Только когда удалось выдворить прислугу и отослать Гвейра, Камбер задал свой вопрос. Он был прав, его детям просто не приходило в голову, что Камбер мог не помнить: их лица красноречиво все сказали ему.
Не тратя времени на расспросы, Камбер обратился прямо к сознанию Ивейн и в ее мозгу прочел все о событиях той ночи. Узнал, почему король считает, что говорил с молодым монахом, отчего Синхил готов вслед за простодушным Дуалтой поверить в чудо и какую опасность видит в этом для себя.
Главное, он не хочет, чтобы об этом пошли разговоры. Ивейн пришлось ввести в обман короля, но это лучше, чем выдать то, на что было уже положено столько сил. Даже Джорем не может не признать, что в сложившихся обстоятельствах ее решение было наилучшим.
А своим сообщением Камбер единомышленников не порадовал. Сразу почувствовав это, историю с Гвейром рассказал комкано и смущенно, избегая поднимать глаза. Его благие намерения бесспорно встречали понимание, да и о чуде он тогда не знал, но положение осложнялось. Камбер что-то зачастил в этот мир, добра от этого ждать не приходилось.
Исправить ошибку было крайне сложно. Поздно пытаться стереть в сознании Гвейра эпизод встречи с призраком. Образ накрепко соединился со всеми воспоминаниями о лорде Мак-Рори, это было обширное, единое поле памяти. Манипулировать им так, чтобы юноша ничего не заподозрил, вряд ли возможно.
В безрадостных размышлениях они сообща искали выход, пока Джорем не вспомнил о другой стороне проблемы. О возможности взаимных откровений Гвейра, Синхила и Дуалты Камбер задумывался еще раньше, но его сын смотрел глубже.
Итак, они делятся воспоминаниями. Если не докопаются до истины и не заметят подвоха, то примут все за чистую монету. Что если молва об этом разойдется? Камбер Мак-Рори всегда был любим простым людом, в особенности после Реставрации. Его называли Миротворцем и Защитником людей — ведь он помог низвергнуть Дерини Имре. Два чуда, сотворенные такой личностью, положат начало культу Камбера.
Голос Джорема замер — он неожиданно вспомнил толпы людей, которые видел в часовне Кайрори, где покоилось тело. Лица тамошних паломников вновь предстали перед ним и породили еще большие опасения. Джорем торопливо пересказал, что видел, Ивейн дополнила его рассказ собственными наблюдениями, описав море цветов над могилой, выражение благоговейного трепета на загрубевших лицах окрестных поселян. Неужели это уже началось?
Слов не было, их мысли путались. Мрачная тишина сгущалась. В конце концов Камбер грохнул рукой по столу. Задребезжали столовые приборы, Джорем встрепенулся. Камбер отодвинулся от стола, лицо Элистера Келлена было чернее тучи.
— Согласен, ты убедил меня. Мы уже не вполне владеем ситуацией. Ни я, ни вы не предугадали последствий. Что же теперь делать? Мир пребывает во тьме невежества, ему не хватало только новой чудесной фальшивки. Бог свидетель, я не святой и не чудотворец.
Ивейн улыбнулась.
— Мы знаем это, отец, однако убедить в этом наших добрых друзей будет совсем не просто. Откровенно говоря, меня беспокоят не столько Синхил и Гвейр, сколько происходящее в Кайрори. Если мы не предпримем что-нибудь, то скоро увидим самый настоящий культ святого Камбера. Все к тому идет.
— Мы могли бы открыть правду, — сердито буркнул Джорем.
Райс покачал головой.
— Ты же знаешь, что не можем, уже слишком поздно. — Он обвел их взглядом. — Что если мы просто закроем доступ к усыпальнице? А почему вообще графская часовня открыта для посторонних? В деревне есть своя, где похоронен Катан.
Ивейн не оценила идеи.
— Мы не можем так поступить. Часовня всегда была открыта для наших людей и всех, кто приходил туда помолиться. Чужие не могут попасть ночью, когда заперты ворота поместья, а для тех, кто находится в ограде, она доступна во всякое время. Стоит закрыть часовню, и поползут слухи, мы как бы признаем за этим местом нечто исключительное и сверхъестественное.
— Ну надо же! — воскликнул Джорем. — Как мы могли быть столь глупы?
— Дело не в глупости, — немного резко ответил Камбер. — Никто не мог знать, как все обернется. Ивейн безусловно права. Нельзя запрещать доступ в часовню. По-моему, стоит позаботиться о том, как сохранить могилу, учитывая то, что в ней не тот, к кому они стремятся.
— Будем надеяться, что правда никогда не выплывет, — беззвучно прошептала Ивейн. — Отец, а если они попытаются похитить тело?
— Тогда у нас действительно будут проблемы.
Успокаивая жену, Райс тронул ее плечо, но глаза смотрели на Камбера.
— Предположим, мы выставим преграды, что тогда? Преграды над захоронениями Дерини — обычное дело. По крайней мере они остановят охотников совать нос в чужие дела.
— А почему бы нам самим не похитить тело и тем самым исчерпать проблему? — спросил Джорем, высказывая вновь парадоксальность ума и чувство юмора. — Давайте ставить преграды, — добавил он, когда остальные удивленно повернулись, — но тело надо перевезти в другое место. Препятствия не удержат Дерини, или их придется делать сверхпрочными, а это еще более распалит одержимых и заставит призадуматься рассудительных. Мы этого хотим?
— Он прав, — согласился Райс. — Наложенные заклятия — защита от тления и смена облика — не могут сохранять свое действие вечно. Пока они еще сильны, в соединении укрепляя друг друга, но перед толковым и обстоятельным исследователем-Дерини могут и не устоять. Давайте перевезем тело в потайную михайлинскую часовню и похороним рядом с маленьким сыном Синхила и тем монахом, братом.
— Хамфри, — подсказала Ивейн.
— Да, Хамфри Галларо. Джорем, мне кажется, ты всегда хотел, чтобы Элистер покоился на земле Ордена?
Джорем сумрачно усмехнулся.
— Не знаю, лучше ли от этого Элистеру, но мне уж точно. Однако, когда кто-нибудь все-таки влезет в могилу, тебе, Ивейн, или кому-то из Кайрори придется давать объяснения. Ведь не хотите же вы, чтобы подумали, будто тело вознеслось на небеса. Не хватало нам еще одного чуда!
Камбер, слушавший их все более рассеянно, не мог сдержать улыбку.
— Рад видеть, что вы все снова начали думать, а не просто причитать. Райс, я полагаю, что не надо чересчур усложнять. Если придется объяснять исчезновение, ты, Ивейн или Элинор скажете правду: прах перевезен в другое, более безопасное место, потому что вы боялись осквернения могилы. У Камбера было достаточно недругов. Других объяснений не надо, сколько бы ни просили. Это семейное дело.
Никто не возражал. Обсуждая исполнение задуманного, все четверо приступили к давно остывшей еде. В конце концов план по борьбе с грядущими напастями, удовлетворяющий всех присутствующих, появился на свет. Случилось это за полночь, а о завтрашнем возведении Камбера в епископский сан речь так и не зашла. Ивейн и Райс избегали касаться этой темы, а Джорем упустил несколько удачных предлогов завести разговор.
