывала именно малышка де ла Мале, к ней мы и поспешили. Впрочем, не все. По дороге Фальк пару раз остановился, чтобы добить еще шевелящихся разбойников. Насколько я помнил из рассказов Агриппы, жители Лесного края, моей родины, не отличались мягкосердечием и состраданием к поверженным врагам, без зазрения совести и малейших сомнений перерезая им глотки.
Эбердин одобрительно хмыкнула, глядя на это дело.
— Вы сами-то как? — на ходу спросил я Робера, глядя на тонкий кровавый след, который оставался за ним. — Вон каплет с тебя красненьким.
— По ребрам ножом царапнуло, ерунда. — Де Лакруа встал на колени около Луизы. — Как вы, графиня?
— Ой, — ответила малышка еле слышно. — Больно. Очень. И дышать тяжело.
— Если бы не Луиза, то еще неизвестно, как бы все кончилось, — сказал я Роберу. — Она нас предупредила, по сути.
— Эраст, — подала голос из сугроба Рози. — Они мне шубку испортили. И еще мне тоже больно. И тоже — очень.
Голос был не такой, как обычно, и я в два прыжка оказался около нее.
Разбойник не просто столкнул ее с дороги. Он успел ударить ее ножом, причем рана была скверная, в живот.
Бледная Рози пыталась зажать рану, кровь струилась сквозь пальцы, пятная мех шубки, мой треух, который Рози так и держала в руке, и снег вокруг.
— Плохо, — сморщился подбежавший Фальк. — Сдается мне, что ей пробили печень. Очень плохо.
— Ворон, — сказал за моим плечом де Лакруа. — Он наверняка поможет. Он же говорил, что любой маг — лекарь. А он — трижды маг.
Я скинул свой меховой плащ ему на руки.
— Луизу на нем понесете, в одиночку не сдюжите, вам самим бы добрести. Эбердин, ты с ними, хорошо?
— Само собой, — проворчала та, кромсая свою нательную рубаху кривым кинжалом. — Давай, фон Рут, давай, бегом. Вон кровь как льет. Перевязать бы как следует, да некогда.
Она сунула приличных размеров кусок ткани в руку Рози, которая ничего уже не говорила и только хлопала глазами, приказав ей:
